русские снега, метели, морозы, и даже "мороз и солнце - день чудесный" уже,
пожалуй, не для меня. Мне все милее зимы южные, с мягким неярким солнцем,
теплыми дождями, нехолодными вечерами и незамерзшими блеклыми цветами на
клумбах.
советская номенклатура среднего ранга: заместители заведующих отделами ЦК,
заместители министров, начальники главков. По неписаной иерархии (а может
быть, где-то и писаной) к этому рангу причислялись отставные генералы,
отдельные передовики производства и кто-нибудь из приближенных к начальству
чинов творческой интеллигенции - писатели, художники, артисты. Последних
здесь представлял народный артист СССР Николай Крючков, который ходил
быстрым шагом, всем приветливо улыбался, а по утрам с большим полотенцем
бегал к морю купаться в уже по-зимнему студеной воде.
просто так не любила и летом, зато ценила парную, русскую, мокрую, с
веником. Куда, впрочем, никогда не ходила. Стеснялась народа. Будучи
известным в Долгове человеком, думала, что в бане ее будут разглядывать, а
потом рассказывать, что видели голую Ревкину. А она в свое время держалась
так, что даже представить ее голой не у каждого хватило бы воображения.
Здесь была не парная, а сауна. Не совсем то, но лучше, чем ничего. Зато
здешних женщин она не стеснялась, они были своего круга, правда, скучные.
Говорили только о внуках, диете, косметике и способах омоложения. Их уже
тогда волновали входившие в моду на Западе силиконовые груди и лицевые
подтяжки.
других телесных удовольствий и процедур - оставалось много, но "Основы
ленинизма" Аглая забыла дома, к спорту приучена не была и чем занять себя,
просто не знала. Газеты давно читать перестала, телевизор смотреть ленилась.
Да и что там смотреть, кроме Брежнева? Чуть ли не каждый вечер его
чем-нибудь награждали или он награждал кого-то. Его показывали так много и
усердно, что в народе программу телевещания прозвали "все о нем и немного о
погоде".
жизни и дружбы народов. Слева от входа в главный корпус стояла большая
кадушка с пальмой, под ее раскидистыми ветвями отдыхающие во фланелевых
пижамах, синих тренировочных костюмах и тапочках "забивали козла". В сонном
покое санатория костяшки домино стучали, как выстрелы. В простонародных
коллективах игра в домино обычно сопровождается громкими разговорами на
самые разные темы, анекдотами, шутками, подковырками. Но номенклатура,
собравшись вместе, ведет себя осторожнее, соображая, что прежде, чем
подшутить над кем-то, надо вникнуть в тонкости субординации. И анекдот какой
попало здесь не расскажешь. Поэтому играли молча, сосредоточенно, с таким
видом, будто делали что-то исключительно важное. Впрочем, и здесь
кто-нибудь, забывшись, вдруг провозглашал громко и аппетитно: "Рыба!" Или:
"Дуплюсь на два конца!", или "Дуплюсь на два конца с прицепом!" Но тут же
замолкал и взглядывал на других игроков в опасении, не слишком ли
разговорился в столь важной компании. И на всякий случай скромно втягивал
голову в плечи.
простое, но увидела, что и здесь нужно примечать, у кого какие костяшки,
угадывать намерения и намеки партнера, понимать общий характер игры, и по
этой части тут собрались такие асы, что не ей с ними тягаться. Стала много
гулять. Меняя дорожки, ходила то по нижней набережной, то по верхнему парку
между морвокзалом и гостиницей "Жемчужина", ходила одна, думала о том, что
жизнь складывается странным образом и вовсе не так, как предполагалось
вначале. Когда-то ее муж Андрей, тогда еще молодой коммунист, рассказывал,
что по мере продвижения к коммунизму люди будут крепнуть идейно, будут
больше думать об общественном и меньше о себе. А что есть на самом деле?
Люди погрязли в быту, думают только о своем желудке, о том, как лучше
устроить свою жизнь. Дух стяжательства овладел многими, партия не только не
борется с таким направлением умов, а сама стяжает побольше других.
как-то пришла к завтраку, а там сидит и уплетает манную кашу пожилой мужчина
в темно-синем свитере с надписью на груди "adidas".
Аглая, увидев перед собой смуглое скуластое лицо с мохнатыми бровями,
задохнулась от потрясения:
признался:
узнанным. Хотя в том, что его узнали, для Федора Федоровича Бурдалакова
ничего удивительного не было. Благодаря телевидению, кадрам кинохроники и
фотографиям в газетах, его, генерала, Героя Советского Союза, общественного
деятеля, одного из зачинателей важного общественного движения, знали
практически все.
Глава 8
общего строительства коммунизма приустал и надеялся на материальное
поощрение. А ему вместо денег и лучшей жизни изобретали новые светлые идеалы
и подкидывали патриотические идеи. Вооруженный идейно, народ по призыву
партии и комсомола или по приговору суда рубил тайгу, рыл каналы, поднимал
целинные земли, прокладывал Байкало-Амурскую магистраль. Живя при этом в
палатках или бараках и питаясь немыслимой дрянью. И чтобы охотнее было
народу задаром тратить силы, калории и здоровье, партия награждала его
разными орденами, медалями, значками, грамотами, вымпелами, переходящими
знаменами и создавала эти псевдодвижения, делая вид, что народ сам их
придумал. Таких движений было много. Их участникам предлагалось пересесть с
лошади на трактор, работать по-ударному, равняться на передовиков, освоить
вторую профессию, выполнять пятилетку в четыре года, водить тяжеловесные
поезда, собирать хлопок обеими руками, обслуживать одному человеку
двенадцать станков, изготовлять лишнюю продукцию из сэкономленных
материалов, перегонять Америку, трудиться без отстающих и работать за того
парня. То есть за парня, который не вернулся с Великой Отечественной войны.
корректный. Что значит работать за того парня и зачем за него работать, если
он не ест, не пьет и иных трат на себя не требует? По правде говоря, это
движение было бестактным упреком тому парню, что он, лежа там, где его
бросили и забыли, не участвует в строительстве коммунизма. Тем не менее,
движение "За себя и за того парня" существовало, и одним из зачинателей его
считался именно Федор Федорович Бурдалаков, имевший большой личный опыт
получения чего-нибудь "за того парня".
Глава 9
Жуков или просто Серега. В сорок третьем году Федя и Серега вместе ходили в
разведку за линию фронта, действовали смело, добывали ценнейшие сведения,
приводили "языков", за что оба еще тогда, в нещедрое на награды время,
получили по ордену. Они всегда ходили вдвоем и возвращались вдвоем. Но
однажды Федя Бурдалаков вернулся один. Выполнив очередное задание, он и
Серега пробирались домой по вражеским тылам, наткнулись в лесу на засаду, и
в коротком бою Серега был ранен в живот. Некоторое время Федя его честно
тащил на себе, из последних сил выбиваясь, но это было бессмысленно и
слишком опасно. Серега истекал кровью, стонал, кричал, был бы неизбежно
услышан противником, протащить его через линию фронта в этом месте не было
ни малейшего шанса, да если и протащить, то лишь для того, чтобы продлить
страдания. Серега сам взмолился, прося избавить его от бесполезных мучений.
И сам перед смертью отдал товарищу свои совсем еще новые яловые сапоги.
врагов, он никак не был готов добивать друзей даже и в такой кошмарной,
почти без выбора, ситуации. Но что ему было делать? Оставить Серегу, а
самому уйти? Остаться с ним и попасть в лапы немцам? Не донести до части
важные данные, от которых зависело столь многое? Не тому, кто в подобных
ситуациях никогда не бывал, судить побывавшего. Возможно, какой-нибудь
претендент на звание гуманиста на месте Феди не сделал бы ничего, и это было
бы очень плохо для Сереги, для гуманиста и для всего остального. Федя
Бурдалаков не думал, гуманист он или кто-то еще. Выпив полфляги водки, он
совершил акт последнего милосердия или, по-теперешнему говоря, эвтаназии. А
совершив, долго плакал.
вернувшись в родную часть, сообщил, что Серега геройски погиб в неравном
бою, а подробности опустил. Да и кому они были нужны, эти подробности?
Народу гибла такая тьма, что отдельная смерть интереса не вызывала. Получил
Федя за Серегу, как и полагалось, трехдневный паек, включая три раза по сто
боевых граммов водки. А потом в интервью, данном корреспонденту армейской
газеты, обещал бить врага за двоих: за себя и за своего друга Серегу. Вот,
собственно говоря, когда у него впервые идея насчет "того парня" возникла.
сложилась. Бурдалаков доложил о гибели ротному командиру. Тот собирался
передать это сведение дальше, но сам в это время был захвачен в качестве
Суворов Виктор
Жюль Верн
Доценко Виктор
Соломатина Татьяна
Ильин Андрей
Беляев Александр