Чтение 35–й страницы книги ~Галька в небе~

того, обвинение выдвигаю не я.

Секретарь ни разу не взглянул на археолога. Он обращался
исключительно к полковнику.

- Один из наших местных ученых вовлечен в это дело. С приближением
шестидесяти лет он начал страдать манией преследования. Кроме того, есть
еще один человек, неизвестно откуда взявшийся и страдающий вдобавок
умственным заболеванием. Никто из этой тройки не может представить
доказательства...

Авардан вскочил:

- Я требую, чтобы меня выслушал...

- Сядьте, - холодно сказал полковник. - Вы отказались обсудить дело
со мной. Пусть будет по-вашему. Позовите человека с флагом посла.

Это был еще один член Совета Старейших. Лишь слегка вздрогнувшие веки
выразили его чувства при виде секретаря. Полковник поднялся с кресла и
произнес:

- Вы говорите от имени собравшихся у форта людей?

- Да.

- Я полагаю, это мятежное и незаконное собрание выдвигает требование
освободить находящегося здесь вашего соотечественника?

- Да. Он должен быть немедленно освобожден.

- Согласен! Тем не менее, исходя из законности, порядка и уважения к
представителям его величества Императора на этой планете этот вопрос не
может обсуждаться в то время, как ваши люди с оружием выступают против
нас.

- Полковник прав, брат Кори, - вежливо проговорил секретарь. -
Пожалуйста, успокойте людей. Я здесь в полной безопасности. Опасность не
угрожает никому. Вы меня понимаете? Никому. Передайте это Старейшим.

- Хорошо, Брат. Я рад, что ты в безопасности.

Он вышел.

- Я прослежу, чтобы вы здесь оставались в полной безопасности, пока
положение в городе нормализуется, - сказал полковник.

- Благодарю вас за помощь.

Авардан снова встал.

- Я протестую. Вы собираетесь освободить этого будущего убийцу,
который собирается убить все человечество, и в то же время не даете мне
встретиться с Наместником, хотя я требую лишь того, что гарантирует мои
права гражданина Империи. - И в приступе отчаяния он добавил:

- Неужели вы проявите больше внимания к земной собаке, чем ко мне?

Голос секретаря заглушил его последнюю вспышку гнева.

- Полковник, я готов остаться здесь до прибытия Наместника, если этот
человек требует того. Измена - серьезное обвинение, и это подозрение,
пусть даже ни на чем не основанное, может оказаться достаточным, чтобы
сделать меня бесполезным для моего народа. Я буду рад возможности доказать
Наместнику свою преданность Империи.

- Я восхищен вашими чувствами, - натянуто произнес полковник, - и
честно признаю, что на вашем месте я вел бы себя совсем иначе. Ваш народ
может гордиться вами. Я попытаюсь связаться с Наместником.

Авардан не сказал больше ни слова и был отведен в свою камеру.

Долгое время он сидел неподвижно, не глядя ни на кого.

- Ну и что? - наконец спросил Шект.

Авардан покачал головой.

- Я все погубил.

- Что вы сделали?

- Вышел из себя, кричал, оскорблял полковника, ничего не добился. Я
не дипломат, Шект.

Неожиданно он почувствовал необходимость оправдаться.

- Что я мог сделать? - воскликнул он. - Балкис уже говорил с
полковником, поэтому я не мог ему доверять. Что, если ему предложили
спасти свою жизнь? Что если он с самого начала участвовал в заговоре? Я
знаю, это - дикая мысль, но я не мог рисковать. Все было слишком
подозрительно. Я требовал встречи с Энусом.

Физик вскочил на ноги.

- Значит Энус будет здесь?

- Я думаю, да. Но только по личной просьбе Балкиса, и этого я понять
не могу.

- По личной просьбе? Значит, Шварц прав.

- Да? Что же он говорит?

Шварц уселся на своей кровати, пожал плечами в ответ на
вопросительные взгляды и беспомощно развел руками:

- Я уловил мысленный контакт секретаря, когда его вели мимо нашей
комнаты. Он долго разговаривал с этим офицером, которого вы упоминали.

- Я знаю.

- Однако, в сознании офицера нет предательства.

- Что же, - пробормотал Авардан, - значит, я ошибался. А как насчет
Балкиса?

- В его сознании нет беспокойства или страха, только ненависть. И
сейчас она в основном направлена на нас, схвативших и привезших его сюда.
Мы больно ранили его самолюбие, и он хочет нам отомстить. Причем, от него
можно ожидать самого худшего.

- Вы хотите сказать, что он рискнет всеми своими планами только для
того, чтобы уничтожить нас? Это сумасшествие.

- Я знаю, - уверенно сказал Шварц. - Он - сумасшедший.

- И он думает, что ему это удастся?

- Именно.

- Тогда нам необходимы вы, Шварц, ваш ум. Слушайте...

Однако Шект покачал головой.

- Нет, Авардан, это у нас не получится. Я разбудил Шварца, когда вы
ушли, и мы все обсудили. Его психические силы, о которых он сам имеет лишь
туманное представление, явно не контролируются им в достаточной степени.
Он может оглушить, парализовать или даже убить человека. Он может
контролировать большие мышцы тела человека даже против его воли, но не
более. Вспомните, секретаря он не смог заставить говорить, и не мог также
координировать его движения достаточно четко, чтобы заставить управлять
автомобилем, контролировать равновесие при ходьбе тоже было трудно.
Поэтому ясно, что мы не сможем управлять Энусом, не сможем заставить его
издать приказ. Как видите, я подумал об этом... - Шект покачал головой и
умолк.

Авардан взглянул на часы. Была уже почти полночь, оставалось так мало
времени! На какое-то время он заснул, затем свет разбудил его. Он
оглянулся ошеломленно и беспомощно. Сейчас здесь собрались все, даже
Наместник прибыл, наконец. Пола сидела рядом с ним, вложив ему в ладонь
свои маленькие и теплые руки. Выражение страха и усталости на ее лице
сильнее, чем что-либо другое, настраивало его против Галактики.

Может быть, все они заслужили смерть, глупые, глупые...

Шекта и Шварца он почти не замечал. Они сидели слева от него. И здесь
же был Балкис, проклятый Балкис со своими выпуклыми губами, синяком,
расплывшимся по одной щеке.

Лицом к ним стоял Энус, хмурый, нерешительный, почти нелепый в своей
тяжелой бесформенной, пропитанной свинцом одежде.

И он тоже был глупцом. Авардан его тоже ненавидел.

Мотивы, заставившие Энуса прибыть в Чику, были туманными, но тем не
менее убедительными. "Собственно, - говорил он себе, - все ограничивается
этим достойным сожаления похищением одного из типов в зеленых накидках.
Обвинения выглядят дико, него полковник мог бы с этим справиться сам".

Но здесь был Шект... Он был замешан в этом... И не как обвиняемый, а
как обвинитель. Это казалось странным.

Наместник вполне осознавал, что непродуманное решение вызовет
недовольство землян, может быть, восстание. А это ослабит его положение и
помешает продвижению по службе. Что касается длинной речи, произнесенной
Аварданом о вирусе и распространяющейся по Галактике эпидемии, то мог ли
он относиться к этому серьезно?

А если он начнет действовать, как это будет выглядеть в глазах
вышестоящих властей?

И все же, как не верить Авардану, известному археологу?

Энус, обдумывая решение, обратился к секретарю:

- Конечно, вам есть что сказать по этому вопросу?

- Удивительно мало, - проговорил секретарь доверительным тоном. - Я
хотел бы узнать, какие есть доказательства для обвинения?

- Ваше превосходительство, - с трудом сдерживая эмоции сказал
Авардан, - я уже говорил вам, что вчера этот человек полностью подтвердил
все, что я сказал.

- Возможно, - заметил секретарь, - ваше превосходительство, вы
предпочитаете поверить в это, но это лишь еще одно, ничем не
подтвержденное заявление. Пока же единственным фактом остается то, что я
был насильственно схвачен, а не они, что моя, а не их жизнь подвергалась
опасности. А теперь я бы хотел, чтобы мой обвинитель объяснил, как он
узнал все это за два месяца пребывания на планете, в то время как вы,
Наместник, за годы службы здесь не обнаружили ничего уличающего.

- В том, что говорит Брат, есть смысл, - с трудом признал Энус.

- Откуда вы это узнали?

- До признания обвиняемого я узнал об этом от доктора Шекта, - сухо
ответил Авардан.

- Так ли это, доктор Шект? - Наместник посмотрел на физика.

- Да, ваше превосходительство.

- Откуда это стало известно вам?

- Доктор Авардан все рассказал, и был совершенно точен, говоря о том,
как был использован Синапсайфер, и о предсмертных словах бактериолога
Смитко. Этот Смитко участвовал в заговоре. Его слова записаны, и эта
запись может быть предоставлена.

- Но, доктор Шект, заявление умирающего человека, находящегося в