уважение к себе.
Добыв четырех зверьков (это больше напоминало казнь, чем охоту), он
направился обратно в лагерь. Он шел совсем не так, как раньше - упругий
шаг уверенного в себе человека. Он крался, словно каждую секунду ожидая
нападения. Ему было страшно, и Авери понимал, что для этого страха у него
есть все основания. Пока существует напряженность, пока они либо не
заключат мир с золотыми людьми, либо не разобьют их наголову, обитателям
Лагеря Два придется привыкать к тому, что они живут в условиях
непрекращающейся войны. Дважды Авери, возвращаясь по своим следам,
устраивал засаду тем, кто мог бы за ним следить. Но так никого и не
увидел. Никого, только его собственные страхи.
вокруг костра, Том поднял тему золотых людей и того, что те могут сделать.
любители швыряться копьями готовятся отплатить нам сторицей за все "зло",
что мы им причинили... Хочется надеяться, что к тому времени, как они
созреют, я успею встать на ноги.
Авери, но, честно говоря, сам он в это ни чуточки не верил. Просто ему не
хотелось пугать своих друзей.
штурмом им будет не так-то легко.
удовольствием я уроню пару-тройку увесистых булыжников на головы этих
самонадеянных дикарей!
не раньше, чем... - Авери замялся, - не раньше, чем мы как следует
отдохнем.
вырастут наши дети, и все мы умрем от старости" - но он не решился).
они, конечно, тоже станут так считать.
прав... Ладно, вам с Мэри пора идти спать. По-моему, вы просто с ног
валитесь. Я покараулю первым, а потом меня сменит Барбара.
А мы с Томом отдыхали. Мы вполне можем...
этой экспедиции или нет?
страдающий манией величия. - Он повернулся к Мэри. - Пойдем, старушка.
Если мы не сделаем так, как нам велит этот нехороший человек, мы никогда
не получим от него грамоты за хорошее поведение.
палатку вслед за Томом.
ночью, могут повредить ее ребенку, похоже, оказались необоснованными.
Чувствовала она себя совершенно нормально и не сомневалась, что если не
случится ничего страшного, то ребенок увидит свет в положенное ему время.
ей хотелось иметь от Авери ребенка. К тому же, учитывая, что Мэри тоже
была в положении, ей казалось, что это должно еще теснее сблизить их всех
четверых.
придумыванием имен. Если родится мальчик, Авери хотел назвать его Язоном.
Барбара возражала, что другие дети (какие другие дети?!) будут над ним
смеяться. Она полагала, что мальчика следует назвать Эндрю. Но у Авери в
классе однажды был Эндрю - отвратительный тип с перочинным ножом, который
он охотно испытывал на своих одноклассниках. В общем, никаких Эндрю. Так
они и играли - прелестная, бессмысленная игра. Им казалось, что прошло уже
много часов. Исчерпав все возможные мужские имена, они в конце концов
сошлись на имени Доменик. Тогда они взялись за женские.
приглушенные звуки - так, ничего особенного. И вдруг Авери и Барбара
услышали сдавленный стон - даже неясно чей - то ли Тома, то ли Мэри. Затем
стон перешел в пронзительный, отчаянный крик, и они поняли, что это
все-таки Мэри.
как оказалось, не прошли для Мэри даром. Ее организм решил облегчить себе
жизнь единственным доступным для него способом. А расплачиваться за это
приходилось Мэри.
дежурство... по крайней мере, на то время, пока они постараются помочь
несчастной Мэри. Впрочем, что они могли для нее сделать?..
говоря уже о выкидышах. К счастью, Барбара поднабралась кое-каких полезных
знаний, пока снималась в роли медсестры в воображаемом госпитале, день за
днем развлекавшем миллионы телезрителей в бесконечно далеком отсюда уголке
вселенной.
Уже через двадцать минут Авери держал в руках крошечный жалкий комочек
шестимесячного младенце, свернувшегося миниатюрным Буддой. Пуповина была
примерно такой же толщины, как его уже вполне оформившиеся ручки и ножки.
Авери в прямом смысле слова держал его на ладони. А на другой - послед,
так недавно являвший собой нить жизни. Младенец казался игрушечным - нет,
не мертвым, просто тихонько спящим. Казалось, он вот-вот чудесным,
непостижимым образом проснется...
куда-нибудь.
сейчас его это ничуть не волновало. Нежно, словно боясь разбудить, он
завернул ребенка. Осторожно, как будто тот может заплакать. Он вышел из
палатки.
приказные нотки, что так недавно Авери слышал в голосе Барбары.
открылось морщинистое, странно серьезное лицо мертворожденного младенца.
он, да?
свое собственное. - Посмотреть?
Несладко ему пришлось... Он заслужил отдых, как ты полагаешь?
усилием воли вернуть их обратно, в предавшие его глаза. Но слезы текли и
текли.
такое серьезное лицо. Капали, смешиваясь воедино - приветствие и
благословение. И прощание. Первое и последнее, которое ему суждено увидеть
в этом мире.
нужен. Очень нужен.
так знаю. Он принадлежал бы нам всем. Теперь так будет всегда. Что бы с
нами ни случилось... Я пойду к Мэри. Все будет хорошо, - и с этими словами
он скрылся в палатке.
жестокой иллюзии жизни.
позволила ему покинуть лагерь ночью.
надеяться. Но горе опустошило ее, она лежала молча, не плача, холодная и
безучастная. Сердце ее превратилось в лед и как Том ни старался, ему не
удавалось его растопить. Так оно теперь и будет, не навсегда, но пока само
время не исцелит эту рану, след от которой останется с Мэри до конца
жизни...
сверток умерших надежд. Он не стал далеко отходить от лагеря. Он дошел до
ручья, где они каждый день набирали воду, и выбрал высокое дерево -
большое и хорошо заметное. У самой воды стояло как раз такое, как ему
хотелось.