Чтение 35–й страницы книги ~Где ты, маленький "Птиль"~

был без копья, как и папа, который еще с одним моро лежал на дереве, тоже
расположенном ближе к реке. Мы добрались сюда от поселения почти в темноте,
и дерево, которое выбрал Олуни, было таким корявым, наклонным и толстым, что
я, поднимаясь по нему до нужной ветки, шел иногда просто как по наклонной
плоскости без рук, но иногда становился на четвереньки, чего, конечно, не
делал Олуни. Эта охота была "устроена" отчасти потому, что селению немного
не хватало мяса, отчасти для того, чтобы мм с папой сами увидели охоту моро.
Постепенно светало, но я очень боялся, что не хватит света, чтобы
сфотографировать эпизоды охоты. Нам уступили дерево, где кабан мог появиться
раньше, чем под деревьями с папой и другими моро. То ли это было сделано для
того, чтобы я уж точно увидел охоту, то ли потому, что этим подчеркивалось
мое преимущественное право "великого" охотника, так как никто из моро
никогда не убивал криспу. Мы лежали с Олуни и ждали.
... Прилетели к моро мы еще вчера утром. Малигат и все его поселение
встретили нас как старых почетных гостей. Разумеется, гордый Малигат не
принял никакого участия в "обучении" нового канала связи "моро -- земляне"
через "плеер" (этому тоже помогли Олуни и Кальтут), но вынужденно он
пользовался "плеером", так как мудро понимал, что ни папа, ни я за такой
малый срок никак не сможем овладеть хоть капелькой языка моро. Ближе к
вечеру Орик и Пилли улетели в Калихар. В домике Орика осталась Оли,
в час охоты она, вероятно, сладко спала. В первый день мы с папой
немного поохотились под водой, слетав к морю на нашей машинке. После
вернулись и, пообедав, слетали на речку со спиннингами. Папа поймал двух
незнакомых рыб луффи, довольно крупных и вполне съедобных, а я изловил ту
папину "ведьму" -- алабию, очень здоровую.
... Голова моя на толстой ветви дерева лежала возле самой пятки Олуни
-- так мы договорились. Я лежал тихо, как мышка, распластавшись и прижавшись
к шероховатой коре дерева, -- не пошевелись. Вдруг я почувствовал, как
пальцы ног Олуни легонько коснулись моего лба, я поднял глаза, глазами же
Олуни показал мне вниз и наискосок, и я сразу же увидел кабана, кроме клыков
над самой его мордой был чуть задранный вверх острый рог, такой же, как,
говорили, как третий у буйвола-хурпу. Кабан был крупный, с очень светлой
шкурой. Он поравнялся с нами, тронулся дальше, и когда самую малость
"отошел" от нас, Олуни откинул руку с копьем и метнул его в кабана, попав
прямо под лопатку (тут я нажал спуск, и еще несколько раз, под сплошной рев
кабана). Олуни тихо крикнул что-то недовольным голосом и стал быстро
спускаться, так как кабан метнулся в чащу леса. Я "дунул" за Олуни. Видимо,
он был недоволен тем, что не убил кабана сразу. Бежали мы довольно долго, и,
когда я стал уже сдавать, открылась большая лесная поляна с медленно бегущим
по ней кабаном. Олуни сделал несколько быстрых и длинных прыжков и пал на
кабана сверху, умудрившись при этом снизу ножом перерезать тому горло. Я
дождался, не подходя к Олуни, когда тот даст стечь кабаньей крови, потом
Олуни взвалил кабана на себя, поманил меня рукой, и мы отправились в
селение.
-- Толстый, -- сказал Олуни. -- Вкусный. Многим хватит мяса.
-- Ты женат, Олуни? -- спросил я.
-- Нет, -- сказал он. -- Рано. Я хороший охотник. Вырастут охотники не
хуже меня, племя позволит мне взять себе жену.
-- Ты будешь ее выбирать?
-- Я ее уже выбрал. Ее зовут Талиба. Она из другого племени. Иногда мы
встречаемся с ней, поем, плаваем, едим вкусные плоды. Вот глупый моро, --
добавил он, хлопнув себя по лбу. Тут же сбросил с плеч тушу кабана, выхватил
из-за пояса сетку и мигом исчез в кроне дерева. Вскоре он спустился с полной
сеткой плодов.
-- Давай, Олуни, съедим по штучке, -- сказал я.
-- О, конечно! Сколько хочешь. Ты -- гость.
-- Один я не буду, -- сказал я.
-- Можно. Ты гость. Прошу тебя!
Мы вернулись в селение, когда уже было светло, потом вернулись и
остальные. Им повезло больше: втроем (папа не в счет) они осилили крупного
буйвола-хурпу. Сквозь полусон, ожидая папу, я вспоминал вчерашний ужин в
доме Малигата. Кроме папы, меня и Оли, был сам Малигат, его жена, две дочери
и два сына. Когда мясо было съедено и мы пили настои из трав, я встал и
сказал:
-- Вождь Малигат! Ваш друг Ир-фа кланяется вам (я глубоко поклонился) и
желает вам долгой жизни. Мне и моему отцу очень нужна была его помощь, и он
помог нам. Спасибо вам за это.
Едва заметно Малигат кивнул мне и папе.
-- Будто бы есть история о том, как моро много-много солнц назад
прилетели на Политорию. А до этого моро жили совсем на другой планете.
Расскажите нам об этом, если у вас есть желание.
Малигат выдержал необходимую паузу и начал, иногда взмахивая рукой и
как бы отмечая наиболее важные места рассказа.
-- Моро появились здесь очень давно, меня тогда еще не было на свете, и
я не появлялся еще много веков. Но раньше моро жили на другом шаре,
крутящемся в воздухе, а когда прилетели сюда, то стали рассказывать об этом
своим детям, а те -- своим, как они жили на другой планете. На той планете
были большие реки, и озера, и леса. У нас были ручные звери с высокими
рогами, рога у них были большие и пушистые хвосты. Они очень быстро бегали и
могли бежать долго, от рассвета до заката. Мы садились на них и ездили по
всей планете. Мы жили мирно. Охотились, ловили рыбу и рожали детей. Однажды
случилось такое, чего моро не знали никогда: с неба пошла вода, она шла сто
дней, и дул очень сильный ветер. Он сломал наши дома и ломал леса, животные
разбежались и носились -- как безумные. Потом вода с неба стала падать
желтой, реки и озера стали желтыми, а моро и звери начали умирать. Мы бы
умерли все, но тут с неба слетели на землю пять лодок, еще больших, чем у
политоров. Из них вылезли существа размером с вашего кольво. Эти существа,
маленькие и убогие, были похожи на ходячих рыб с руками. Их язык был нам
непонятен. Они стали нас звать к своим лодкам, но мы не шли. Тогда они
толпой хватали одного моро и волокли его на лодку. Мы ослабли и не
сопротивлялись. Когда попавших на корабль напоили красной водой и им стало
легче, моро поняли, что это спасение, и послали гонцов во все племена, и все
моро ушли к лодкам, падая по дороге и умирая, а те, кто не умер и выпил
красной воды, улетели вместе с маленькими рыбами. Мы летели сто дней и
оказались на Политории, а те лодки, которые спасли нас, улетели и больше
никогда не появлялись. Я не знаю, где была их планета и как они узнали, что
мы погибаем, но они нас спасли. Мы появились здесь много веков назад, когда
политоры еще не умели делать воздушные лодки, и их дома не были похожи на
теперешние, а геллы умели сердиться, хотя очень нравились нам. Многие
негеллы тоже нравились нам, но некоторые -- нет. Они заставляли нас всех
жить в больших сараях и работать на них. Кто отказывался -- тех они убивали.
Однажды мы собрались все вместе, разломали сараи и, сражаясь с политорами
досками и палками, ушли в далекие леса, и они о нас надолго забыли. Когда мы
с ними снова столкнулись, мы были уже с копьями, стали, как умели раньше,
делать металл и копья. Но они нас не тронули. Наверное, в их книгах было
сказано, что мы умрем, но работать на них не будем. Так рассказывали мои
предки.
Все долго молчали. Я выждал время и спросил:
-- Вождь Малигат! А что говорили ваши предки про других животных в
лесах планеты Моро? Не было ли там таких, которые были похожи, ну, на меня,
только, если бы я был шире в плечах, с длинными руками и весь волосатый, как
хурпу?
-- Да, были. Они назывались обезьяны.
Я поклонился ему, сел и больше ничего не спрашивал. Слушая речь моро
без "плеера", я был почти уверен, что их предки, как и наши, -- обезьяны,
пусть и другие. Я не спросил у Малигата (постеснялся) -- не думает ли он,
что моро произошли от обезьян, а он молчал. Думаю, что он этого не знал, а
то бы сказал. Он был мудр, и знай это, не считал бы это плохим или зазорным.
В тот вечер, когда мы были гостями Малигата и наконец покинули вождя
племени, папа сразу ушел спать (утром предстояла охота), а мы с Оли долго
сидели на крылечке ее домика и молча слушали ночной лес, его шорохи и звуки.
Я глядел на небо и чувствовал, будто я на Земле, вот крылечко, вот рядом...
Натка... Нет, буквально так я не думал, просто уколола мысль и улетучилась,
как отпрыгнула, рядом была другая девочка, Оли, и это я чувствовал острее,
она была не просто красивой, а красивой какой-то, ну, близкой, что ли, мне
красотой, -- не знаю, как сказать, -- мне было тепло от Оли и в то же время
неспокойно, я догадывался, что даже как-то избегаю ее, вот Пилли я искренне
восхищался, а Оли... нет, здесь было нечто совсем другое иногда, когда я
глядел на нее, внезапно что-то сжималось во мне, и мне очень хотелось взять
ее за руку, за обе руки, но я отгонял от себя это желание, сам толком не
понимая -- почему. Из-за отсутствия у женщин этого третьего глаза я
воспринимал ее почти как девочку с Земли, и, слушая ее слова по "плееру",
настолько забывал, что это не ее голос, что она ощущалась мною куда более
близкой, чем, скажем, земная француженка, языка которой я тоже не знал.
Я вздрогнул -- Оли положила мне голову на плечо, и я долго сидел, боясь
пошевелиться и чувствуя, как бешено застучало, скачет мое сердце. Не убирая
головы с моего плеча, она прошептала странные, почти напугавшие меня слова:
-- Сон, скоро сон, сон, как чужая страна, где страшно и уютно, тепло,
нежно, и я иногда летаю, как гелла, со своими живыми крыльями... Я часто
вижу во сне Землю, где я никогда не была. Никогда не была. Никогда.
Она приподняла голову с моего плеча, я почему-то на секунду зажмурился,
вдруг ощутил ее ладони на своих щеках и, не открывая глаз, тут же
почувствовал ее мягкие теплые губы на своих, и тихо мы поцеловались. Потом
куда-то все исчезло, ее ладони, лицо... Полная пустота, скрип ступеней, ее
голос, очень тихий: "Никогда не была... "
Меня качало, когда через минуту я шел к нашему домику. "Она не с Земли.
Она не с Земли, -- думал я. -- Я ее никогда не увижу. Ни-ког-да". И только
засыпая и чуть успокоившись, я подумал: "Не потому ли я ее избегал, прятался
от нее, не искал, чтобы потом не потерять навсегда?"