read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



ней, а сквозь пробные пулеметные очереди, сквозь тревожное гудение крыш
доносились во двор тоскливые и далекие паровозные гудки.
Потом он видел ее на вокзале.
Два дня не было машины из лагерей, и два дня Алексей не выходил никуда
из батареи. В корпусе, опустевшем и мрачном, непривычная тишина стояла в
безлюдных батареях, только иногда, звеня шпорами, проходил по казарме
дежурный офицер. Опустело и на училищном дворе: пушек, приборов и машин не
было. Все в лагерях. Как заброшенный пруд, плац усыпался сбитыми ветром
тополиными листьями.
Алексей лежал на койке один во взводе, равнодушный ко всему. С
открытыми глазами он лежал на спине, и казалось, что ему дремлется. У него
не было никаких желаний. Солнце не было прекрасным и теплым - оно потухло.
И стрижи не кричали под окном - какой в этом смысл? Ни в чем не было
смысла. Никогда, никогда мама не отопрет ему дверь, услышав его шаги,
никто не скажет ему "сын", и он не скажет уже до конца своей жизни "мама".
А мама то улыбалась, то хмурила брови, то приходила из кухни в переднике и
просила пропустить мясо в мясорубке ("Ты у меня сильный, должен
помогать"), то сидела у стола под лампой, наклонив гладко причесанную
голову, и прозрачные серьги тихонько покачивались в ее ушах.
Он мог лежать на спине и час и два, не пошевельнувшись. Иногда только
глаза его смежались, брови вздрагивали, и он чувствовал горячую горечь
слез в горле.
День отгорал, наступал вечер - сизые сумерки вползали в казарму, тени
скоплялись по углам, потом становилось совсем темно, на плацу вспыхивал
фонарь, бросал отблески на окна, но Алексей не вставал, не зажигал света.
У него не было сил подняться, повернуть выключатель, сделать что-то; ему
было все равно: день, сумерки, свет, темнота. Время потеряло свое
значение. Мамы не было. Самое страшное, то, что не должно было, не имело
права случиться, случилось...
К концу второго дня приехал из лагерей помстаршина Куманьков. Увидев
Алексея, одного, лежащего на койке посреди оголенных коек взвода, он
удивленно спросил:
- Ты чего?
Алексей не отозвался.
- Ты что? Заболел? Тебя же с пушкой оставили...
- Оставили.
- А ты чего лежишь?
- Так.
- Вернулся уж из мастерских?
- Да.
- Подожди, подожди, - заволновался Куманьков. - Ты когда вернулся?
- Вчера или... позавчера...
- Заболел, что ль, ты? Как же ты без столовой тут? Есть хочешь?
- Не хочу.
- А с пушкой как?
- Никак. - Алексей отвернулся.
- То есть как "никак"? Ты, парень, подожди. Что это ты? Я за орудием
приехал. Или захворал никак совсем? И слова у тебя какие-то... На каком
основании? Мы, стало быть, сейчас... это самое... то есть...
Куманьков беспокойной рысцой выбежал в коридор и через несколько минут
вернулся; в руках у него была связка ключей и градусник - принес из
каптерки.
- Ты, стало быть, Алексей, температуру проверь, а я, стало быть, сейчас
в санчасть... - убеждая, заговорил он и стал настойчиво совать градусник
Алексею. - Как же ты лежишь один - как это понимать? А мы сейчас
температурку выясним - и в санчасть. А я, стало быть, всю жизнь не болел,
устав не позволяет, - Куманьков захихикал. - Я этих врачей до огорчения не
люблю, в детстве у меня грызь определили, а до сих пор - ничего, никаких
оснований! Но бывает, чего там, бывает!
Он, видимо, хотел успокоить, ободрить его, с уверенным видом уселся на
койку, но Алексей вяло проговорил:
- В санчасть не ходите. Врача не надо... - Он смежил веки, слезы
потекли по его щекам, он резко повернул голову к стене. - Какое число
сегодня? - спросил сдавленно.
- Четырнадцатое, стало быть, - уверительно откликнулся Куманьков, видя
измененное болью лицо Алексея, и на цыпочках вышел.



12
Первый дивизион располагался в лесу.
Брезентовые палатки весело белели среди деревьев. Целый городок с
улочками, линейками, с небольшим плацем-поляной, с волейбольной площадкой
и открытой столовой вырос здесь, в сорока километрах от города.
По утрам на ранних зорях весь лес трещал и звенел от птичьего гомона.
Лукавые щеглы, подражая соловьям, начинали щелкать с конца ночи, и озябшие
часовые во влажных от росы шинелях глохли на рассвете от лесных
состязаний. Птицы встречали солнце раньше, чем дежурный офицер и горнист;
смелые синицы прыгали по мокрым дорожкам, заглядывали в палатки, воробьи,
неизвестно откуда взявшиеся в лагере, поднимали на зорях возню около
кухни, надоедали заспанным поварам драчливым своим чириканьем.
Птицы будили дежурного офицера, дежурный офицер - горниста, горнист
будил дивизион. И начинался день.
Жизнь в лагерях насыщена до предела: физзарядка, утреннее купанье в
реке, завтрак, отъезд на полигон, подготовка орудий и, наконец, полевые
стрельбы - так весь день, до ужина. Затем час личного времени, игра в
волейбол, вечернее купанье, поверка и, наконец, отбой.
Лес застилала сырая тьма, дневальные зажигали "летучие мыши". Лагерь
погружался в тишину; отдаленно кричали коростели, а на реке с гулким
уханьем всплескивал сом, выходя из глуби черного, холодного омута на
лунный свет перекатов.
И тучи комаров обрушивались на лагерь, как нашествие.
В один из таких вечеров первый взвод вернулся из кино. Киноаппарат
стоял на поляне под открытым небом, кусали комары, лента рвалась; какая-то
птица, ослепнув от света, ударилась в зыбкий экран, где мелькали черные
разрывы снарядов: показывали военный фильм.
Когда после поверки вошли в палатку, Дроздов снял гимнастерку и,
раздумчиво глядя на огонь лампы - вокруг стекла трещали крыльями мотыльки,
- сказал с досадой:
- Все прилизали! Представляю, как лет через двадцать-тридцать люди
будут смотреть эту картину и удивляться: экая игрушечная была война!
Сплошное "ура!" и раскрашенная картинка для детей. Стоило герою бросить
гранату на высотку, как немцы разбежались с быстротой страусов. А разве
так было? Немцы отстреливались до последнего, а мы все-таки брали высотки,
как бы тяжело это ни было.
- Великолепное умозаключение, - отозвался Полукаров со своего топчана,
грызя сухарь. - Истина!
- Вот как? - сказал Борис и щелчком смахнул со столика обожженного
мотылька на пол. - Война тоже забывается, Толя, как и все.
Дроздов лег на топчан, подложив руки под голову.
- Не все. На войне не до красивых жестов. Война - это пот и кровь. А
герой - это работяга. Этого бы только не забывать.
Борис с насмешливым видом забарабанил пальцами по столу.
- Толя, ты не замечаешь, что говоришь передовицей батарейной
стенгазеты?
- А ты не замечаешь, что ересь городишь? - Дроздов приподнялся на
локте. Ему показалось, что Борис возражает лишь только для того, чтобы
возражать.
Но Борис не ответил, покривился как-то болезненно.
В палатке зудели комары. За столиком Гребнин готовил для дымовой завесы
ШБС - "щепетильную банку Степанова": спасительное это устройство,
названное так по имени батарейного "изобретателя", было обыкновенной
консервной банкой с пробитыми дырочками, в которую накладывались сосновые
шишки, зажигались, после чего густой дым заволакивал палатку, как туман.
Это было единственное спасение от комаров.
Гребнин, старательно впихивая в банку сосновые шишки, предупредил:
- Приготовиться, братцы!
- Да что ты возишься? Разжигай! - разозлился Борис и хлопнул на щеке
комара. - Живьем съедят!
- Без нервных переживаний! - заметил Гребнин и подул в банку изо всей
силы. - Все будет "хенде хох", старшина...
Загоревшиеся шишки потрескивали. В палатке разнесся смолисто-едкий
запах дымка. Сидевший у входа дневальный Луц насторожился, поднял нос,
повел им, точно принюхиваясь, внезапно вытаращил глаза и оглушительно
чихнул. Огонек в "летучей мыши" вздрогнул. Гребнин поздравил:
- Начинается. Будь здоров!
- Слушаюсь, - ответил Луц, вынимая носовой платок.
Вслед за ним повел носом на своем топчане и Витя Зимин. Он, видимо,
мучительно пересиливал себя, часто вбирая ртом воздух, но все-таки дважды
чихнул тоненько и досадливо. В ответ ему из угла палатки внушающе рявкнул
Полукаров и проворчал недовольно:
- Бездарно! Это еще называется изо...
Он не договорил, ибо разразился беглым чиханьем и, обессилевши, выкатив
слезящиеся глаза на Гребнина, сел на топчане. Борис зло чертыхнулся и
вышел прочь, хлестнув пологом.
- Не кажется ли вам, дорогие товарищи, что наш старшина не в духе? -
выдавил Полукаров, перекосив лицо, и исчез в дыму. - Кому известны
причины?
- Нелады с Градусовым, - мимоходом объяснил Гребнин и принялся гасить



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 [ 35 ] 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.