было такой женщины, как она. Она пользовалась сексом как инструментом не
для игры, чему учат в Эшкореке, инструментом прелестного непотревоженного
секса. Она хорошо изучила свою суть, знала о ней все. Сама для себя она
больше не была сюрпризом, как это бывает у некоторых женщин, а скорее,
древней дорогой, старой, как земля и столь же щедрой. Ей не требовались ни
речи, ни эпитафии, ни извинения, ей требовались только я и она сама.
Бар-Айбитни и о моих отношениях с Соремом. Она обладала полными и точными
сведениями, в Цитадели у нее были собственные шпионы, как выяснилось. Она
с самого начала знала, что я был сыном короля, но, думаю, это ее нисколько
не заботило. Если я ей понравился и подходил ей, этого было достаточно. Ей
не нужна была родословная других, чтобы поддержать свою собственную.
занавесями. Я так и не узнал, был ли день солнечным или облачным. Я
покончил с интригами и армиями, по крайней мере, до ужина. Наконец под
дверью мы увидели свет от лампы, и голос девушки, наверное, Насмет, мягко
позвал Малмиранет и сказал, что командующие собираются устроить праздник в
Тигровом зале.
от меня. Через некоторое время она сказала:
мальчишки, ворующие яблоки за его спиной?
девушкам испытать тебя, прежде чем я прикую тебя к себе цепью. Может быть,
ты предпочтешь Насмет, которая очень этим озабочена. Даже у моей Айсеп
найдется для тебя пара любезных фраз, хотя вообще-то она не интересуется
мужчинами.
платье или белое?
этом?
обменял у Баснурмона свою жизнь на мою.
смеется за дверью.
оказалось, хессеки знали все, кроме того, что их мессия обманет их, - они
вытащили корабль со стоянки, привязали веревками к своим папирусным лодкам
и вывели на веслах из горящего залива. В ту ночь в порту было двести
шестьдесят кораблей со всех концов империи - с востока, запада и юга, и
шестьдесят пять из них погибли вместе с грузом в огне. Беззаботное
непродуманное наступление хессеков позволило добровольным пожарным
командам с ведрами спасти остальные, в чем им помогли легкий ветер и дождь
на рассвете.
дельты к морю. Они следили за дымящимися руинами Старого Хессека, как
крысолов следит за крысиной норой. Когда появлялась крыса, что случалось
редко, они забивали ее дубинками до смерти. Некоторые пошли даже в
Бит-Хесси, отваживаясь бродить между разбитыми колоннами и в черных
туннелях, ставших еще чернее после посещения Бэйлгара. Они не нашли ничего
сколько-нибудь живого, а что нашли, долго не прожило.
призраки с окровавленными когтями, отрезанные женские головы, щелкающие
желтыми зубами, как мячи, скачущие по Бит-Хесси. Крысоловы, нервничая от
своих собственных фантазий, отступили в Бар-Айбитни. И снова вошедший в
поговорку воин не пересекал болота ночью, боясь злых духов там, где раньше
он боялся лишь скучного зла от людей.
пламени, обсуждался с разрешенным религиозной цензурой одобрением.
Масримас рассеял тьму своим светом, а джерд Щита был лишь его
инструментом. Бэйлгар, кувшинами опрокидывая ром, строил планы, как
покрыть илом все болото, осушить его и выращивать дыни и рис и зеленый
водяной табак, произраставший в сырых долинах Тинзена.
веселыми жалобами. Сором открыл сундуки императора, чтобы помочь
нуждающимся и разрешил тем, кто потерял собственность, сделать заявки на
предмет возмещения. Скоро каждый шикарный бордель, у которого сгорела во
время пожара башня, смог насобирать деньжат, на которые можно было
построить две, а каждый купец, чей груз лежал углями на дне залива,
подавал у ворот казначейства петицию, указывавшую сумму, втрое превышающую
стоимость утраченного. Это привело к бесконечным расследованиям,
бесконечным спорам, и к куче дел о мошенничестве, рассматриваемых
королевскими судами. Эго утомительное занятие - и раздача денег, и их
возмещение - пало на плечи императорских министров, которые вроде бы
хорошо успели привыкнуть к своему бремени. Теперь, когда вместо императора
был Сорем, более активный в делах закона и государства, молодой и
энергичный, эти непослушные министерские кролики, крысы, землеройки
хватались за свои свитки документов и, чувствуя собственного значимость,
пищали, что для них все должно остаться, как было. Сорем прошелся по их
должностям, как топор по лесу. Но несмотря на его особое внимание, эти
дела утомляли его, и, немного расчистив заросли и назначив новых людей,
которым он мог доверять, он отдал все в их руки.
правителем или функционером Храгон-Дата. Бумаги, которые были написаны в
Цитадели и которые Храгон-Дат подписал и скрепил печатью в Малиновом
дворце в то дождливое утро, были предъявлены двору, а копии разослали
аристократам, а потом и расклеили по всему городу. Они провозглашали
добровольное отречение по причине унижения и собственной слабости, когда
он оставил Бар-Айбитни беззащитным перед хессекской угрозой. Своего
возлюбленного сына Сорема - сына от его более раннего брака с принцессой
Малмиранет, бывшей императрицей лилий, - он признавал теперь принцем и
спасителем города, способным вести дела вместо отрекшегося монарха. О
Баснурмоне, наследнике, напоминало лишь одно предложение, нацарапанное на
пергаменте собственной рукой императора: "Этот ублюдок бросил умирать и
город, и своего отца-императора". Милый штрих.
Масрийские титулы - весомые штуки, они должны быть освящены жрецами; бровь
помазать маслом, одежды обрызгать водой из какого-нибудь священного сосуда
и принести в жертву белую лошадь. Тогда и только тогда Новый правитель
станет императором.
из земель империи, которые клялись в верности своему новому повелителю,
присылая для подтверждения клятвы белых павлинов в клетках. Девять
джердов, которых не было в городе, из своих приграничных крепостей слали
уже не павлинов, а свои штандарты, которые их представители на церемонии
коронации получали обратно. (Типичное масрийское представление.) Никакого
намека на угрозу не исходило от этих далеких гарнизонов. Они тоже
чистосердечно присягнули на верность Сорему. Новость о том, что ступица
золотого колеса, которое они охраняли, была из гнилого дерева, никого не
удивила - об этом давно знали легионы на периферии нескольких королевств.
Правление Сорема обещало быть лучше.
его давними спутниками, и новыми, - я вспомнил его срыв в Цитадели, его
мальчишеский героизм и злость, его взгляд, полный замешательства и
отчаяния, когда он смотрел на Небесный город, воображая, как его отец
распускает нюни, теряя драгоценные секунды. О почитании того, что было
прекрасно или благородно, масрийцы говорили: "Каждый нож должен быть в
ножнах из прекрасной-парчи". Это если вам полагалось носить нож,
в Цитадели он мог бы спасти город, но занял бы он место Храгон-Дата?
Скорее всего, на день он был бы богом, а на другой его бы убили, и
бесчисленные тысячи женщин и столько же мужчин плакали бы, когда его
позолоченный саркофаг везли бы по улицам. Королевский некрополь лежит на
высоком юго-восточном холме, возможно, это пятый город в Бар-Айбитни -
снежно-белые усыпальницы и позолота. Из смерти они сделали поэму. Масрийцы
говорят, что боги убивают тех, кого любят, чтобы они не достались миру. Но
не всегда масрийцы были романтиками, чтобы смягчить их, потребовался мед
юга. И ничто не ломается так легко, как ржавое железо.
застывшие в голубом воздухе фонтаны. Дворец купался в своих красных тенях,
и львы рычали в парке, как ленивый гром. Все это в моей памяти слилось в
неизменный, бесконечный полдень. Полдень, когда при попустительстве
девушек Малмиранет мы с ней лежали, прижавшись друг к другу так же тесно,
как одежда в каком нибудь горячем ящике, пока императорский совет держал
ее сына в ловушке дворцовых дел. Хотя были еще и ночи. На празднествах - а
Махров Алексей
Лукьяненко Сергей
Корнев Павел
Каргалов Вадим
Распопов Дмитрий
Каменистый Артем