свою ценность и, наоборот, начавшего представлять опасность. Кроме того, я
допускаю, что у Анвара возникла потребность повидаться с Осман-пашой.
Изгнание из армии - временное и с заранее запланированной реабилитацией -
давало ему такую возможность. Французский корреспондент отсутствовал
месяц. И как раз в этот период наша разведка донесла, что у турецкого
командующего имеется таинственный советник Али-беи. Этот самый Али-беи
нарочно помелькал в людных местах своей приметной бородой. Должно быть, вы
здорово потешались над нами, господин шпион.
Д'Эвре не ответил. Он смотрел на титулярного советника внимательно и,
казалось, чего-то ждал.
- Появление в Плевне Али-бея понадобилось для того, чтобы снять с
журналиста д'Эвре подозрение за то злополучное интервью. Впрочем, я не
сомневаюсь, что Анвар провел этот месяц с большой для себя пользой:
наверняка договорился с Осман-пашой о совместных действиях на будущее,
обзавелся надежной связью. Ведь наша контрразведка не препятствовала
корреспондентам иметь в осажденном городе собственных осведомителей. При
желании Анвар-эфенди мог даже на несколько дней наведаться в
Константинополь, ибо Плевна еще не была отрезана от коммуникаций. Очень
просто - добрался до Софии, а там сел на поезд и назавтра в Стамбуле.
Третий штурм для Осман-паши был особенно опасен, и прежде всего
неожиданной атакой Михаила Дмитриевича. Тут Анвару повезло, а нам нет.
Подвела роковая случайность - по пути в ставку ваш адъютант Зуров
проскакал мимо корреспондентов и крикнул, что вы в Плевне. Анвар,
разумеется, отлично понял и значение этого сообщения, и то, зачем Зуров
послан к командованию. Нужно было выиграть время, дать Осман-паше
возможность перегруппироваться и выбить Михаила Дмитриевича с его
небольшим отрядом из Плевны, пока не подошли подкрепления. И Анвар снова
рискует, импровизирует. Дерзко, виртуозно, талантливо. И, как всегда,
безжалостно.
Когда журналисты, узнав об успешном наступлении южного фланга,
наперегонки бросились к телеграфным аппаратам, Анвар пустился в погоню за
Зуровым и Казанзаки. На своем знаменитом Ятагане он без труда догнал их и,
оказавшись в безлюдном месте, застрелил обоих. Очевидно, в момент
нападения он скакал между Зуровым и Казанзаки, причем ротмистр был у него
справа, а жандарм слева. Анвар стреляет гусару в левый висок - в упор, а в
следующий миг посылает пулю в лоб обернувшемуся на выстрел подполковнику.
Все это заняло не более секунды. Вокруг движутся войска, но всадники едут
по ложбине, их не видно, а выстрелы в разгар канонады вряд ли могли
обратить на себя внимание. Труп Зурова убийца оставил на месте, но вонзил
ему в лопат-
ку кинжал жандарма. То есть сначала застрелил, потом пронзил клинком уже
мертвого, а не наоборот, как мы решили вначале. Цель ясна - бросить
подозрение на Казанзаки. Из тех же соображений Анвар перевез тело
подполковника в близлежащий кустарник и инсценировал самоубийство.
- А как же письмо? - вспомнила Варя. - От этого, как его, ну
Шалунишки?
- Великолепный ход, - признал Фандорин. - Очевидно, турецкой разведке
еще с тифлисских времен было известно о противоестественных склонностях
Казанзаки. Полагаю, что Анвар-эфенди приглядывался к подполковнику, не
исключая возможности в будущем прибегнуть к шантажу. Однако события
повернулись иначе, и полезная информация была использована, чтобы сбить
нас со следа. Анвар просто взял чистый листок и наскоро сочинил
карикатурное гомосексуальное послание. Тут он перестарался, и мне еще
тогда письмо показалось подозрительным. Во-первых, трудно поверить, чтобы
грузинский князь до такой степени скверно писал по-русски - уж гимназию-то
он, поди, закончил. А во-вторых, вы, возможно, помните, как я спросил у
Лаврентия Аркадьевича про конверт и выяснилось, что листок лежал в кармане
покойного безо всякого конверта. Тогда непонятно, как он мог сохранить
такую свежесть. Ведь Казанзаки должен был проносить его при себе целый год!
- Все это прекрасно, - не утерпел Мизинов, - и вы мне излагаете свои
соображения уже во второй раз за минувшие сутки, но я опять спрашиваю:
почему вы скрытничали? Почему не поделились сомнениями раньше?
- Когда опровергаешь одну версию, нужно выдвинуть другую, а она у
меня никак не складывалась, - ответил Эраст Петрович. - Слишком уж
разнообразными приемами пользовался оппонент. Стыдно признаться, но
какое-то время главным подозреваемым для меня был господин Перепелкин.
- Еремей? - поразился Соболев и только развел руками. - Ну, господа,
это уже паранойя.
Перепелкин же несколько раз моргнул и нервно расстегнул тугой
воротник.
- Да, глупо, - согласился Фандорин. - Но господин подполковник
постоянно путался у нас под ногами. Само его появление выглядело довольно
подозрительно: плен и чудодейственное освобождение, неудачный выстрел в
упор. Обычно башибузуки стреляют метче. Потом история с шифровкой -
телеграмму с приказом идти на Никополь генералу Криденеру передал именно
Перепелкин. А кто подбил доверчивого журналиста д'Эвре пробраться к туркам
в Плевну? А загадочная буква J? Ведь Еремея Ионовича с легкой руки Зурова
стали звать "Жеромом". Это с одной стороны. А с другой, согласитесь,
прикрытие у Анвара-эфенди было просто идеальное. Я мог сколько угодно
строить логические выкладки, но стоило мне посмотреть на Шарля д'Эвре, и
все доводы рассыпались в прах. Ну взгляните на этого человека. - Фандорин
показал на журналиста. Все посмотрели на д'Эвре, а тот с преувеличенной
скромностью поклонился. - Можно ли поверить, что этот обаятельный,
остроумный, насквозь европейский господин и коварный, жестокий шеф
турецкой секретной службы - одно лицо?
- Никогда и ни за что! - заявил Соболев. - Я и сейчас в это не верю!
Эраст Петрович удовлетворенно кивнул.
- Теперь история с Маклафлином и несостоявшимся прорывом. Тут все
было просто, никакого риска. Подбросить доверчивому Шеймасу "сенсационную"
весть труда не составило. Информатор, которого он так от нас скрывал и
которым так гордился, наверняка работал на вас, эфенди.
Варя вздрогнула, настолько покоробило ее это обращение, адресованное
Шарлю. Нет, что-то здесь не так! Какой же он "эфенди"!
- Вы ловко сыграли на простодушии Маклафлина, а также на его
тщеславии. Он так завидовал блестящему Шарлю д'Эвре, так мечтал его
обойти! До сих пор ему это удавалось только в шахматах, да и то не всегда,
а тут
такое фантастическое везение! Exclusive information from most reliable
sources(1) ! И какая information! За подобные сведения любой репортер душу
дьяволу продаст. Если б Маклафлин не встретил по дороге Варвару Андреевну
и не проболтался бы ей... Осман опрокинул бы гренадерский корпус, прорвал
бы блокаду и отошел к Шипке. Тогда на фронте сложилась бы патовая ситуация.
- Но если Маклафлин не шпион, то куда же он делся? - спросила Варя.
- Вы помните рассказ Ганецкого о том, как башибузуки напали на его
штаб и почтенный генерал еле успел унести ноги? Думаю, диверсантам был
нужен не Ганецкий, а Маклафлин. Его необходимо было устранить, и он исчез.
Бесследно. Скорее всего, обманутый и оклеветанный ирландец лежит сейчас
где-нибудь на дне реки Вид с камнем на шее. Или, возможно, башибузуки,
следуя своей милой привычке, изрубили его на куски.
Варя содрогнулась, вспомнив, как круглолицый корреспондент уплетал
пирожки с вареньем во время их последней встречи. Жить ему оставалось
всего пару часов...
- Не жалко вам было бедного Маклафлина? - поинтересовался Фандорин,
но д'Эвре (или в самом деле Анвар-эфенди?) изящным жестом предложил ему
продолжать, и вновь спрятал руку за спину.
Варя вспомнила, что согласно психологической науке, спрятанные за
спиной руки означают скрытность и нежелание говорить правду. Возможно ли?
Она подошла к журналисту ближе, пытливо всматриваясь в его лицо и пытаясь
обнаружить в знакомых чертах что-то чужое, страшное. Лицо было такое же
как всегда, разве что чуть бледнее. На Варю д'Эвре не смотрел.
- Прорыв не удался, но вы снова вышли сухим из воды. Я очень
торопился из Парижа сюда, к театру боевых действий. Уже твердо знал, что
вы - это вы, и отлично понимал, насколько вы опасны.
- Могли бы отправить телеграмму, - проворчал Мизинов.
- ---------------------------------------
(1) Эксклюзивная информация из достоверных источников (англ.)
- Какую, ваше высокопревосходительство? "Журналист д'Эвре -
Анвар-эфенди?" Вы бы решили, что Фандорин сошел с ума. Вспомните, как
долго мне пришлось излагать вам доказательства - вы никак не желали
расставаться с версией об английских происках. А генерал Соболев, как
видите, и после моих пространных объяснений все еще не убежден.
Соболев упрямо покачал головой:
- Мы дослушаем вас, Фандорин, а потом дадим высказаться Шарлю.
Разбирательство не может состоять только из речи прокурора.
- Merci, Michel, - коротко улыбнулся д'Эвре. - Comme dit l'autre, a
friend in need is a friend indeed(1). Один вопгос для monsieur
procureur(2). Почему вам вообще взбгело в голову меня подозгевать? Au
commencement(3)? Удовлетвогите мое любопытство.
- Ну как же, - удивился Эраст Петрович. - Вы проявили такую
неосторожность. Нельзя же до такой степени бравировать и недооценивать
противника! Стоило мне первый раз увидеть вашу подпись в "Ревю паризьен" -
d'Hevrais, и я сразу вспомнил, что наш главный оппонент Анвар-эфенди, по
некоторым сведениям, родился в боснийском городке Хевраис. D'Hevrais,
"Хевраисский" - это, согласитесь, слишком уж прозрачный псевдоним. Это,
конечно, могло оказаться случайным совпадением, но так или иначе выглядело
подозрительно. Должно быть, в начале вашей журналистской деятельности вы
еще не предполагали, что маска корреспондента может вам понадобится для
акций совсем иного рода. Я уверен, что вы стали писать для парижской
газеты из вполне невинных соображений: давали выход вашим незаурядным
литературным способностям, а заодно пробуждали в европейцах интерес к