Чтение 35–й страницы книги ~Монсеньор Кихот~

но уверяю вас, мы с монсеньером Кихотом пережили несколько презабавных
приключений. Даже если их и нельзя сравнить с...

- Это отличное вино, - сказал сеньор Диего, - но, Хосе, Пойди-ка налей
нам из второй бочки слева... ну, ты знаешь из которой... потому как только
самое лучшее вино достойно быть поданным монсеньору Кихоту и его другу
сеньору Санчо. И только лучшим вином мы поднимем тост за то, чтобы сгинули
все здешние священники. - И когда отец Хосе ушел, сеньор Диего с великой
грустью добавил: - Вот уж никогда не ожидал, что мой внук станет
священником. - Отец Кихот увидел, что на глазах у него появились слезы. -
О, я вовсе не презираю священников, монсеньор, - разве такое возможно? У
нас хороший папа, но как же, должно быть, страдает даже он, когда во время
мессы ему каждый день приходится пить такое скверное вино, а другого
старики священники, коллеги моего Хосе, не покупают.

- Так ведь во время причастия глотаешь лишь каплю, - сказал отец Кихот,
- едва ли тут можно почувствовать вкус. Церковное вино не хуже того, что
подают в ресторанах в бутылках с роскошными этикетками.

- Да, вы совершенно правы, монсеньор. О, ко мне каждую неделю приезжают
сюда всякие мерзавцы за вином, чтобы потом смешать мое вино с каким-нибудь
другим - они называют это "Риоха" и рекламируют по всем дорогам Испании, а
бедняги иностранцы, которые не знают разницы между хорошим вином и плохим,
попадаются на удочку.

- А как вы отличаете мерзавца от честного человека?

- По количеству вина, которое он хочет купить, да еще по тому, что они
часто не просят даже и попробовать. - И он добавил: - Вот если бы Хосе
женился и был бы у него сын! Я начал учить Хосе работать на винограднике,
когда ему было всего шесть лет, и вот теперь он знает почти столько же,
сколько я, а глаза у него куда лучше моих. Скоро он уже мог бы учить
своего сына...

- А вы не можете найти себе хорошего управляющего, сеньор Диего? -
спросил мэр.

- Это глупый вопрос, сеньор Санчо, - только какой-нибудь коммунист мог
бы его задать.

- А я и есть коммунист.

- Вы уж меня извините, я не хочу сказать ничего плохого про
коммунистов, которые на своем месте, но в винограднике им не место. Вы,
коммунисты, можете посадить управляющих на все цементные заводы в Испании,
если вам захочется. Вы можете посадить управляющих на кирпичные заводы и в
компании, которые производят оружие, вы можете поставить их во главе газа
и электричества, но дать им управлять виноградником - нельзя.

- Почему же, сеньор Диего?

- Лоза - она живая, как цветок или птичка. Ее же не человек сделал -
человек только помогает ей выжить... или умереть, - добавил он с глубокой
грустью, и лицо его словно окаменело. Он закрыл его от всех, как закрывают
книгу, которую больше не хотят читать.

- Это лучшее вино, какое есть на свете, - объявил отец Хосе, а они и не
слышали, как он подошел и стал наливать вино из большого кувшина им в
плошки.

- Ты уверен, что взял вино из той бочки, из какой надо? - спросил
сеньор Диего.

- Конечно. Из второй слева.

- Тогда можно выпить за то, чтоб сгинули все здешние священники.

- Может, вы разрешите мне выпить немного этого доброго вина до того,
как мы условимся насчет тоста, а то уж очень жажда мучает.

- Конечно, монсеньор. И давайте в таком случае сначала выпьем за
другое. За Святого Отца?

- За Святого Отца и его замыслы, - слегка видоизменил тост отец Кихот.
- Действительно, великолепное вино, сеньор Диего. Должен признаться, наш
кооператив в Эль-Тобосо не производит ничего похожего, хотя наше вино -
вполне пристойное тоже. Но ваше не просто пристойное, а прекрасное.

- Я заметил, - сказал сеньор Диего, - что ваш друг не присоединился к
нашему тосту. Но, конечно же, даже коммунист может выпить за замыслы
Святого Отца!

- А вы бы выпили за замыслы Сталина? - спросил мэр. - Никто не знает
замыслов человека, а потому за них и нельзя пить. Вы думаете, предок
монсеньора действительно представлял испанское рыцарство? Таков мог быть
его замысел, но все мы превращаем наши замыслы в жестокие пародии.

Отца Кихота поразило то, с какой грустью и горечью мэр это произнес. Он
привык видеть мэра напористым - правда, это было, возможно, лишь формой
самообороны, но сожаление - это ведь разновидность отчаяния, свидетельство
того, что человек сдается, даже, возможно, меняется. И отец Кихот впервые
подумал: "Где-то это наше странствие закончится?"

Сеньор Диего сказал внуку:

- Расскажи им, кто такие мексиканцы. Я-то думал, вся Испания знает про
них.

- Мы не слыхали о них в Эль-Тобосо.

- Мексиканцы, - сказал отец Хосе, - приехали из Мексики, но все они
родились здесь. Они уехали из Галисии, спасаясь от бедности, и, надо
сказать, - спаслись. Они хотели нажить денег и нажили, и вернулись сюда их
тратить. Они дают деньги местным священникам и думают, что дают их Церкви.
А священников разобрала алчность - они грабят бедняков и грабят богачей,
играя на их суеверии. Они хуже мексиканцев. Мексиканцы - те, наверное, в
самом деле верят, что могут купить себе доступ в рай. Но кто в этом
виноват? Священники-то знают, что это не так, и все же торгуют Пресвятой
Девой. Посмотрели бы вы на праздник, который они сегодня отмечают в
соседнем городке. Священники выставляют Пресвятую Деву на торги. Четверо
мексиканцев, которые больше заплатят, и понесут ее во время процессии.

- Не может быть! - воскликнул отец Кихот.

- Поезжайте туда - увидите сами.

Отец Кихот поставил на стол свою плошку. И сказал:

- Мы должны туда ехать, Санчо.

- Процессия еще не началась. Допейте сначала вино, - посоветовал сеньор
Диего.

- Извините, сеньор Диего, но даже ваше лучшее вино потеряло для меня
всякий вкус. Вы указали мне мой долг - "Поезжайте туда - увидите сами".

- А что вы можете сделать, монсеньор? Даже сам епископ поддерживает их.

Отец Кихот вспомнил, как он выразился про своего епископа, но удержался
и не повторил, - зато его так и подмывало сказать словами своего предка:
"У меня под плащом припасена для короля такая фига..."

- Я очень вам благодарен за ваше щедрое гостеприимство, сеньор Диего, -
сказал он, - но я должен ехать. Вы едете со мною, Санчо?

- Я б хотел еще попить вина сеньора Диего, отче, но не могу же я
отпустить вас одного.

- В таком деле, пожалуй, лучше будет, если я поеду туда один, на
"Росинанте". Я вернусь сюда за вами. Речь ведь идет о чести Церкви, так
что вам нет оснований...

- Мы достаточно долго вместе колесили по дорогам, отче, нечего нам
расставаться и сейчас.

А сеньор Диего сказал:

- Хосе, поставь два ящика лучшего вина им в машину. Я всегда буду
помнить, как я принимал под этим фиговым деревом - хоть и накоротке -
потомка великого Дон Кихота.

Они поняли, что подъезжают к городку, когда стали обгонять крестьян,
шедших по дороге на праздник. Городок оказался совсем маленький, чуть
больше деревушки, и они издали увидели церковь на холме. Они проехали мимо
банка - "Банко Испано-Американо", который был закрыт - так же, как и все
лавки.

- Какой большой банк для такого маленького местечка, - заметил мэр,
после чего они миновали еще пять банков. - Мексиканские денежки, - добавил
он.

- Бывают минуты, - сказал отец Кихот, - когда мне хочется назвать вас
companero [товарищ (исп.)], но дело до этого пока еще не дошло, не дошло.

- Что вы собираетесь делать, отче?

- Не знаю. Я боюсь, Санчо.

- Боитесь их?

- Нет, нет, боюсь себя.

- Почему вы останавливаетесь?

- Дайте сюда мой pechera. Он за вами, у заднего стекла. И мой
воротничок тоже.

Отец Кихот вылез из машины и на глазах у небольшой группы ротозеев
принялся одеваться. Он чувствовал себя как актер, одевающийся в своей
уборной на глазах у друзей.

- Мы идем на битву, Санчо. Мне нужны мои доспехи. Даже если они столь
же нелепы, как Мамбринов шлем. - Он снова сел за руль "Росинанта" и
произнес: - Теперь я чувствую себя более готовым к битве.

Перед церковью собралось человек, должно быть, сто. Большинство из них
составляли бедняки, и они смущенно расступились, пропуская отца Кихота и
Санчо на лучшие места, ближе ко входу, где стояли мужчины и женщины,
хорошо одетые, - наверное, торговцы или банковские служащие. Проходя мимо
расступившихся бедняков, отец Кихот спросил одного из них:

- Что у вас тут происходит?

- Да торги уже кончились, монсеньор. Сейчас Пресвятую Деву вынесут из
церкви.

А другой сказал:

- Нынче они прошли лучше, чем в прошлом году. Видали бы вы, сколько
денег собрали.

- Начали-то торги с тысячи песет.

- А последний выложил сорок тысяч.

- Нет, нет, тридцать.