какой-нибудь разрыв, какое-нибудь изменение в ее поверхности. В небольшой
рубке спасательной шлюпки я давно уже должен был наткнуться на один из
гамаков. Я размахивал рукой в разные стороны, разгребая густую темноту и
ничего не находил.
я до сих пор не натолкнулся на гамак! Мысль о гамаке, который ждет меня,
чтобы смягчить боль и начать лечение, так захватила меня, что я приложил
еще больше усилий, чтобы найти его. Но, сделав нескольких медленных и
неуверенных, приносящих боль движений, я понял что гамака здесь нет. И то
помещение, в котором я находился, не было спасательной шлюпкой. Мои руки
бессильно опустились на пол и прикоснулись к маленькому неподвижному
тельцу. Иит! Наощупь я определил, что теперь он не обладал внешностью
гуманоида. Это был Иит, мутант, такой каким он появился на свет.
внутри его тельца что-то слабо затрепетало, как будто его сердце все еще
билось. Затем я попытался на ощупь определить, есть ли у него какие-нибудь
серьезные раны. Казалось, темноту можно было потрогать, - я не позволил
себе даже предположить, что ослеп. Дышать было трудно, как будто от
недостатка света стало меньше и воздуха. Я испугался, что нас
действительно заперли где-то, чтобы мы погибли от удушья.
как-нибудь сориентироваться. Мы лежали в узком помещении, дверь из
которого не поддавалась при моих слабых попытках открыть ее. Мы,
несомненно, были на борту "Обгоняющего ветер" - и я был убежден, что нас
заперли в одной из переоборудованных для перевозки груза кают. Это
означало, что Рызк принял команду на себя. Я не знал, как он объяснил все
закатанину. Но наши поступки были действительно достаточно странными,
чтобы придать убедительность его утверждению о том, что мы занимались
противозаконными делами и, кроме того, Рызк мог доказать, что на борт
корабля его доставили обманом. Поскольку это была правда, телепат-Зильрич,
конечно, поверил ему. Теперь они вполне могли лететь к Патрулю, чтобы
передать нас ему как похитителей людей и пособников пиратов Блуждающей
Звезды. Преодолевая боль я представил, как эти факты будут выглядеть со
стороны, и понял, что с помощью Зильрича Рызк мог легко выиграть это дело.
оставить добытые предметы себе, а за закатанина потребовать выкуп. Такие
случаи нередки.
статус. И если меня подвергнут углубленному допросу, то им станет известно
о камне предтеч. После этого Патруль наверняка будет считать, что мы ведем
двойную игру. В ближайшем порту Рызку нужно будет только сыграть роль
абсолютно невиновного человека, и наша игра будет проиграна.
чтобы спасти положение. Если бы у нас был хотя бы один камень предтеч, мы
еще могли бы побороться - я безоговорочно уверовал в необыкновенную силу
этих странных камней. Только бы не умер Иит!
колени. Я не ощущал биения его сердца и он не отвечал на мои мысли. Так
что у меня были все основания полагать, что Иит умер. В этот момент я
забыл все свое раздражение против него. Он вмешивался в мою жизнь, но,
наверное, я как раз и нуждался в такой опоре на более сильную волю. Первым
моим "ведущим" был мой отец, затем Вондар Астл, и наконец Иит...
действительно мертв, Рызк заплатит мне за его смерть. Я лишился и
компаньона, и своего чудесного камня, но на мне еще рано было ставить
крест.
Конечно, до встречи с Иитом я вообще не подозревал о таких способностях
своего разума. Он установил контакт с моим мозгом, и именно у него я
научился телепатическому общению. Однажды, когда нам было особенно тяжело,
для того, чтобы доказать офицеру Патруля нашу невиновность, он установил
мысленный контакт моего сознания с сознанием другого человека. Потом он
научил меня изменять свой облик, и именно я обнаружил, что камень предтеч
может произвести почти полное изменение.
меня осталась только одна - очень слабая - искорка надежды - закатанин.
если попробовать позвать его?
со мной до конца жизни, и представил лицо Зильрича таким, каким видел его
в последний раз. Теперь я старался как можно дольше удерживать этот образ
перед собой, как пункт назначения моих мысленных импульсов. Я отправил не
связную информационную мысль, а лишь сигнал внимания, призыв о помощи.
чем пришел ответ.
отличался ясностью и понятностью, таким же он был в присутствии мутанта и
с закатанином. Сейчас же на меня обрушилась лавина ярких, непонятных мне
понятий и образов, мелькавших так быстро, что разобрать их было абсолютно
невозможно, и все это подействовало на меня так болезненно, что мне
пришлось отступить и прекратить связь.
все мои попытки охватить этот вихрь чужеземных мыслей просто могли свести
меня с ума. Я взвесил свои шансы. Я мог оставаться здесь, в заточении,
дожидаясь того, что приготовил для меня Рызк, или же снова попытаться
связаться с закатанином. Смириться со своей беспомощностью было не в моих
правилах.
в котором лязгают тысячи голодных, готовых проглотить его пастей, я
отправил еще один мысленный импульс. Но на этот раз я телепатировал очень
медленно и тщательно, впечатление за впечатлением. Я не пытался объяснить
что-нибудь Зильричу так, как я делал в мысленных беседах с Иитом. Я
постарался последовательно создать в его представлении ряд картин,
иллюстрировавших наши приключения и мое положение. Конечно, я боялся, что
мой медленный "рассказ" был так же непонятен ему, как его чрезвычайно
быстрый поток для меня.
для сообщения. На большее меня не хватило. Боль в моем теле была ничтожной
по сравнению с той болью, что переполнила мой мозг. Контакт разорвался,
когда я потерял сознание, так же, как это случилось, когда мы входили в
гиперпространство.
которые из слабых и отдаленных превратились в более настойчивые и
болезненные. У меня не было сил реагировать на этот раздражитель, но уколы
продолжались. Кто-то требовал от меня вернуться к тому, что я уже не хотел
продолжать.
я буду мертв. Смерть была воплощением безразличия, она не требовала
внимания, или чувства, или мысли - а я хотел именно этого - покончить с
этой суетливой жизнью, которая так больно ранила тело и душу. Иит умер, и
я умер, или, вернее, умру, если только это покалывание прекратится и
оставит меня в покое.
Ничего уже не имело значения.
покачал головой в разные стороны, как будто пытаясь вытрясти этот голос из
моего сознания.
застонал, заскулил, умоляя темноту оставить меня в покое, отдать меня
несущей покой смерти.
никак не мог. Однако вместе с болью пришло сознание происходящего, и
появился барьер, удерживавший от соскальзывания назад в пустоту.
сознанию, но что-то еще - какую-то опору, за которую могли держаться мои
немощные мысли.
образом я понял, что эта помощь будет поступать ко мне ограниченное время.
И за это время я должен был сделать все возможное, чтобы помочь самому
себе.
то время как другая бесполезно свисала вдоль тела. Нужно двигаться, но
куда? В этом мешке темноты я был абсолютно беспомощен и готов снова впасть
в оцепенение.