Чтение 35–й страницы книги ~Пешка~

- Да.

- Дэрик выполнил все, что обещал?

- Все и даже больше, - мрачно ответил я. - Новостей от него не поступало?

- Нет, - произнесла она, недоверчиво глядя то на меня, то на Мику.

- Мне нужно идти в Конгресс.

Я должен убедиться, что Дэрик там, что Страйгер тоже там и что все устроено.

- Ты не можешь, - запротестовала Аргентайн, будто я был обязан все еще находиться в шоке.

- Вот только гнезда подключения нет. - Я коснулся головы. Его вытащили в клинике. Правда, Страйгер размолотил его и выбил из моей головы вместе с мозгами. - Мне нужно быть там, чтобы посмотреть, как все будет происходить.

- Да, тебе и еще парочке миллионов других людей, - вставила Аргентайн. - Они не допустят туда тех, у кого нет на это права.

Я выругался.

- У меня есть право...

- Кот, - перебил меня Мика, - ну подумай сам: кто знает, какой гром грянет, когда Дэрик пропустит эту запись через их систему? Ты же поднимаешь бучу во всей Федерации. Тебе лучше не высовываться, мальчик. Узнаешь от "Независимых".

Несколько минут я стоял и смотрел на них, пока, наконец, груз их совместных доводов и здравого смысла не раздавил меня.

- Да... - Я вдруг засомневался в своем желании быть там, когда весь Конгресс будет переживать то, что случилось со мной прошлым вечером. - Пожалуй, я останусь.

- Отдохни немного, - сказала Аргентайн, кладя мне на плечо ладонь. - Еще несколько часов в запасе.

- А раны на голове осмотрели? - спросил Аспен, пробежавшись взглядом профессионала по моему заклеенному-переклеенному лицу. Я пожал плечами, не вполне уверенный, не знаю я или просто не могу вспомнить.

- Он получил полный курс, - вмешался Мика. - В госпитале "Соул" знают, что делают. Через них много травм проходит.

- Тогда понятно. Через пару-тройку деньков ты почувствуешь себя как будто в новом теле, - сказал Аспен с таким довольным видом, словно лечил меня он.

- Но пока я еще в старом. - Я повернулся, чувствуя, как к горлу подступает желчь, и поплелся к лестнице.

Лестница показалась мне дорогой на Луну. С заплывшим глазом я даже не мог разглядеть, где начинаются ступеньки. Мика помог мне взобраться наверх и дойти до комнаты Аргентайн. Я лежал на кровати, закрыв глаза и не шевелясь, но где-то внутри, под слоем тумана от седативов и анестетиков, тело мое все еще дрожало, ожидая, когда на него обрушится очередной удар. Потому что последние три года я проживал не жизнь, а ложь, притворяясь, что я - свободный гражданин Федерации Человечества, обладающий мозгом, именем и правом чувствовать что-то вроде гордости... Но Страйгер содрал с меня все иллюзии, как много лет назад безымянный извращенец содрал с меня одежду и я усвоил урок: я - ничто, жертва в комнате без выходов.

Услышав, что Мика уходит, оставляя меня одного, я перекатился на живот, пряча лицо в душной темноте одеял и подушек. Но он, дойдя до двери и секунду поколебавшись, посмотрел на меня, тихонько вернулся назад и сел в кресло. Я приподнял голову и приоткрыл здоровый глаз, чтобы увидеть его - сидящего рядом со мной. Вытянув щупальце, я коснулся его мозга - не затем, чтобы позвать его, нет, просто так, для себя. И потом, почувствовав наконец, что я в безопасности, заснул.

Проснувшись несколькими часами позже, я обнаружил Мику все так же сидящим в кресле. Аргентайн тоже была здесь, она будила меня. Передача начиналась. Я чувствовал себя лучше, чем до сна, но тело мое по десятибалльной шкале - от одного до десяти - тянуло на отметку пять.

Я как-то ухитрился встать, и мы спустились в клуб. Внизу уже сидели, ожидая передачи, музыканты и еще несколько рабочих клуба. Войдя в комнату, я ощутил на себе их нездоровое любопытство, но никому не хотелось смотреть на мое лицо дольше одной секунды.

- Кому нужен терминал? - Швейцар протянул мне сетку, когда я проходил мимо него.

С сеткой картинки приблизятся, станут реальностью... Я покачал головой.

Когда я опустил свое тело на подушки возле стола, Зал Конгресса Федерации уже заполнил экран. Шандер Мандрагора вплывал и выплывал из реальности по ту сторону экрана, держа аудиторию на крючке ретроспективными перебивками кадра, прокручивая заново все "за" и "против" - настоящие и выдуманные, подготавливая зрителей к предстоящему действу, стараясь поддержать их интерес к голосованию, исход которого, как думал Мандрагора, они уже знали. Он объяснил все это миллиардам нынешних и будущих зрителей, которые никогда не поймут в происходящем больше, чем покажет им Мандрагора. Я наблюдал, как сменялись кадры и проплывали мимо лица. Позади Мандрагоры открылся второй план, и у меня закружилась голова. Я стал обшаривать зал в поисках знакомых. Камеры показали Элнер, она уже стояла на трибуне, получив, как член Конгресса, разрешение обратиться перед голосованием к присутствующим. Страйгеру было дано такое же право. Он тоже был в зале - живой, чистый, блистательный. Итак, два фрагмента мозаики встали на свои места. Но мне нужен был третий.

- Дэрик, - сказала Аргентайн, когда камеры выхватили из медленно проплывающей вереницы лиц его лицо. Только я успел его заметить, как он исчез. Но он сидел в зале. Кивнув, я зарылся обратно в подушки, расфокусировав свой единственный глаз. Аргентайн сунула мне в перебинтованную руку полную кружку какого-то безобидного напитка. Я выпил его.

Наконец, бесконечное шарканье, мельтешение и переключение кадров прекратилось, спикер Конгресса призвал делегатов подключиться к системе и объявил сессию открытой. Я подался вперед, когда спикер представлял выступающих гостей, разъясняя их точки зрения еще раз, словно они имели какое-нибудь значение. На парящий в воздухе подиум первой он вызвал Элнер, речь которой почти полностью повторяла ее выступление на открытых дебатах, поскольку сказать больше было нечего. Элнер пыталась пробиться сквозь глухую инерцию запрограммированных мозгов, и в ее голосе появились напряжение и сила, которых я не мог почувствовать внутри нее... А потом она закончила говорить, и Страйгер пошел к трибуне, чтобы занять ее место.

Я смотрел, как он идет прямо на меня, мимо мерцающих бело-голубых рядов респектабельного Конгресса Федерации, которые прямо-таки излучали одобрение и согласие. Трости у Страйгера не было. Но если вчерашнее и произвело на него какое-либо впечатление, то по его движениям горделивости и лоску этого не было заметно. Может быть, наоборот, он утвердится в мысли, что Бог на его стороне, что это его крестовый поход... что он вот-вот получит желаемое. Я наблюдал за ним, и меня не покидало ощущение, что Страйгер каким-то образом видит меня и что я тону...

Мика растормошил меня:

- Дыши, - сказал он.

Я втянул в легкие воздух. Страйгер уже был на трибуне. Он начал говорить, а Шандер Мандрагора снова напомнил нам, что устная речь для Страйгера - не рекламный трюк, но единственный способ общаться со своей аудиторией... словно это был символ его непорочности, залог его принадлежности к обычным людям.

- Потому что ему никогда не обрести Дара, - пробурчал я. - Потому что если он не может его иметь, то другого способа у него и не появится.

- Я думала, что он ненавидит псионов, - сказала Аргентайн, отводя взгляд от моего лица - доказательства своему предположению.

- Он и ненавидит, - ответил я. - Где ты найдешь причину основательнее?

Я наблюдал, как Страйгер благословляет членов Конгресса и называет гарантами мира и порядка... Говорит им, что он пришел сюда, чтобы в последний раз выступить перед ними от лица тех бесчисленных человеческих индивидуумов, которые и являются для Федерации единственной причиной существования ее, что именно их сила и численность делают ее существование возможным... Что они доверяют Конгрессу выбирать правильный путь...

Давай, Дэрик, - подумал я. - Давай же... Мне не следовало разрешать им удерживать меня; я должен был присутствовать там. Страйгер почти закончил, через минуту будет слишком поздно, начнется голосование...

- Я знаю, что вы согласитесь со мной, - говорил он, улыбаясь залу, - поскольку, в конце концов, мы все хотим одного и того же... в глубине наших сердец все мы так похожи.

Страйгер сошел с подиума и направился к своему месту.

- Нет, - сказал я. - Нет! Ты, ублюдок, лживая сука! - Я вскочил на ноги. Мика схватил меня за руку.

Но в молчаливых рядах Конгресса что-то происходило. По залу прокатился шепот, ряды заволновались как море, когда высоко в воздухе материализовались огромные - в несколько раз больше натуральной величины - фигуры: сначала Страйгер, потом - я. Дэрик подключился. Это происходило... Это и вправду происходило. Я рухнул обратно в подушки, пристально наблюдая, как камеры, которые только что крупным планом демонстрировали лицо Страйгера, переметнулись на экран, и показалось, что Страйгер, еще не успевший сойти со сцены, съеживается, превращаясь в лилипута. Его раздувшееся изображение открыло рот; я повторил слова Страйгера раньше, чем они достигли ушей зрителей.

Настоящий Страйгер остановился, на его лице появилось смущение. Аудиофоны новостей были внедрены в систему Конгресса через Сеть и синхронизировали звук и картинку. Не имея никакого усиления, Страйгер не знал, что видят все остальные на экране, что они слышат.

Он развернулся лицом к подиуму, ища взглядом спикера. Увидев над своей головой огромное изображение, Страйгер застыл, вытаращив глаза. Он стоял внутри картинки, как внутри облака, и не мог разобрать того, что показывают. Элнер и спикер за спиной Страйгера тоже застыли от изумления. Я увидел, как Элнер, узнав меня, зажала себе ладонью рот. Через секунду Страйгер стоял уже внутри своего собственного изображения, как бы превратившись в жертву, поскольку его двойник на экране замахнулся тростью.

Я хотел зажмуриться, когда трость нависла надо мной, но не смог. Я видел, как она ударила меня и как после этого сменилась картинка. Я слышал, как хрустнуло дерево, врезавшись в мою плоть. Потом я увидел, что со мною стало.

Из динамиков понеслись крики. Я слышал свой голос, продирающийся сквозь шум, говорящий Страйгеру, почему он ненавидит псионов, слышал, как он отвечает мне... Но вот изображение в воздухе раздвоилось, одна половина его показывала крупным планом сцену избиения, а вторая выдала общий план зала, где, охваченные паникой, члены Конгресса в суматохе, падая и сбивая с ног друг друга, крича, закрываясь от экрана руками и чуть ли не блюя, пытались как-то переварить или, наоборот, изрыгнуть из себя то, что им насильно скармливали через канал системы Конгресса, перекрыть который они не могли. Спикер, уже поднявшись на подиум, отодвинул Страйгера в сторону. Тот споткнувшись, отступил назад и, наконец, увидел то, что видели все остальные: самого себя - огромного, лепящего из меня кровавую котлету перед лицом миллиардов свидетелей.

И вдруг изображение исчезло - так же внезапно, как и появилось. Должно быть, одновременно оно исчезло и из системы Конгресса, поскольку орущее сборище начало утихомириваться. Члены Конгресса попадали обратно в свои кресла, проклятия и крики постепенно переходили в возмущенные требования и вопросы. На минуту в зале воцарилась звенящая тишина. И было непонятно, что они там делают, потому что даже камеры "Независимых" не смогли показать это. Я навалился грудью на стол, сжал кулаки, не обращая внимания на пронзившую тело боль... Я должен был знать, сработает ли это, а сидя здесь, я варился в неизвестности... Страйгер снова стал подниматься на подиум, в глазах его полыхал дьявольский огонь. Но его опередила Элнер: загородив ему дорогу, она жестом потребовала внимания камер и Конгресса. Спикер отступил в сторону, пропуская ее.

- Соджонер Страйгер, - сказала она, вздрогнув, когда он подошел ближе, словно боялась, что Страйгер нападет и на нее. - Ради всех святых, какую цель преследовали вы, заставляя меня... весь Конгресс смотреть эту отвратительную сцену? - Голос Элнер дрожал, лицо побелело, а пальцы вцепились в края трибуны. - Что вы сотворили с моим помощником?

- Я?! - спросил Страйгер, стукнув себя в грудь кулаком. С расширившимися от изумления глазами он напоминал огромного жука. - Это не я! - Я видел, как он отчаянно пытается сохранить самообладание. И ему это удалось. Он победил. - Я не в ответе за это! Это какой-то абсурд! Богохульство! Попытка дискредитировать меня!

Спикер встал между Страйгером и Элнер.

- Соджонер Страйгер, - пробормотал он, примиряюще вскидывая руки, - я уверен, что всему этому найдется объяснение. Но, учитывая то, что вы - лицо заинтересованное, думаю, что, возможно, было бы лучше, если бы объяснения исходили бы от вас. Леди Элнер. - Он отступил в сторону, пропуская Элнер к трибуне и предоставляя ей право задавать вопросы.

Страйгер рассвирепел, но тут же взял себя в руки, поняв, что у него есть только один выбор: броситься в наступление и осадить Элнер.

- Естественно, что ни один из вас, - Страйгер перевел взгляд со спикера на Элнер, - не воспримет всерьез то, что так легко может быть подделано - голографическую запись: двое актеров играют роли, их облики изменены так, чтобы они стали похожи на меня и псиона...

Слушая Страйгера и наблюдая за ним, я почти верил, что он говорит искренне. Но вот что я увидел, если бы заглянул в его мозг...

Элнер оцепенела, когда Страйгер произнес слово "псион".

- Конечно, - холодно произнесла она, - запись легко могла быть сфальсифицирована. Но никогда еще в своей жизни я не испытывала боли на демонстрации голографической записи. Вы...

- Леди Элнер, - с менторским спокойствием перебил ее Страйгер, - ну, разумеется, я понимаю, что вам неприятно видеть, как страдает тот, кого, как вам казалось, вы знаете...

- Я не об этом говорю, - обрезала его Элнер. - Я имею в виду физическую боль, которую я ощущала каждой клеточкой своего тела - точно жертвой была я и на меня вы обрушивали свои удары.

- Но это абсурд, - сказал Страйгер, глядя на Элнер как на сумасшедшую.

- Если бы. Но весь зал это чувствовал.

- Я ничего похожего не почувствовал, - выпалил Страйгер, оглядываясь на недоуменные лица членов Конгресса, словно посчитал, что все они лгут или сошли с ума.

- Ну естественно вы не чувствовали, - ядовито сказала Элнер. - Соджонер Страйгер, почему именно псиона вы выбрали своей жертвой?

- Я не выбирал псиона! - почти выкрикнул он, все так же глядя в зал.

- Но это вы так его определили. Не как моего помощника, знакомого вам, а как "псиона".

- И сцена и жертва кем-то выбраны, чтобы опорочить меня!

На лицо Элнер вернулся румянец, ее голубые глаза ожили и засветились решимостью.

- Зачем же им - кто бы это ни сделал - понадобилось показывать вас, избивающим псиона? В нашем обществе псионы вовсе не вызывают такого сочувствия и жалости. Почему не ребенок или не пожилая женщина?

- Я не знаю, - пробормотал он так, будто и вправду не знал. - Вероятно потому, что они глупы, как пробки. - Страйгер поднял глаза к потолку, словно спрашивая Бога, почему он попустительствует подобной несправедливости.

Элнер пристально смотрела на Страйгера.

- Мой помощник пытался сказать мне несколько раз, что вы патологически ненавидите псионов, - спокойно сказала она. - И до сегодняшнего дня я не верила ему.

Я выпрямился и стиснул зубы, напряженно ухмыляясь.

- Ваш помощник оболгал меня. Он хотел опорочить меня перед всей Сетью! - Лицо Страйгера пылало. - Он пытался заставить всех поверить, что я лгал...

- Вы и лгали. Насчет него, - настаивала Элнер. - Или вы забыли?

Страйгер захлопнул пасть.

- Это неправда. Бог свидетель, меня могли дезинформировать, но я никогда не лгу. Бог руководит моими поступками...

- Даже когда он ссыт? - пробурчала сидящая рядом со мной Аргентайн, и взрыв смеха заглушил последние слова Страйгера.

- Бог сказал вам, что псионы - от дьявола? - спросила Элнер, и камеры насторожились.

- Да... - пробормотал он. - Жизнь общества доказала, что они - выродки самого низкого сорта, что-то вроде деклассированных элементов, которые я надеюсь уничтожить путем широкого применения пентриптина.

- Самого низкого... - тихо повторила Элнер. - Вы действительно в это верите, Соджонер? Что распространители наркотиков все поголовно - псионы? Наши любители маленьких мальчиков? Наши наемные убийцы? Неужели псионы хуже тех, кто стремится погубить целый народ, как когда-то наши предки стремились уничтожить друг друга. И все - во имя Господа? Я ждал, что Страйгер тут же выдаст ловко скроенное опровержение. Но на этот раз его не последовало.

- Бог, - пробормотал он, - Бог открыл мне, кто они такие. Все, что я делал, - это следовал Слову Господню, как я его понимаю... - Страйгер прищурился. - Но это не значит, что я их преследую! Я только хочу ускорить то, на что обрекла их судьба.

Элнер сцепила пальцы в замок и, опустив голову, смотрела на них, кивая, как будто она сдалась.

- Почему у вас никогда не было усиления, Соджонер? - холодно спросила она. Вопрос, казалось, никак не был связан с предыдущим, но я этому не поверил.

Страйгер как-то странно посмотрел на нее, но ответил:

- Потому что я считаю его извращением человеческой природы, непорочности, чистоты, которая, как я верю, предназначена нам Богом как избранная форма существования. - Страйгер поднял голову, снова нащупав твердую почву.

- То есть Бог отвергает усиление как ложь? - искренне удивилась Элнер.

Страйгер рассмеялся, но руки его дрожали.

- Я не утверждаю, что это абсолютная ложь. Наше общество не может функционировать без технической поддержки. Бог предусмотрел нашу нужду в этих инструментах, иначе мы бы так и жили на одной планете. Но заходить так далеко, чтобы оспаривать Божье всеведение и власть, пытаться примерить на себя одежды Бога - вот зло.

- И вы уверены, псионы поступают именно так? Мне помнится, вы сказали, что цивилизация гидранов погибла именно потому, что они пытались занять место Бога?

- Да. Я уверен. Я... Я говорил это много раз.

По лицу Страйгера пробежала тень, когда он понял, что совершил промах, проговорился, почти признал, что он говорил эти слова мне.

- Тогда как же вы можете вместе со мной претендовать на вакансию в Совете Безопасности? - спросила Элнер. - Ведь это предел усиления, доступный человеческому существу на сегодняшний день. И конечно же, почти всеведение и власть, доступные члену Совета, значительно выступают за рамки ограничений, положенных нам Господом Богом.

Мои загипсованные пальцы нервно выстукивали на крышке стола код, словно с его помощью я мог добраться до Элнер, раз уж мне было не переплыть разделяющее нас море мозгов. Даже я не сразу догадался, не видел связи до этой минуты... Давай, Элнер, - подумал я. - Сделай это, Элнер.

Страйгер напрягся.

- Ну, это не одно и то же. Ради того, чтобы продолжать делать Божье дело здесь, в Федерации...

- Что же вы тогда планируете делать, если не играть роль Бога в сущности? - Голос Элнер стал острым, как меч. - Как те самые люди, которых вы так явно ненавидите?

Страйгер нахмурился, как собака, которая решает, какую блоху ей поймать в первую очередь.

- Как вы смеете...

- Соджонер, где ваша трость сегодня? - снова оборвала его Элнер. - Та самая, которую вы всегда носите с собой, которую вы называли "символом вашего пути к истине"?

- Дома оставил, - сказал Страйгер. - Это просто кусок дерева. Она мне мешает.

- Похоже, она вам не мешала, когда вы пытали моего помощника.

Страйгер побагровел:

- Я здесь не на суде! Это фальшивка, злостная ложь, чтобы уничтожить меня! Он был вашим помощником, может, вы вместе все спланировали, чтобы дискредитировать меня, а самой занять место в Совете! - Голос его становился все громче и громче, по мере того как идея захватывала Страйгера. - Так все было, не правда ли? Это вы - вы! - сделали эту запись, вы подослали его ко мне, потому что знали, что я... Я имею в виду, что это подлог, ложь, такого никогда не было... Голос его затих. И в Зале Конгресса, и здесь, в клубе, наступила тишина.

- Мы скоро это узнаем, - спокойно произнесла Элнер. Она помедлила, прислушиваясь к чему-то, чего Страйгер слышать не мог, и кивнула. - Спикер проанализировал запись. Ключевые идентификационные коды модулей двух действующих лиц принадлежат моему помощнику и вам. Имело место внедрение в систему Конгресса и ее искажение. В конечном счете мы доберемся до сути и тогда будем знать точно, как это произошло. Но я думаю, что все уже знают правду, Соджонер Страйгер. Даже вы. - Элнер взглянула на него, и в ее взгляде было больше печали, чем злобы.

- Нет, - сказал Страйгер, и губы его задрожали. - Нет, это неправда! Я не хочу причинять им никакого вреда. Я хочу делать добро, я пришел делать Божье дело. Я хочу спасти их. Дайте мне делать добро! Дайте мне власть, и я начну перемены. Мне нужна власть... - кричал он молчащему Конгрессу, нам, лицо его раздувалось, становясь все больше и больше - безжалостная Сеть наезжала на него крупным планом. Я закрыл глаза, но слышал его крики: - Вы не можете остановить меня! Я - Божий избранник, и только Бог может меня остановить!

Внезапно крики заглохли. Я открыл глаза. Кто-то загородил Страйгера щитом охраны. Теперь его окружало с полдюжины легионеров, они теснили его к выходу, а когда он начал сопротивляться, просто сволокли со сцены.

Элнер стояла, глядя ему вслед, лицо ее пылало, глаза блестели, но счастливой она не выглядела. Спикер подошел к Элнер и что-то субвокализировал ей. Камеры не могли распознавать такие сигналы. Потом спикер сказал вслух:

- Поступило предложение отложить голосование из-за этого несчастного...

Элнер резко повернулась, и вдруг на ее лице появилась нечеловеческая решимость, появления которой я ждал так долго. Поднявшись на подиум, она сказала:

- Вношу предложение приступить к голосованию немедленно, как и планировалось. И я прошу вас помнить, что Соджонер Страйгер - это человек, который хочет дерегулировать пентриптин, человек, который надеется, что вы проголосуете за, "потому что в глубине сердец все вы так похожи на него". - И Элнер сошла с подиума.

Дэрик Та Минг поддержал предложение.

Предложение прошло. И дерегуляция провалилась с перевесом в три голоса. Один из них был голосом Дэрика Та Минга.

Глава 35

Я смутно помнил, что происходило в Конгрессе после голосования, потому что клуб внезапно огласился победоносными воплями и музыкой. Трудно было поверить, что всего дюжина человек может произвести такой сумасшедший шум. Но в воздухе над головой я увидел лицо Элнер, и оно светилось победой. Ее улыбка сияла, как солнце. И наконец, я заулыбался тоже, и засмеялся, и заорал, и глотал вино, которое мне в горло заливал Мика. Я ожил снова.

Частная вечеринка продолжалась до тех пор, пока клуб не открылся. Аргентайн впустила всех желающих, и началась мистерия. На сцене царило богатое меню голограмм - кормежка народных масс. Где-то на втором блюде Аргентайн, как мне помнится, вытряхнула меня из теплого дремотного головокружения, крича: "Смотри! Слушай!" прямо мне в ухо. Шандер Мандрагора брал интервью у Дэрика Та Минга, взвалившего на себя "исключительную ответственность" за незаконное внедрение информации, которая, скормив себя коллективному мозгу Конгресса, превратила Соджонера Страйгера из кандидата в Совет Безопасности от партии виповских божков в пустое место.

- Джентльмен Дэрик, - вопрошал Шандер Мандрагора, нахально наезжая крупным планом, - вы приняли чрезвычайные меры, чтобы разоблачить Соджонера Страйгера как расиста и опасного фанатика. Что заставило вас решиться на такую спорную и даже противозаконную акцию, которая могла запятнать вашу репутацию и испортить блистательную карьеру на годы вперед?

В лице Дэрика промелькнуло что-то невидимое остальным. И пока длилась эта секунда, я почти поверил, что он сделал это не ради корысти. Что он, возможно, нашел-таки где-то в себе честность и расскажет всем, кто он такой на самом деле. Но секунда прошла, и на лицо Дэрика вернулось выражение беспокойства и досады.

- Соображения высшего порядка, - выдал он пустой ответ, профессиональную ложь политика. Сдерживая любопытство наблюдающего за ним универсума, Дэрик смотрел Мандрагоре прямо в его третий глаз с выверенной, рассчитанной пристальностью, которая говорила о том, что Дэрик знает, как обращаться с Сетью, - но и только. Аргентайн не могла отвести взгляда от экрана. - Я очень тесно сотрудничал с Соджонером Страйгером, являясь агентом Центавра в делах, связанных с дерегуляцией. Мне стало ясно, что он опасно нестабилен. Но, принимая во внимание его огромную популярность в народе, я почти не сомневался, что именно он будет избран в Совет Безопасности. Когда я понял, что может случиться, я почувствовал необходимость остановить его. Я знал, что при его авторитете в народных массах для того, чтобы эффективно предотвратить премьеру этого травестийного шоу, этой пародии, потребуются неортодоксальные средства. И я пошел таким путем.

- А что жертва? - спросил Мандрагора. - Я сам брал у него интервью, когда он спас нескольких человек при попытке покушения на леди Элнер Лайрон Та Минг. Он был ее помощником; она была осведомлена о том, что вы делали?

- Она абсолютно ничего не знала. - Дэрик едва сдержал гримасу. - Я познакомился с ним потому, что в тот вечер он спас жизнь и мне тоже. Он согласился сыграть перед Страйгером роль жертвы из-за собственного отношения к Страйгеру и его фанатизму. С его стороны это был мужественный поступок, и бедный парнишка жестоко пострадал за свои принципы. Сейчас он уединился и не хочет, чтобы его беспокоили. - Я выругался, отыскивая ядовитую улыбку, которая, я знал, скрывалась за его словами. - Естественно, что он не был посвящен во все детали замысла и выступил лишь в роли, так сказать, наживки.

- Мерзкий извращенец, - пробормотал я.

Аргентайн нахмурилась:

- Он покрывает тебя. Берет на себя всю вину. Как ты этого не видишь? Он защищает тебя от уголовного наказания. Знаешь ли ты, в какой заднице ты бы засел, если бы не он?

- Он надувает Харона и набивает себе цену, - устало сказал я, дотрагиваясь до распухшей щеки и вздрагивая от боли. - Пошел он... Пусть делает что хочет. Я свое получил.

- Он мог бы этого и не делать. У него будут большие неприятности. Ты даже допустить не можешь, что он способен на достойный поступок?

- Нет, пока он его не совершит. - Я покачал головой, и комната завертелась у меня перед глазами. Аргентайн отвела взгляд.

- Известно, - говорил Мандрагора, - что Транспорт Центавра выиграл бы в финансовом плане больше, чем все остальные корпорации, поддерживающие дерегуляцию. Вы член этого борта, и все же вы не только дискредитировали Соджонера Страйгера, но и сами проголосовали против дерегуляции. Что заставило вас голосовать в ущерб интересам корпорации?

- Шантаж, - прошептал я так тихо, что даже Аргентайн не услышала.

Дэрик слегка распрямил плечи и стоял, теребя манжету.

- Есть вещи, - с достоинством, какого я не ожидал в нем увидеть, сказал он, - поважнее денег.

- Например его собственная шкура, - ухмыльнулся Мика и поднял бокал. - За тебя, выродок, - сказал он и выпил одним глотком все содержимое. Потом он сел, потянулся и рывком вытащил себя из подушек, загородив своим телом экран. И я не увидел, что сделал Дэрик потом. Мика отлично контролировал каждое свое движение, хотя и пил, не останавливаясь, целый вечер.

Мне еще не доводилось встречать людей, которые, напившись, так хорошо соображали бы и быстро трезвели, как Мика.

- Похоже, он оплатил счет. Думаю, это значит, что Рынку придется сделать то же самое. - Мика передернул плечами, глядя на меня сверху вниз. - Похоже, сегодня в выигрыше все. Но, возможно, Правителю все равно придется послать кого-нибудь слегка пнуть его под зад, - так просто, чтоб он понял, как он счастлив. - Мика улыбнулся, прикидывая, уж не внести ли ему такое предложение. Аргентайн помрачнела, но промолчала. Мика протянул мне руку, и мы скрестили большие пальцы.

- Пока, малыш! Это было настоящее.

Я улыбнулся уголком рта и кивнул. И вдруг меня захватила одна-единственная мысль: попросить у него то, что я клялся не просить больше никогда. Но взгляд Мики и то, что лежало за ним, заморозили слова прямо у меня в горле. Я опустил глаза, напомнив себе, что на пластине еще осталось целых три красных кружка. Я снова поднял голову.

- Спасибо.

Мика показал мне шрам на ладони:

- В любое время, брат.

Вскинув руку в прощальном жесте, я глядел Мике вслед, пока он не вышел из клуба. Повернувшись к Аргентайн, я обнаружил, что она исчезла. Рядом со мной какая-то незнакомка с полосатой кожей и длинным полосатым языком лакала из кувшина сироп. Я съел пару булочек с мясом и залепил анестетиками те места, где сквозь перевязку начинала просачиваться сукровица. Полосатая незнакомка пригласила меня на танец, но я отказался - мне было не до танцев. Улегшись обратно на мягкое ложе, я стал рассматривать проплывающую над пустой сценой бесконечную череду кадров: повторы, интервью, ретроспективные заставки. От неподвижности мое тело онемело.

Пока я слушал Дэрикову исповедь, в клуб вошел Дэрик во плоти. Я чувствовал, как он идет по клубу, как пробирается сквозь толпу к Аргентайн, которая в этот момент остановилась, чтобы снова посмотреть на его изображение.

В мозгу Дэрика, как и всегда, творилось что-то невообразимое. Пройдя через комнату, он остановился позади Аргентайн, наблюдая, как она стоит не шевелясь и пристально смотрит в его голографическое лицо.

Дэрику захотелось обнять Аргентайн, доказать и себе, и ей, что он живой, доказать им обоим, что она все еще его любит... Но он сдержался и лишь слегка дотронулся до нее - просто чтобы она обернулась. Протянув ей переходник, он пробормотал несколько ни к чему не обязывающих фраз.

Аргентайн взяла переходник и вставила его в гнездо. Потом она спросила Дэрика, как у него дела, сказала, что она очень рада, что все закончилось благополучно. Но, произнося эти слова, она чувствовала их гулкую пустоту. Аргентайн рассказала Дэрику о том, как прошел сеанс в Сети, а затем, как будто не сдержавшись, - о том, что испытала за этот час она... Руки ее вытянулись вперед, как у лунатика, и стали ощупывать воздух. Вот они коснулись его груди... скользнули вниз и обвились вокруг его талии. И уже не было для нее пути назад, когда его ладони легли ей на плечи, а мысли Дэрика проникли в те потайные глубины внутри нее, где все эти долгие, бесконечные дни пряталась боль.

Я бросил наблюдать за ними, бросил чувствовать. Я не понимал, кто вызывает во мне большее отвращение и почему я не удивился увиденному.

Оглядывая сцену и голографические картинки на ней, я поджидал Дэрика, зная, что он обязательно подойдет.

Наконец он пришел, и самодовольная ухмылка сползла с его лица, как только я поднял голову. Увидев мое лицо, Дэрик вздрогнул.

- Смойтесь, - приказал он сидящим вокруг меня людям. Они послушно ушли. Дэрик сел и, превратившись в саму серьезность, спросил:

- Теперь ты удовлетворен?

- Ты выполнил свою часть, - выдавил я из себя.