Чтение 35–й страницы книги ~И ночи нет конца~

пробудили в моем затуманенном сознании. Но в это мгновение Зейгеро молнией
взвился с места, на котором сидел, и, сбив с ног Джекстроу, несмотря на
связанные ноги, всем телом упал на Корадзини. С искаженным злобой лицом тот,
опершись одной рукой об откидной борт, другой судорожно шарил за пазухой.

Поняв, что не успеет достать нужный ему предмет, "предприниматель"
кинулся в сторону. Но хотя Зейгеро и был связан, он словно кошка вскочил на
ноги. Я тотчас убедился, что Зейгеро действительно боксер мирового класса.
Мало того что он обладал мгновенной реакцией. Удар его правой был
молниеносен. Довод превосходства Джонни над противником оказался убийственно
веским. Корадзини был очень высок, ростом шесть футов два дюйма, весил по
меньшей мере двести фунтов и был очень тепло одет. Однако от мощного удара,
нанесенного в область сердца, он стукнулся спиной о борт кузова и, тяжело
осев, потерял сознание. На лицо его падали хлопья снега. В жизни не видел я
столь мощного удара и, дай Бог, не увижу.

Несколько секунд все молчали словно завороженные. Наступившую тишину
нарушал лишь заунывный вой ветра. Я первым прервал молчание.

- Корадзини! - сказал я, не вставая с парусинового стула. - Так это
Корадзини! - Я говорил едва слышно, но Зейгеро меня услышал.

- Конечно Корадзини, - спокойно отозвался он. - А как же иначе?
Нагнувшись над "предпринимателем", боксер сунул ему руку за пазуху и достал
оттуда пистолет. - Возьмите-ка его себе, док. Не только потому, что опасно
доверять нашему общему другу подобные игрушки, но еще по одной причине.

Пусть государственный обвинитель, окружной прокурор, или как он там у вас
в Великобритании называется, убедится, что нарезка ствола совпадает со
следами, оставшимися на пулях.

Зейгеро кинул мне оружие, и я поймал его на лету. Это был пистолет, но не
автоматический. С каким-то странным цилиндром, навинченным на дуло. Хотя я
видел его впервые, я догадался, что это глушитель. Да и пистолета подобного
типа прежде не видел. Весьма неприятного вида штучка.

Все же, когда Корадзини оклемается, лучше держать оружие наготове.

Джекстроу уже навел на него винтовку. Положив пистолет с глушителем рядом
с собой, я достал свою "беретту".

- Вы были начеку, - проронил я, пытаясь привести мысли в порядок. - И
ждали, когда он начнет действовать. Но каким образом...

- Вам что, схему начертить, док? - скорее устало, чем дерзко ответил
Зейгеро. - Я же знал, что я не преступник. Как и Солли. Оставался только
Корадзини.

- Понимаю. Оставался только Корадзини, - повторил я машинально. Мысли в
моей голове мешались. То же самое, видно, происходило и с Корадзини,
пытавшимся сесть. И все же я слышал некий тревожный сигнал в глубине души.

Он звучал настойчивее и громче, чем когда-либо. Повинуясь ему, я начал
подниматься. - Но ведь их было двое, двое! У Корадзини есть сообщник... - Я
не закончил фразу: каким-то металлическим предметом мне по руке был нанесен
такой сильный удар, что "беретта" отлетела далеко в сторону, а в затылок мне
уперся небольшой твердый предмет.

- Ни с места, доктор Мейсон. - В спокойном бесстрастном голосе звучали
сила и уверенность. Кто бы мог подумать, что он принадлежит преподобному
Смоллвуду! - Всем сидеть! Нильсен, бросьте винтовку. Сию же минуту! Одно
неосторожное движение, и я размозжу доктору голову.

Я стоял ни жив ни мертв. Человек, у которого такой голос, не бросает слов
на ветер. Сомневаться в этом я не стал. Холодная решимость, прозвучавшая в
нем, укрепила во мне уверенность: священный дар человеческой жизни для этого
типа лишь пустой звук.

- Все в порядке, Корадзини? - Смоллвуд не испытывал никакого сочувствия к
своему сообщнику. Ему нужно было, чтобы тот продолжал общую с ним игру.

- В порядке, - проронил Корадзини, успевший подняться и прийти в себя,
судя по той ловкости, с какой он поймал брошенный ему мнимым проповедником
пистолет. - Вот уж не думал, что человек со связанными ногами может так
быстро двигаться. Но во второй раз ему меня не подловить. Всех вон, да?

- Всех вон, - кивнул Смоллвуд. Несомненно, главным был этот человек, еще
минуту назад столь неприметный. Теперь это оказалось не только вероятным, но
и само собой разумеющимся.

- Всем вниз! Я сказал: всем. - Держа в одной руке пистолет, другой
Корадзини отодвинул брезентовый полог. - Живей.

- Малеру не выбраться, - запротестовал я. - Он не может двигаться: он в
коматозном состоянии. Больной...

- Молчать! - оборвал меня Корадзини. - Зейгеро, полезайте в кузов,
вынесите его.

- Его нельзя трогать! - закричал я вне себя от ярости. - Вы его
убиваете... -Я охнул от боли: Смоллвуд ударил меня пистолетом по голове.

Упав на четвереньки в снег, я помотал головой, пытаясь прийти в себя.

- Корадзини велел молчать. Пора научиться выполнять приказания, ледяным,
как у робота, голосом произнес Смоллвуд. Спокойно подождав, пока пассажиры
выберутся из кузова, он жестом приказал всем выстроиться в шеренгу. Оба
злоумышленника стояли спиной к брезентовому укрытию. Глаза нам слепил
усилившийся снегопад, зато преступники видели нас превосходно. Я начал
догадываться о их намерениях. Скупость движений и уверенность действий
выдавала в них профессионалов, умеющих найти выход из любого положения.

Смоллвуд жестом подозвал меня.

- Вы не закончили свой сеанс связи, доктор Мейсон. Заканчивайте. Ваш
приятель Хиллкрест, должно быть, удивлен задержкой, - произнес он, на долю
дюйма придвинув ко мне ствол пистолета. - В ваших интересах не вызывать
никаких подозрений с его стороны. Не пытайтесь хитрить. И не тяните резину.

Я так и сделал. Извинился, объяснив паузу тем, что Малеру стало хуже (так
оно, думаю, и было в самом деле), заявил, что разобьюсь в лепешку, а
устройство найду. Сказал, что, к сожалению, сеанс придется прервать, чтобы
поскорее привезти больного в Уплавник.

- Закругляйтесь, - шепотом потребовал Смоллвуд. Я кивнул.

- Тогда все, капитан Хиллкрест. Следующий сеанс в полдень. Даю отбой:

Мейдей, Мейдей, Мейдей.

Выключив рацию, с деланно-равнодушным видом я отвернулся. Но не успел
сделать и шага в сторону, как Смоллвуд схватил меня за плечо. Несмотря на
тщедушную фигуру, мнимый проповедник оказался поразительно силен. Он так
ткнул меня в бок дулом пистолета, что я невольно охнул.

- "Мейдей", доктор Мейсон? - вкрадчиво спросил он. - Что еще за
"Мейдей"?

- Сигнал окончания передачи, что же еще? - раздраженно отозвался я.

- Ваши позывные GFK.

- Наши позывные GFK. А сигнал отбоя - "Мейдей".

- Вы лжете. - Как мог я находить его лицо кротким и бесцветным? Рот
лжепастора превратился в прямую жесткую линию, верхние веки едва прикрывали
немигающие глаза - бесцветные твердые глаза, похожие на шары из
бледно-голубого мрамора. Глаза убийцы. - Лжете, - повторил Смоллвуд.

- Не лгу, - сердито отрезал я.

- Считаю до пяти. Потом стреляю, - проговорил преступник, не спуская с
меня глаз. Ствол его пистолета еще сильнее упирался в мой живот. Раз...

Два-Три...

- Я скажу, что это значит! - воскликнула Маргарита Росс. - "Мейдей" это
международный сигнал бедствия. То же, что и "S0S"... Я вынуждена была
сказать ему об этом, доктор Мейсон, вынуждена! - сквозь рыдания проговорила
девушка. - Иначе он бы вас убил.

- Непременно, - подтвердил ее слова Смоллвуд. В голосе его не было ни
гнева, ни сочувствия. - Надо бы сделать это сейчас. Из-за вас мы пропустили
сеанс связи. Но дело в том, что мужество - это одно из немногих достоинств,
которыми я восхищаюсь... Вы весьма мужественный человек, доктор Мейсон. Ваше
мужество под стать вашей... э... близорукости, скажем так.

- Вам не удастся покинуть плоскогорье, Смоллвуд, - заявил я твердо в
ответ. - Десятки судов и самолетов, тысячи людей разыскивают вас. Они вас
найдут и повесят за смерть пяти человек.

- Это мы еще посмотрим, - холодно усмехнулся лжепастор, снимая очки без
оправы. Но улыбка не коснулась его глаз, холодных и безжизненных, как
кусочки витража, не освещенные солнцем. - Итак, Корадзини, доставай ящик.

Доктор Мейсон, принесите какую-нибудь карту из тех, что лежат на сиденье
водителя.

- Минутку. Может, потрудитесь объяснить...

- Тут не детский сад и мне не до объяснений. - Голос Смоллвуда звучал
ровно, в нем не было и следа эмоций. - Я тороплюсь, доктор Мейсон. Несите
карту.

Когда я вернулся с картой, Корадзини сидел в передней части прицепа,
держа в руках чемодан. Но это был не приемник в кожаном футляре, а саквояж,
в котором хранилась одежда лжепастора.

Щелкнув замками, Корадзини достал Библию, сутану и головной убор
священника, небрежно отшвырнул их в сторону. Затем осторожно извлек
металлический ящик, как две капли воды похожий на магнитофон. И
действительно, когда он осветил его, я прочитал надпись "Грундиг". Но вскоре
убедился, что такого прибора мне еще не доводилось видеть.

Сорвав обе катушки, он тоже бросил их в снег. Они исчезли во мраке,
оставляя за собой кольца пленки. Наверняка, в соответствии с недавними
вкусами мнимого священнослужителя, на ней была записана музыка Баха.

Ни слова не произнося, мы наблюдали за действиями Корадзини. Сняв верхнюю
панель магнитофона, он отшвырнул и ее. Я успел заметить на нижней ее стороне
подпружиненные гнезда - чем не тайники для двух пистолетов. Мы увидели ручки
управления и градуированные шкалы. Такими деталями магнитофоны не
оснащаются. Выпрямившись, Корадзини выдвинул шарнирную телескопическую
антенну и надел головные телефоны. Щелкнув двумя тумблерами, начал крутить
ручку, одновременно наблюдая за оптическим индикатором, какие
устанавливаются на магнитофонах и радиоприемниках. Послышался негромкий, но
отчетливый воющий звук, менявшийся по тональности и силе при вращении
маховичка. Добившись максимального уровня звукового сигнала, Корадзини
занялся встроенным спиртовым компасом диаметром около трех дюймов. Несколько