Выносить вопрос на рассмотрение научно-технического совета – значило затевать большой спор, в котором, конечно, определятся и правые, и виноватые, но будет еще больше и всяких недовольных. И причиной всему этому снова должен был стать он, Сергей Кольцов. А зачем ему это было нужно? Уже два года он работал в КБ. Но «Совой» за это время практически не занимался. После его доклада на разборе КБ принципиально перепроектировало схему прибора на новой, предложенной Верховским и разработанной им, Кольцовым, основе. Доводили ее окончательно Вольский и Руденко. Им же было поручено и создание по новой схеме опытного образца. А Кольцова с первых же дней его службы в КБ направили в группу Бочкарева, выполнявшую заказ командования Военно-воздушных сил. Так и трудились обе группы параллельно – каждая на своем опытном производстве – до тех пор, пока жизнь не внесла в эту четкую и стройную систему свои коррективы. Вольский уволился в запас. Руденко вернулся в Москву. А в Речинск направили Кольцова. Сергей невольно вспомнил сейчас обо всем этом. И неожиданно услыхал за спиной спокойный голос главного инженера производства Стрекалова.
– Вы уже себе начинаете не доверять, Сергей Дмитриевич, – сказал он, присаживаясь к монтажному столу, за которым работал Кольцов, и выкладывая на стол наряды на проверочные работы, подписанные Кольцовым.
– Что это? – не сразу сообразил Сергей…
– То, что вы просите нас сделать, мы, конечно, сделаем. Но я бы на вашем месте взял под сомнение схему этого четвертого узла, – посоветовал главный инженер. – Лично мне она не нравится. Ее ведь меняли уже дважды. И я не очень уверен, что она и теперь получилась качественной. Так, знаете, бывает в практике: не заладится какая-нибудь деталь, меняют ее, меняют да так и в серию запустят недоделанной. Откуда, вы думаете, берутся рекламации?
– Да, наверно, отсюда, – вздохнул Сергей.
С первого дня работы на производстве Сергей проникся к главному инженеру большим уважением и доверием. Лауреат государственной премии, заслуженный рационализатор, Виктор Степанович Стрекалов принадлежал на производстве к когорте «стариков», хотя ему едва перевалило за сорок. Был он худ, высок ростом, сутулился. Носил очки. Голос он никогда не повышал, говорил спокойно, слегка окая. Но все на производстве знали, что главный инженер дважды одних и тех же слов не произносит, и тем более распоряжений не повторяет. А уж если что сказал, то, стало быть, так тому и быть. Вопросы решал принципиально. И к разного рода компромиссам в делах практически был непримирим.
– Значит, над схемой помудрите? – продолжал Стрекалов.
– Все время только этим и занимаюсь, – признался Сергей. – И есть уже кое-какие соображения.
– Так беритесь, Сергей Дмитриевич, за дело. Смелее. С моей стороны рассчитывайте на любую помощь. Изготовим все, что надо, – горячо поддержал Кольцова Стрекалов и не сдержал улыбки. – Я уверен, что это будет лучшим видом проверки. Во всяком случае, действенным.
В начале апреля Кольцов мог уже кое-что показать Стрекалову. Они сидели перед щитом контрольных приборов и внимательно следили за пульсирующими световыми жилками осциллографов и колеблющимися стрелками измерителей. Кольцов давал объяснения.
– Вот что получается, когда мы пытались увеличить дальность действия прибора, – говорил он и поворачивал ручку реостата вправо. Экран одного из осциллографов засветился ярче, еще ярче, потом раздался легкий щелчок – и все погасло. Кольцов вытащил из схемы макета небольшую, покрытую черным лаком деталь, понюхал ее и вздохнул. – Горели. Без конца горели. Вот и все. Я сообщил об этом в КБ. Так мне Руденко в ответ пишет: «Эдисон тысячу раз менял нить накаливания у своей лампы. Тысячу!»
– Ха! – так и всплеснул руками Стрекалов. – Вы бы ему объяснили, что мы уже больше поменяли. И что обошлось нам это намного дороже, чем мистеру Томасу Эдисону.
Кольцов безнадежно махнул рукой.
– Объяснять я ему ничего не стал, а вот что предлагаю: поменять входной блок. И поставить вместо него двойное сопротивление, – указал он на схему и положил перед Стрекаловым лист с расчетами. – И тогда получается совсем другая картина.
Стрекалов внимательно проштудировал записи.
– Да это же то, чего схеме так не хватало! КБ должно вас благодарить.
– Насчет благодарности сильно сомневаюсь, – усмехнулся Кольцов.
– Попробуйте еще раз нарастить мощность, – предложил неожиданно Стрекалов.
Кольцов почесал затылок.
– Так много не требуется.
– Включайте. Это просто интересно.
Кольцов снова повернул ручку реостата. Стрелки на шкалах приборного щита дрогнули и медленно поползли от нулевой отметки вправо. На экране центрального осциллографа появилась светящаяся отметка и, так же медленно пересекая линии сетки, поплыла к центру.
– Видите! Видите! Вы превзошли самого себя! – восторженно заметил Стрекалов. – Вы уже создали запас мощности. Вы победитель!
– Да, но, если принять этот вариант, конструкцию четвертого узла придется менять, – заметил Кольцов. – А это…
– Да вы не думайте ни об «этом», ни о «том», – посоветовал Стрекалов. – Вы думайте теперь, как лучше использовать выгоду, которую получили. Поверьте, вы на правильном пути. Да неужели это еще надо кому-то доказывать?
Кольцов и сам был доволен результатом своих экспериментов.
– Хорошо, буду думать, – сказал он.
Неожиданно к столу подошла уже немолодая женщина, секретарь директора производства, сдержанно улыбнулась, сообщила:
– Вас, товарищ майор, Москва к телефону просит.
– Уже? – невольно улыбнулся Сергей. – А кто?
– Предупредили, что будет разговаривать главный конструктор.
– Спасибо, – поблагодарил Сергей и направился в приемную директора производства, где был установлен аппарат прямой связи с Москвой. Вместе с ним в приемную зашел Стрекалов и неожиданно предложил:
– А хотите, я с ним поговорю?
Ничего обидного в предложении главного инженера не было, и все же Сергей почувствовал, как по щекам у него пополз румянец, будто Стрекалов уличил его в чем-то постыдном. Сергей отрицательно мотнул головой и нахмурился. Прятаться за чужие спины, даже дружеские, он не привык.
Кулешов поздоровался сухо и откровенно недовольным тоном спросил:
– Почему вы молчите, Сергей Дмитриевич? Почему я не слышу от вас докладов?
– Нечего докладывать, Александр Петрович, – в тон ему ответил Сергей.
– То есть как так? Разве вы не получили указания Руденко?
– Получил.
– Так в чем же дело? Почему вы их не выполняете?
– У меня есть другие соображения, – начал было объяснять Сергей.
Но Александр Петрович даже не пожелал его слушать. Он как будто только и ждал этих слов, потому что тут же выпалил в ответ сердито и быстро:
– А вот это меня совершенно не интересует. Я хочу слышать от вас доклад об окончании монтажа. Когда вы сможете закончить работу?
Сергея уязвили манера и тон, каким говорил с ним Кулешов. Но еще больше его обидело нежелание Александра Петровича считаться с его мнением. Ему даже показалось, что Александр Петрович разговаривает с ним нарочито резко.
– Или вы не справляетесь с монтажом? – прервал Александр Петрович затянувшуюся в их разговоре паузу.
– Дело не в монтаже, – сдержал себя Сергей. – У меня есть серьезные и обоснованные претензии к проекту. Я писал о них. И очень хотел, чтобы вы о них знали.
– А я и знаю, – тем же тоном ответил Кулешов. – И мы их рассмотрим. Но невозможно же заниматься бесконечными переделками! Поэтому я категорически требую скорейшего завершения работ. Когда вы закончите создание опытного образца?
Сергей понял, что главный не станет его слушать.
– В мае, – ответил он.
– Конкретней! – потребовал Кулешов.
– Двадцать седьмого, – взглянув на настольный календарь ответил Сергей.
– Записываю. И буду проверять. Желаю успеха, – закончил разговор Кулешов.
Сергей тоже положил трубку.
– Ну? Что? – нетерпеливо спросил Стрекалов.
Сергей безнадежно махнул рукой:
– Убей меня бог, или я совершенно перестал соображать, или наш дорогой шеф просто-напросто спятил. Он даже слушать ничего не желает. Давай монтаж – и точка. Как мой комбат, бывало, в полку: упрется, хоть кол ему на голове теши.
Кабинет главного инженера находился рядом с кабинетом директора. Приемная у них была общая. Стрекалов молча взял Сергея под руку и так же молча жестом предложил пройти к нему. Сергей зашел в кабинет главного инженера.
– Вы сколько лет в КБ работаете? – спросил Стрекалов, когда они сели на просторный, покрытый парусиновым чехлом диван.
– Два года.
– А я двадцать два выполняю их заказы. Слесарем-сборщиком начинал. И заказчиков встречал на своем веку всяких: и грозных, и добрых, и толковых, и бестолковых. Были такие, которым слово поперек не скажи. А были – что сами просили помочь. И не только к инженерам, к рядовым монтажникам, сборщикам внимательно прислушивались. Так что и люди и ситуации мне никакие не в диковинку. Важно всегда четко знать свою позицию. Уметь ее отстоять. И тогда непременно выиграет дело. А это главное.
– Да. Но делать-то что? – задумался Сергей.
– Я скажу, – заверил его Стрекалов. – Раз Кулешов занял такую позицию, спорить с ним бесполезно. Заканчивайте монтаж по схеме Руденко. Но и своей работы не бросайте. Ее тоже доводите до конца. И вот вам мое слово: будет что сравнивать, найдется и кому сравнивать. Сейчас, если хотите, главная ситуация не та, чтобы личное над общественным верх брало. Ни у кого так сейчас не получится.
ГЛАВА 4
На чем основывалась уверенность главного инженера, когда он говорил о возможной перемене ситуации, Сергей так и не понял. Может, на собственном опыте, может, на интуиции, может, и на чем-то другом, более конкретном. Но в начале мая на предприятие приехал Ачкасов. Здесь генерала знали все, и все относились к нему с большим уважением. Да и он знал почти всех хороших специалистов этого производства, потому что никогда не упускал случая поговорить с людьми, побеседовать о делах, о жизни, а то и просто покурить с ними где-нибудь в общей курилке. Все в таком случае зависело от времени, которым располагал генерал.
От станции до предприятия было не более полукилометра. Ачкасов проделал этот путь пешком. На проходной его пропустили немедленно: знали в лицо и по имени-отчеству. И пока он шел до экспериментального цеха, успели позвонить в директорскую. Потому главному инженеру и пришлось, как шутили здесь потом, догонять генерала во все тяжкие.
– Что же вы, Владимир Георгиевич? – не сдержал упрека Стрекалов, пожимая Ачкасову руку.
– А что я?
– Да хоть бы предупредили. Мы бы машину выслали.
– Ходить надо, Виктор Степанович, двигаться. У вас же тут рай – кругом зелень. А воздух! А солнце-то какое!.. Не сегодня-завтра загорать можно будет: В такую погоду прогуляться – одно удовольствие. Ну как живы-здоровы?
– Все нормально. Ко мне не хотите зайти?
– С вами еще назаседаемся. Кольцов на месте?
– Упорно сидит.
– Как у него дела?
– Я думаю, он сам вам все расскажет.
Шилова Юлия
Акунин Борис
Круз Андрей
Никитин Юрий
Березин Федор
Куликов Роман