read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



месту. А чтобы получше рассмотреть, нужна замочная скважина, или просвет
между листьями, или что-нибудь в этом роде, что помешает вас обнаружить, а
вам позволит увидеть сразу не слишком много. Разве не так? Наверняка она
следила за мной повсюду, даже когда я ложился спать, даже когда спал и когда
просыпался; ранним утром, когда я ложился спать. Что касается сна, то я
сохранил свою привычку - ложиться утром, если я вообще ложился. Но случалось
и так, что я вовсе не спал несколько дней подряд, не чувствуя себя от этого
сколько-нибудь хуже. Собственно говоря, мое бодрствование мало чем
отличалось от сна. Спал я в разных местах, то это был огромный сад, то дом,
тоже огромный, необычайно просторный. Должно быть, эта неопределенность
места и времени моего сна доводила Лусс до восторженного исступления, так
мне кажется, и время пролетало незаметно. Но не стоит задерживаться на этом
периоде моей жизни. Продолжая называть все это жизнью, я кончу тем, что сам
в нее поверю. Принцип рекламы. Этот период моей жизни. Он напоминает мне,
когда я думаю о нем, воздушную пробку в водопроводной системе. Добавлю
только то, что эта женщина давала мне медленно действующий яд, подсыпая не
знаю какое зелье в питье, которым она меня поила, или в пищу, которой
кормила, или в то и другое сразу, или один день в одно, другой в другое.
Обвинение серьезное, и я выдвигаю его не с легкой душой. Но, выдвигая, не
испытываю к ней ни малейшей неприязни. Да-да, я обвиняю ее, без всякой
вражды, в том, что она подмешивала в мою пищу и питье вредные порошки и
зелья, лишенные запаха и вкуса. Но даже если бы они пахли и имели вкус, это
ничего бы не изменило - я глотал бы их так же беспечно. И прославленный
аромат миндаля, например, не перебил бы мой аппетит. Мой аппетит! Прекрасная
тема для разговора. Вряд ли он у меня был. Я ел как птичка. Но то немногое,
что ел, я пожирал с жадностью, приписываемой нередко гурманам, что неверно,
ибо гурманы, как правило, едят не спеша и смакуя, что следует из самого
понятия - гурман. Я же буквально набрасывался на тарелку, давясь, в два
глотка отправлял в рот половину или четверть того, что в ней лежало, не
пережевывая (да и чем бы я мог жевать?), и с отвращением отталкивал ее от
себя. Со стороны можно было подумать, что я наелся на всю жизнь. Пил я так
же. Мог влить в себя пять-шесть кружек пива сразу и не пить потом целую
неделю. Другого нельзя и ожидать, человек остается тем, что он есть,
частично, по крайней мере. Ничего не поделаешь, или почти ничего. Что
касается тех веществ, которые она понемногу вводила в разные части моего
организма, то я не могу сказать, какое действие они на меня оказывали -
стимулирующее или успокаивающее. Дело в том, что с точки зрения синестетики
я чувствовал себя более или менее как обычно, то есть, если мне позволено
будет в этом признаться, был обуреваем таким ужасом, что я поистине был без
чувств, не говоря уже о сознании, и погружен в глубокое и спасительное
оцепенение, прерываемое изредка отвратительными проблесками, даю вам честное
слово. Против такой гармонии было бессильно жалкое зелье Лусс, даваемое в
самых ничтожных дозах, вероятно, чтобы продлить ей удовольствие. Не то чтобы
оно совсем не действовало, сказать так было бы преувеличением. Ибо время от
времени я ловил себя на том, что делаю прыжок вверх, отрываясь от земли на
два-три фута, не меньше, да, не меньше, а я никогда до этого не прыгал. Это
напоминало левитацию. А иногда случалось, но это менее удивительно, что,
когда я шел или даже стоял, прислонившись к чему-нибудь, я внезапно падал на
землю, как марионетка, у которой ослабли нити, и долго лежал на том месте,
где упал, буквально бескостный. Да, падения не казались мне чем-то странным,
рушиться на землю я привык, с той лишь разницей, что приближение крушений я
чувствовал и к ним готовился, как эпилептик готовится к припадку. Чувствуя,
что падение приближается, я добровольно ложился на землю или с такой силой
упирался в то место, где стоял, что сдвинуть меня смогло бы разве что
землетрясение, и ждал. Но эти предосторожности я принимал не всегда,
предпочитая падение труду по укладыванию или упиранию. Что же касается
падений, которым я подвергался у Лусс, то перехитрить их мне не удалось ни
разу. И тем не менее они не так меня удивляли и больше со мной
гармонировали, чем прыжки. Ибо я не помню, чтобы прыгал даже в детстве, ни
гнев, ни боль не могли заставить меня прыгнуть в детстве, при всей моей
неправомочности говорить о том времени. Что касается пищи, то я принимал ее,
мне кажется, в то время и в том месте, которое мне больше подходило.
Требовать ее не приходилось. Мне приносили ее, где бы я ни оказался, на
подносе. Поднос я могу вызвать в памяти и сейчас, почти когда угодно, он был
круглый, окаймлен низким бортиком, чтобы не падали стоящие на нем предметы,
и покрыт красным лаком, кое-где потрескавшимся. Кроме того, он был
маленьким, как и подобает подносу, на котором стоит всего-навсего одна
тарелка и лежит один кусок хлеба, ибо то немногое, что я ел, я запихивал в
рот руками, а бутылки, которые я опорожнял прямо из горлышка, приносили мне
отдельно, в корзине. Эта корзина, впрочем, не произвела на меня никакого
впечатления, ни плохого, ни хорошего, и описать ее я не могу. Не раз,
удалившись по той или иной причине от места, куда мне приносили пищу, я не
мог, почувствовав желание есть, найти его снова. Тогда я пускался на поиски,
порой успешные, ибо я неплохо знал те места, в которых оказался, но нередко
и тщетные. Или я вовсе не искал, предпочитая голод и жажду трудным поискам,
не будучи уверен заранее, что найду его, или хлопотам, связанным с просьбой
принести другой поднос и другую корзину или те же самые туда, где я
находился. В то время я сожалел о своем камне для сосания. Когда я говорю,
допустим, о предпочтении или о сожалении, то не следует думать, что я
выбирал наименьшее зло или предпочитал его, это было бы ошибкой. Не зная
наверняка, что я делаю и чего избегаю, я что-то делал и чего-то избегал, не
подозревая, что наступит день, много времени спустя, когда мне придется
вернуться и снова пройти через все мои действия и бездействия, потускневшие
и выдержанные временем, и дотащить их до помойки гедонизма. Должен признать,
что за время, проведенное у Лусс, мое здоровье не ухудшилось или ухудшилось
незначительно, то есть те болезни, которые у меня были, продолжали
прогрессировать, что и следовало ожидать, но новых очагов боли или инфекции
не вспыхнуло, кроме тех, разумеется, которые возникают при развитии уже
имеющихся излишков и недостатков. Но об этом, честно говоря, трудно говорить
наверняка. Что касается моих грядущих недугов, таких, например, как потеря
всех пальцев на левой ноге, нет, ошибаюсь, на правой, то кто способен точно
определить время, когда в мою немощную плоть проникли гибельные семена. Все,
что я могу, следовательно, сказать, и я изо всех сил стараюсь не сказать
более того, это что за время моего пребывания у Лусс новых симптомов, я имею
в виду патологического характера, не появилось, ничего подозрительного или
мне неизвестного, ничего, что я не смог бы предусмотреть, если бы
предусматривал, ничего сравнимого с внезапной потерей половины пальцев на
ногах. Ибо предвидеть эту потерю мне было не под силу, и смысла ее я так и
не постиг, то есть не постиг ее связи с другими моими недугами, что
проистекало, полагаю, из моего невежества в вопросах медицины. Ибо все
связано воедино - в затянувшемся безумии тела, я так чувствую. Но незачем
затягивать эту часть моего, как бы сказать, существования, смысла она не
несет, по моему мнению. Только пузыри и брызги, как из пустого вымени, за
которое я тщетно дергаю. Так что ограничусь добавлением нескольких коротких
замечаний, первое из которых следующее: Лусс была невероятно плоская
женщина, я имею в виду, естественно, ее внешность; настолько плоская, что и
сегодня, в этот вечер, в относительной тишине моего последнего прибежища, я
не уверен, не была ли она мужчиной или, по крайней мере, гермафродитом. Лицо
у нее было слегка волосатое, или я это придумываю, в интересах
повествования? Бедная женщина, я так мало ее видел, так редко смотрел на
нее. Но разве ее голос не был подозрительно низким? Сегодня он кажется мне
таким. Не мучь себя, Моллой, мужчина или женщина, какая разница? Но я не
могу удержаться и не задать себе следующий вопрос. Смогла бы какая-нибудь
женщина остановить меня в моем стремлении к матери? Наверняка. Спрошу еще
проницательнее: была ли возможна такая встреча между мной и женщиной?
Нескольких мужчин я припоминаю, в свое время я отирался среди них, но
женщин? Хорошо, хорошо, согласен, скрывать не буду, одну женщину я
припоминаю. Я не имею в виду свою мать, если вы не возражаете, мы пока
вообще оставим ее в покое. Я говорю о другой, которая могла быть мне не
только матерью, но и бабушкой, если бы случай не пожелал иного.
Послушайте-ка, он рассуждает о случае. Та, другая, познакомила меня с
любовью. Она была известна под мирным именем Руфь, кажется, так, но не
уверен. Возможно, ее звали Юдифь. Между ног у нее была Дыра, о нет, не
скважина, как я всегда предполагал, а узкая щель, и в эту щель я, вернее,
она вставляла мой так называемый мужской член, не без труда; и, мучаясь, я
проделывал утомительную работу, пока все не выпускал, или не отступал
бессильно, или пока она не просила меня прекратить. Забава для идиота, так я
считаю, и изрядное утомление вдобавок, если забавляться слишком долго. Но я
охотно забавлялся, зная, что это любовь, так она мне сказала. Она
перегибалась через кушетку, у нее был ревматизм, а я заходил сзади. Она
могла вынести только эту позу, из-за своего люмбаго. Мне эта поза казалась
естественной, ибо я видел, как ее принимали собаки, и был крайне удивлен,
когда она поведала мне по секрету, что это можно делать иначе. Я так до сих
пор и не знаю, что она имела в виду. Возможно, она впускала меня в прямую
кишку. Мне было абсолютно все равно, не стоит об этом и говорить. Но
истинная ли это любовь, в прямую кишку? Именно это меня беспокоит. Неужели я
так и не познал истинной любви? Она тоже была поразительно плоская женщина и
передвигалась, опираясь на палку черного дерева, короткими шажками, на
негнущихся ногах. Возможно, она тоже была мужчиной, еще одним. Но нет, наши
яйца стукались бы, пока мы корчились. А может быть, она крепко сжимала их в
руке именно для того, чтобы они не стукались. Она любила носить широкие
шуршащие нижние юбки, оборки и прочие предметы туалета, названия которых не
помню. Они взметались над нами, пенясь и шелестя, а потом, когда слияние
достигалось, опускались на нас медленными каскадами. Единственное, что я
видел у нее, была напрягшаяся желтая шея, в которую я то и дело вонзал зубы,
забывая, что зубов у меня нет, так могуч инстинкт. Встретились мы на свалке,
я узнаю ее среди тысячи, и, однако же, все свалки похожи. Что она там
делала, не знаю. Прихрамывая, я бродил среди отбросов и приговаривал, в то
время я еще способен был на обобщения: Такова жизнь. Она не хотела терять
времени, мне терять было нечего, я вступил бы в сношения даже с козой, чтобы



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 [ 35 ] 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.