многозначительными улыбками. Элистэ хотела было вернуть записку
непрочитанной, но любопытство возобладало. Развернув листок, она пробежала
глазами написанное:
выбрать другой по вашему вкусу. Как можно скорее сообщите мне, чего вам
хотелось бы. Тогда же договоримся о времени и месте следующей встречи.
разъярили ее еще больше. Она чуть было не пустила записку по рукам, но
вовремя одумалась: такой поступок нанес бы больший вред не репутации
герцога, а ее собственной. Найдутся способы и получше. Она разорвала
записку на мелкие кусочки и, не сводя с герцога глаз, подбросила их вверх.
изнемогали от смеха. Меранотте же неодобрительно поджала губы. Даже
королева обратила внимание на слишком шумную группку, изумленная и слегка
недовольная тем, что новая фрейлина привлекает к себе такое внимание.
Герцог Феронтский сохранял невозмутимость. Все тем же непроницаемым
мрачным взглядом смотрел он на Элистэ. Затем, коротко кивнув свите,
повернулся и направился к выходу, где уже выстроились неподвижные лакеи -
леве королевы подходило к концу.
она вместе с подругами вернулась в фрейлинские покои. Более их услуги
королеве сегодня не понадобятся. Девушки разошлись кто куда, у каждой были
свои ухажеры. Элистэ тоже успела назначить несколько свиданий: с кавалером
Стацци во Кревом она договорилась пообедать; с во Льё в'Ольяром -
прокатиться по садам Авиллака; с Векином в'Иссеруа - сыграть в антислез; с
во Ренашем - выпить бокал пунша на балу у мадам во Ферайон. И с каждым из
Возвышенных господ она в тот день встретилась, пользуясь неиссякаемой
энергией, которую подарила ей белая пастилка доктора Зирка. Ее действие
продолжалось много часов, до глубокой ночи. Когда Элистэ вернулась в
Лиловую комнату, совершенно выбившаяся из сил, ей не хотелось спать, но
она чувствовала себя угнетенной, умирала от жажды, руки тряслись, все тело
дергалось, а глаза никак не хотели смыкаться. Девушка не могла понять, что
с ней происходит. Однако когда кто-то из соседок предложил ей другую
пастилку, на сей раз розовую (она якобы помогала уснуть), Элистэ,
поддавшись внутреннему инстинкту, почему-то отказалась.
делать взяла у Меранотте почитать слепой экземпляр последнего номера
подпольных "Сетований Джумаля, соседа вашего". Грязный писака, называвший
себя Уиссом в'Алёром, по-прежнему не стеснялся в выражениях. На сей раз он
винил молодую вдову, принцессу в'Ариан, в том, что она отравила мужа, дабы
ничто не мешало ей предаваться противоестественной страсти с королевой
Лаллазай. Время шло, свечи догорали, а Элистэ все читала, испытывая
смешанное чувство интереса и отвращения. Она презрительно отвергла всякую
мысль о том, что эти писания могут иметь общественную значимость. Газетчик
был сумасшедшим, патологическим лгуном, жалким шутом - опасаться его
нечего. Кто, кроме обитателей сумасшедшего дома, поверил бы ерунде,
которую писал Уисс в'Алёр?
из уст в уста, и народу пришло много. В старое складское здание номер 17
по улице Водокачки, Восьмой округ, набилось изрядное количество настоящих
и будущих членов партии Народного Возмездия, - так называли себя
последователи Уисса в'Алёра. Многим хотелось увидеть красноречивого
журналиста собственными глазами - и убежденным его сторонникам, и просто
любопытствующим. Аудитория собралась весьма разномастная, всех возрастов,
профессий и общественных ступеней - от поденных рабочих со здоровенными
ручищами и простоволосых торговок до лавочников, студентов, праздных зевак
и идейных вольнодумцев. Кое-где посверкивали золотом ливреи лакеев, явно
опасавшихся, что на них донесут. Куда больше было бродяг и нищих,
галдевших столь дружно, что в этом хоре явно чувствовалось опытное
руководство. Мольбы, жалобные стоны и замаскированные угрозы, издаваемые
десятками глоток, производили на окружающих свое обычное действие:
попрошайкам хоть и нехотя, но подавали. Дождь медных монет так и сыпался в
простертые немытые ладони. Облегчив таким образом свою совесть, зрители
чувствовали себя вправе обрушить справедливый гнев на истинных виновников
всех своих горестей - привилегированное сословие. Возвышенные должны
сполна заплатить за все общественные и экономические беды - фанатики из
партии Народного Возмездия были твердо в том убеждены. В конце концов, эта
идея сформулирована в самом названии партии.
содержание и стиль зубастой газеты в'Алёра. Все восхищались и преклонялись
перед невероятной храбростью "Соседа Дж.", как любовно прозвали в народе
редактора. Однако мало кому приходилось видеть его наяву. Уисс в'Алёр,
столь неукротимый в своих статьях, не любил показываться на публике. Его
устные выступления происходили крайне редко, при ограниченном числе
слушателей. На то были веские причины. Если бы Уисс в'Алёр попал в руки
жандармов, его неминуемо ждала бы виселица - за безжалостность суждений,
экстремизм и подрывные действия. Арест означал бы скорую встречу с
мастером Шеррином, как называли в народе городского палача. Эта
перспектива вплоть до самого последнего времени заставляла журналиста
проявлять крайнюю скромность. Немногие счастливцы, кому довелось
присутствовать на выступлениях в'Алёра в тавернах и забегаловках (его
излюбленное пристанище), рассказывали, что знаменитый редактор, помимо
всего прочего, был еще и невероятно убедительным и зажигательным оратором,
почти волшебником. Однако подобных счастливцев было немного. И вот "Сосед
Дж." впервые согласился выступить перед большой аудиторией. Это решение
свидетельствовало о растущей силе партии Народного Возмездия и уверенности
ее лидера в своей безнаказанности. Событие, что и говорить, было
выдающееся, возможно, даже историческое. Это чувствовали все
присутствующие. Толпа нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, ожидая
руководящих указаний; все выражали живейший энтузиазм - сторонники партии
жаждали услышать слово вождя.
маленьком кабинетике, предназначенном для счетовода и отделенном от
основного помещения тонкими перегородками, томились в ожидании трое
мужчин. Один из них, сидевший у стола, был стар, сед, бедно одет, сутул,
тщедушен; сразу было видно, что он не от мира сего. Второй выглядел
намного моложе: массивный, с непривлекательной внешностью, неопрятный;
широкое плоское лицо хранило полнейшее равнодушие. Его руки поражали своей
невероятной величиной; костлявые, жилистые, они беспокойно шарили по
карманам. У детины там находилась целая коллекция колесиков, шестеренок,
пружинок; он постоянно вертел в руках какую-нибудь из этих механических
деталей. Третьему мужчине было под сорок: чуть ниже среднего роста, худой,
одет скромно, но аккуратно, редеющие черные волосы зачесаны назад, узкое
тонкогубое лицо с выпяченным вперед острым подбородком изрыто оспой. Самая
примечательная деталь - огромные глаза навыкате, зеленоватого оттенка,
почти бесцветные. Человек этот так и искрился энергией: он без устали
расхаживал взад-вперед по кабинетику, то и дело вытаскивая часы из
кармашка.
мужчин не чужие друг другу. То ли форма век, то ли контуры черепа или
костлявость запястий, а скорее всего соединение множества неопределимых,
но улавливаемых глазом черточек, свидетельствовали о том, что они - члены
одной семьи.
из-за перегородки доносился все громче. Полупризывно-полужалобно кто-то
крикнул: "Уисс!" Толпа подхватила имя и стала его скандировать - словно
заухал гигантский кузнечный молот.
Потом резко обернулся к старику:
необходимо и уж во всяком случае разумно.
Вопрос решен. Ты сам это знаешь. Ты не стал бы ехать сюда из самого Несса,
если бы не собирался мне помочь.
без крайней нужды. Меня одолевают сомнения. Уисс, ты и так необычайно
красноречив. Тебе не нужны никакие чародейные наваждения. Именно в этом
твоя величайшая сила и твой талант. Зачем усиливать дар природы?
кого она обласкала. Но, увы, щедроты природы распределены неравномерно, не
к каждому она благосклонна.
вздохнул. Посторонний человек мог бы подумать, что Уисс имеет в виду
неравенство между Возвышенными и простолюдинами, но отец понимал, в чем
дело. Уисс родился в семье буржуа, многие члены которой обладали
чародейным даром, однако сам он остался обделенным, и поэтому чувствовал
себя обиженным, ущербным и изначально обреченным на всеобщее презрение.
Ощущение собственной неполноценности еще больше усиливали различные
Акунин Борис
Прозоров Александр
Лукьяненко Сергей
Гюго Виктор
Бажанов Олег
Свержин Владимир