Чтение 35–й страницы книги ~В паре с "сотым"~

полосы, справа, скрытая травой. И надо было случиться такому, что одно из
колес самолета Клубова на пробеге угодило именно в эту канаву...

Нелепая случайность, которая обернулась трагедией. Она дорого обошлась
нам. До сих пор сердцу больно от той тяжелой утраты. На боевом счету А.
Клубова было уже более 40 сбитых самолетов противника!

Вскоре после случившегося был опубликован Указ Президиума Верховного
Совета СССР, которым Александр Федорович Клубов награждался второй медалью
"Золотая Звезда". Посмертно. И во Львове, на Холме Славы, на его гранитном
надгробии камнерез поверх слов "Герой Советского Союза" высек еще одно
слово: "дважды".

И когда полк снова начал интенсивные боевые действия, где-то рядом был
Саша Клубов. Он тоже летал, он тоже дрался. И даже порой слуховые
галлюцинации заставляли сердце встрепенуться: в шлемофоне вдруг слышался
знакомый тембр, знакомая фраза. Но разум тут же гасил радость: "Нет, это
только показалось!.."

Трудно было привыкнуть к мысли, что его, Клубова, нет более с нами.
Сколько раз я летал с ним в паре! Не раз прикрывал его в бою.

Вылетая с Клубовым на выполнение боевого задания, я всегда был уверен в
успехе. Руководил он воздушным боем твердо, спокойно, тактически грамотно,
вел его в высоком темпе. Атаки Клубова были дерзкими, стремительными,
неотразимыми. Он обладал высокой физической выносливостью, крепкой волей,
уравновешенностью. Он не знал страха в бою, никогда не пасовал перед
численно превосходящими силами противника. Ведет восьмерку, а навстречу
порой двадцать, а однажды даже полсотни вражеских самолетов. Атакует! Смело,
решительно. И сбивает врага. И снова ищет его. Нет врага в воздухе -
штурмовыми действиями громит наземного противника.

Давала себя знать школа Покрышкина. Особенно ярко, убедительно
продемонстрировал это Клубов в короткий период боев под Яссами, где за
неделю он свалил 13 вражеских самолетов! Два - в паре с Николаем Карповым и
11 - с Андреем Иванковым.

Об Иванкове, о его призвании летчика, мужестве бесстрашного воина, о
его многотрудной послевоенной судьбе я еще расскажу. Замечу лишь, что
недавно я побывал у него в гостях в Волгограде, чем несказанно обрадовал
бывалого бойца. А у меня болит за него душа, душит обида:

тяжелая болезнь приковала Андрея к постели, и он мне напоминает Николая
Островского своим мужеством, своей непреоборимой жаждой творчества, своим
оптимизмом, своей новой формулой боя: жить, бороться и не сдаваться!..

Итак, под Яссами образцы мужества, храбрости, боевого мастерства
проявил не только сам Клубов, но и его верные напарники - в одних случаях
это был Карпов, в других - Иванков.

Бои были напряженные, ожесточенные. И все - с численно превосходящим
противником. Вот как проходил, например, бой 30 мая.

Восьмерку наших истребителей на прикрытие наземных войск повел Клубов.
В строю шли Карпов, Петухов, Барышев, Трофимов, Кетов, Табаченко и Чертов.

Только пришли в заданный район - по радио команда: идут "лаптежники". А
вот и они! Идут с юга - девяткой, плотным "клином". Клубов с ходу атаковал
ведущее звено и у всех на глазах сбил одного Ю-87. Из атаки он вышел под
вспыхнувший бомбардировщик, и хлынувшее из того масло попало на истребитель.
Но ничего страшного. Кто-то предупредил Клубова: осторожно, в хвост зашел
"мессер".

- Вижу! - коротко ответил Клубов и взял ручку на себя. Гитлеровский
летчик, видимо, так увлекся и все свое внимание приковал к машине Клубова,
что... не заметил горящего "лаптежника" и прямо врезался в него.

Трофимов с Табаченко тоже сбили по "юнкерсу". Строй бомбардировщиков
нарушился. Они поспешили разгрузиться и поскорее уйти. Истребители прикрытия
ничем не могли им помочь: они были крепко скованы боем. Вначале "мессеров"
было десять, потом пришло еще звено. Однако враг успеха не добился.

Тем временем в ударной группе остались двое - Клубов с Карповым. На них
насело звено "мессершмиттов". Четверка прикрытия дралась выше с другой
восьмеркой "мессеров".

Ведя бой на высоте 300-500 метров, Клубов и Карпов ходили "ножницами",
свалили двух вражеских асов. Но на одном из разворотов Карпов запоздал - не
выполнил в нужный момент поданную Клубовым команду, и "мессершмитт", поймав
машину Карпова в прицел, зажег ее.

Карпов выпрыгнул из горящего самолета, когда до земли оставалось метров
сто. Парашют не успел полностью раскрыться. Летчик погиб.

Клубов тоже возвращался на подбитой машине: в хвосте разорвался снаряд
и перебил тягу управления рулем высоты. Истребитель оказался неуправляемым в
вертикальной плоскости. Ручка свободно ходила от себя и на себя. Оставалось
одно: покинуть самолет. Но Клубов пошел на риск, - стал управлять
самолетом... триммером руля высоты с помощью троса, который, к счастью, не
был перебит: то потянет его на себя, то отпустит. Истребитель понемногу
реагировал на это. И еще - оборотами мотора.

Клубов привел свою машину, как говорят в авиации, на "честном слове",
но сумел посадить ее. Истребитель сделал короткую пробежку - и замер. Винт
не вращался. Вся машина была изрешечена. Тут и там зияли пробоины. Летчик
спас самолет и сам остался невредим.

Это был риск, сочетавшийся с уверенностью, хладнокровием и высоким
мастерством пилотирования. Я тогда еще раз убедился, какой это незаурядный
летчик. Вспомнилось прошлое. Фронтовая жизнь свела меня с Клубовым еще на
Северном Кавказе, под Тихорецкой. Полк отвели в тыл, и летный состав
переучивался с истребителей И-16 на новую материальную часть. Здесь мы и
повстречались.

Клубов к тому времени уже был не новичком на фронте, а опытным
воздушным бойцом. Летая на истребителях-бомбардировщиках "Чайка", он
произвел более полутора сот боевых вылетов на бомбометание, штурмовку и
разведку. Он уничтожил около 40 автомашин с боеприпасами и другим грузом,
вывел из строя 15 зенитных огневых точек вместе с расчетами, уничтожил 10
бронемашин, до трехсот гитлеровских солдат и офицеров. На аэродромах он сжег
16 и в воздушных боях лично сбил три вражеских самолета. О боевых делах, о
ратных подвигах свидетельствовало и обгоревшее лицо отважного сокола.

...Бой над Моздоком, был неравный. И все же Клубову удалось сразить
одного "мессершмитта". Подошел он к фашисту довольно близко, чтобы ударить
наверняка. И не промахнулся! "Мессер" взорвался. Но минуту-две спустя, когда
Клубов выходил из атаки, ведомый того, уже сбитого "мессера" дал по
советскому истребителю длинную очередь. Машина содрогнулась, запылала. Языки
огня потянулись от мотора к кабине. Пышет жаром все вокруг, Клубов спешит
посадить горящую машину. Внизу - открытое поле. Огонь уже лижет лицо. Ни
отвернуться, ни прикрыться рукой. Толчок. Земля!..

К пылающему факелом истребителю бегут наши солдаты. Они буквально
вырывают летчика из огненного плена. Самолет сгорел. Клубова, получившего
сильные ожоги, доставили в медсанбат, оттуда - в госпиталь.

Отважному бойцу трудно ждать. Особенно когда знаешь, что ты нужен там,
на фронте, где с каждым днем все упорней, все ожесточенней схватки с
обнаглевшим противником. А кожа лица как назло никак не заживает!

Уже немножко отросли брови, на красных веках золотятся тоненькие
ресницы. А лицо еще в багрово-коричневых рубцах. Хорошо, глаза остались
целы!

Александр, как только здоровье чуть-чуть пошло на поправку, торопит
врачей, будто они могут ускорить лечение его ран.

Но вот он наконец на свободе. Набрал полной грудью воздуха, улыбнулся
небу и солнцу и торопливо зашагал по улице, упиравшейся в железнодорожный
вокзал...

- Саша! Ты ли это!..

Кто-то из однополчан узнал его, обнял. Подошли другие. Клубов отвечает
на приветствия, ищет кого-то взглядом - и не находит. Стискивает зубы, и на
красноватом обожженном его лице отражается печаль, вверх-вниз ходят желваки.
Он еще отомстит врагу за все: и за поруганную землю, и за погибших в
неравных схватках товарищей!

Был он человеком отзывчивым, общительным. Ходил всегда подтянутый,
аккуратный. Дисциплину уважал, того же требовал от других. Душевность п
чуткость всегда сочеталась у него с требовательностью к подчиненным. Любил
шутку, пел, плясал, выразительно декламировал, в особенности стихи Пушкина.

Думаю, что не только складом своего характера пришелся Клубов по душе
Покрышкину. Александр Иванович присмотрелся к новичку не только на земле, а
главным образом - в воздушных боях. Русый, голубоглазый, скромный по натуре
летчик располагал к себе тем, что в бою он преображался, дрался отчаянно,
умел тотчас же оценить обстановку и принять единственно правильное решение.
Любил "свободную охоту" - искал врага. И находил! И сражался он всегда с
горячим убеждением, что обязательно одержит верх.

В ставший со временем прославленный наш 16-й гвардейский истребительный
авиационный полк Александр Клубов прибыл с орденом Красного Знамени на
груди. Отважный летчик быстро вошел в строй.

Там, на Кубани, и начал Александр Клубов вместе и рядом с Фадеевым,
Трофимовым, Жердевым, Суховым, Федоровым, Березкиным, Карповым проходить
большую школу мастерства воздушных бойцов, школу Покрышкина.

В безбрежной выси, откуда Кубань казалась тонкой серебристой ниточкой,
упавшей на зеленую скатерть, почти ежедневно происходили упорные воздушные
бои. Фашисты, вовсе и не предполагавшие встретить такое сильное
противодействие русских, лихорадочно подтягивали поближе к этому району одну
воздушную эскадру за другой. Но время шло, а перелома враг не добился.
Горели, падали в кубанские плавни машины с крестами на крыльях, с
намалеванными на фюзеляжах тузами, львами, подковами, взлетали и не
возвращались известные всей Германии асы. С ними не раз встречался Саша
Клубов и побеждал.

Нет, не удалось врагу сломить волю советских летчиков,
противопоставивших ему свою отвагу, неукротимый героический дух, отличную
боевую выучку и мудрую тактику. Да и техника в руках советских летчиков была
далеко не та, которую враг видел в начале войны.

Здесь, на Кубани, Покрышкин передал свою эскадрилью Клубову. Со