Чтение 35–й страницы книги ~Экипаж машины боевой~

ли времени у остатка жизни, чтоб залечить наши рваные души?

ЗАСАДА

Я проснулся, вот черт, даже не заметил, как уснул. В этот раз мне
ничего не снилось, просто провалился в пустоту и очнулся, как из
бессознательного состояния. Оглядевшись вокруг, я заметил, что пацаны тоже
спят. Урал с Сапогом спали облокотившись друг на друга, Сапог к тому же
спал, обняв пластмассовую флягу с водой. Наверное, баба снится Сапогу,
подумал я. Хасан лежал на противоположном сидении, положив под голову
вещмешок, он дрых без задних ног. Один Туркмен не спал, так как был за
рулем. В БТРе стояла духотень жуткая, как в духовке, слюна во рту
превратилась в густой кисель и выплюнуть ее не представлялось возможным. Я
вытащил из рук Сапога флягу и, отвинтив пробку, глотнул из нее, вода была
почти горячая, да еще напичканная хлоркой, меня аж передернуло: сука Сапог
нахерачил в воду хлористых таблеток, лучше б он нассал туда, и то не так
противно было б. Набрав еще раз в рот воды из фляги, я прополоскал горло и,
открыв командирский люк, выплюнул воду. Пыль от идущей колонны стояла
столбом, и я нырнул обратно в люк, захлопнув крышку. Умостившись на
командирском сиденье, я посмотрел на Туркмена.

-- Ну что, выспался? -- спросил он.

-- Да вроде выспался немного. Туркмен, где мы?

-- Да не знаю, еду вот за колонной.

Я глянул на часы, они показывали двадцать минут двенадцатого.

-- Стояли где-нибудь? -- опять спросил я Туркмена.

-- Нет, часа четыре уже катим по пыли.

-- Кишлаки по дороге были?

-- Карезак вроде проехали полчаса назад, но мы его стороной обошли. Там
по рации голос Америки трепал про то, как мы по Ирану прокатились.

-- Да ну на х...й! -- удивился я.

-- Да, серьезно, базарят, что наш полк нарушил границу Ирана и
обстрелял кишлак в районе города Ездан.

-- Откуда они узнали, суки?

-- Враг не дремлет, хули ты думал.

-- И что теперь?

-- Да ни чего, пошли они на х...й. Кто что докажет, не были мы там, не
были и все. Командир ротного вызывал, но ротный хрен признается, ты же его
знаешь. Но командир ерунда, замполит там больше всех разоряется. Но и это
херня, тут ротный подсел на нашу волну, я ох....ел ваще.

-- Надо поменять волну.

-- Да хрен с ним, ротный что -- ваще долбай? Он все прекрасно знает,
лишь бы замполит не вычислил эту канитель.

-- Да и пусть вычисляет, он один хрен не врубится в наши базары.

-- А если врубится, то у него крыша съедет сразу, -- сделал заключение
Туркмен, потом добавил:

-- Да, и еще, тот караван, который мы под утро отпустили, он не дошел
обратно, его на заре разбомбили вертушки прям на перевале, а я еще удивился,
как это командир отпустил их, теперь мне все понятно.

В отсеке что-то загремело, и послышались маты, это проснулся Хасан. Мы
с Туркменом обернулись, Хасан отплевывался и материл Сапога.

-- Наверно воды из фляги хапнул, -- сказал я Туркмену.

-- Ну и что?

-- Там хлорки полно, Сапог наверно закинул пять таблеток, как положено,
я тоже ее пил, параша жуткая.

К нам подлез Хасан, рожа его была сонная и помятая.

-- Сапог падла, воду запоганил -- сука, -- пробубнил Хасан.

-- Ниче, не сдохнешь, я тоже выпил, живой пока.

-- Ну че, может косяк забьем, а? -- предложил Хасан.

-- Ты как всегда в своем репертуаре. Морду сначала продери и жопу
намыль, замполит узнал, что мы в Иран заехали, так что готовься, -- сказал я
Хасану.

-- Ни пиз...и.

-- Вот не верит, Туркмен скажи ему.

-- Да, да, голос Америки уже объявил в эфир, -- подтвердил Туркмен.

Рядом с нами появился Урал, он тоже был заспанный, глаза его, и без
того узкие, стали еще уже.

-- Дайте воды, наверх лезть неохота, -- промямлил Урал, еле ворочая
языком.

-- Сапог спит? -- спросил я Урала.

-- Да спит, калымит так, что хрен разбудишь. Да дайте же воды!

-- Там фляга валяется, где-то возле движков, иди попей пока она
холодная, недавно из родника набрали, -- предложил ему Хасан и, достав чарс,
стал забивать косяк.

Урал пополз к движкам искать флягу, примерно через минуту из отсека
донеслись маты.

-- Ну вот и Татарин воду попробовал, теперь, Туркмен, твоя очередь, --
сказал я.

-- Нет не угадали, у меня вот фляга с нормальной водой, -- Туркмен
достал из под сидения флягу и, повертев этой флягой у нас перед глазами,
засунул ее обратно.

-- Че за х....ня? -- карабкаясь к нам воскликнул Урал.

-- Это вода такая, с хлоркой называется, -- ответил я.

-- Чья это фляга. Черт возьми? -- опять спросил Урал.

-- Сапога, чья же еще.

-- А-а, ну тогда ясно.

-- Туркмен ты будешь чарс? -- спросил Хасан, прикурив косяк.

-- Давай, немного хапну.

Туркмен сделал несколько затяжек и протянул сигарету обратно.

-- Да кури, я два забил, -- отмахнулся Хасан и взорвал второй косяк.

-- Вот черт, опять обкуримся как суки, -- сказал я, беря косяк у
Туркмена.

Мы вчетвером выкурили два косяка и прибалдели капитально, я провел
рукой по голове, там ничего не было, блин, всегда так, как обкуришься, так
кажется, что на голове шапка надета. Я посмотрел на пацанов: Туркмен с
невозмутимым видом крутил баранку, Хасан сидел и скалился во весь рот, Урал
с довольной "миной" лупал глазами. Я смотрел на них и думал, как мы стали
близки друг другу за время службы, и как хорошо, что мы вместе, едем вот так
в БТРе по этой проклятой афганской земле, обдолбленые, в насквозь
пропотевшем ХБ, с потрескавшимися от ветра и палящего солнца лицами,
небритые и немытые, но живые. Жаль, что нет с нами Качка, но Качок хоть
живой, пусть ранен, но живой, а вот Пипка уже нет, и никогда мы больше с ним
не встретимся, разве, что на том свете. Пипок был не в нашем экипаже, и
поэтому мне казалось, что Пипок живой и катит в своей БМПшке где-то рядом, а
то, что его убили, это просто страшный сон. Как хотелось верить, что это был
всего лишь сон.

-- И что там сказали эти буржуи, что это я за рулем был, да? -- спросил
Хасан, вспомнив недавний разговор насчет Иранской прогулки.

-- Ну, так прямо не сказали, но это ведь не трудно выяснить.
Международный скандал поднялся, ротного уже арестовали. Мы все скажем, что
спали и ничего не знали, а тебе -- труба. Наденут на тебя наручники, и
покатишь ты по этапу. Хотя нет, по законам военного времени тебя
расстреляют, прямо возле БТРа. Так что считай, что ты выкурил свой последний
косяк, и помолись перед смертью. Может тебе муллу позвать, он отходняк
прочитает?

-- Да хоть папу римского, мне похеру.

-- А ты татарин чего уставился, тебе ваще пиз...ец, ты там пол Ирана из
пулемета завалил, когда случайно на спуск нажал, -- подколол я Урала.

-- Да пошел ты, Юрка, гонишь всякую ху...ню, -- сказал Урал и повалился
на сидение в отсеке.

-- Слушай, Хасан, ты же мусульманин? -- спросил я.

-- А че, ты сомневаешься, да?

-- А в Аллаха ты веришь?

-- Да он в Будду верит, Аллах че, у Аллаха две руки и он за раз всего
лишь один косяк забить может, а вот у Будды шесть рук, тот за раз сразу три
заколачивает, -- ляпнул Туркмен.

Мы все заржали так, что аж Сапог проснулся и уставился на нас в
непонятках.

-- Туркмен, ну ты и сморозил, а главное прям в точку попал, -- я
закатывался и не мог остановиться.

-- Юрка, на, сядь за руль, а то я уже запарился, пойду в отсек
поваляюсь немного, -- предложил Туркмен вставая из сидения.

-- Дай я поеду, -- подпрыгнул Хасан и полез на место Туркмена.

-- Да пошел ты, на ишаке сначала научись ездить, -- ответил Туркмен и
оттолкнул его рукой.

Я стал перелазить на место Туркмена, когда Туркмен убрал ногу с педали
газа, БТР замедлил ход. Садясь на его место, я резко надавил на педаль --
БТР дернулся, и чуть не стукнулся в машину, идущую впереди нас, я чуть
сбросил газ.

-- Осторожно, а то скажут, что уснули, -- предостерег меня Туркмен, и
завалился на десантное сидение, а Хасан в это время запрыгнул в командирское
кресло.

Я закурил сигарету и начал подстраиваться под скорость колонны, чтоб не
въехать во впереди идущий БТР, или чтоб сзади идущий БТР не долбанул нас. В
окно практически ничего не было видно из-за пыли, временами ее сдувало
ветром и показывался зад впереди идущего БТРа. Управлять машиной в таких
условиях было трудно, если брать в расчет, что я не водила.

-- Ну как? -- спросил Хасан.

-- Видимость нуль, машину веду по приборам, -- ответил я ему.

Я по раскумарке прикололся к управлению машины, и уже не слышал, о чем