разговор. Однако через некоторое время он опять погружался в созерцание
младенца.
Вооруженные карандашом и бумагой, дети и их родители должны были нарисовать
жука. Жук изображался в виде соединенных вместе овала и круга; усики и лапки
изображались черточками. Голова, туловище, ноги и усики обозначались
определенными цифрами, выведенными мелом посередине стола. В центре стола
был прикреплен карандаш. Каждый из играющих вращал карандаш. В зависимости
от цифры, у которой останавливался грифель, он мог нанести на свой листок
определенную часть тела жука. А так как цифры чередовались с пустыми
местами, вращение карандаша не всегда давало игроку право что-то
пририсовать. В результате один из играющих всегда заканчивал рисунок раньше
других. Он и выигрывал.
ничего не получалось. В силу такого необычайного везения я выиграл.
заливались веселым смехом.
отзывался у меня в сердце.
собиралась поглазеть, как я одеваюсь и бреюсь. Им нравился запах мыла и
масла для волос. По окончании туалета я наливал по нескольку капель
душистого масла на каждую протянутую ладонь. Дети втирали его в волосы и
кожу.
получив свою порцию, уходят, сложив ладонь в виде чашечки. Потом их матери
стали расхаживать по миссии, распространяя аромат моей парфюмерии; кожа на
груди и плечах у них блестела. Тут и мужчины заинтересовались моим утренним
туалетом. Они плотно обступали меня, комментируя на своем языке каждую
принадлежность моего несессера. Среди них всегда был Валара - рослый мужчина
с развитой мускулатурой и толстыми рубцами на груди. Валара слыл опытным
охотником. Считалось, что он мастер ловить динго, которых много бродило
вокруг Оэнпелли. Я решил прибегнуть к его помощи, чтобы разгадать одну
интересовавшую меня загадку.
беспокоить летучие мыши, которые каждую ночь прилетали и садились на
цементный пол веранды возле того места, где была моя постель. По его словам,
мыши ловили и пожирали на веранде лягушек и птиц.
что австралийские летучие мыши, за исключением летучих лисиц, питаются
насекомыми, которых ловят в воздухе. Но он продолжал утверждать, что эти
летучие мыши опускались на веранду, чтобы пожирать свою добычу; следы их
трапезы оставались на полу.
одной из цементных плит веранды задние лапки лягушки.
найдены мумифицированные останки летучих мышей, содержимое желудка которых
доказывало, что они были "каннибалами" - питались себе подобными. Однако,
насколько мне было известно, никто никогда не встречал живых представителей
таких "вампиров". Их рассматривали скорее как вымершую разновидность.
лягушек. Бартон заверил меня, что эти мыши - частые и к тому же очень шумные
гости.
Валявшиеся каждое утро на полу веранды задние лапки лягушек и длинные лапки
огромных кузнечиков были единственным доказательством того, что мыши
действительно прилетали сюда по ночам.
услышал громкий писк и шум борьбы. Чьи-то крылья ударяли по полу, -
по-видимому, крылья птицы. Было слишком темно, чтобы отчетливо видеть
происходящее, но писк продолжался еще с минуту. Я разглядел на полу серую
тень. Писк прекратился, послышался страшный хруст. Я сел на постели.
крылья и острые уши.
лапки маленькой птички.
ответил, что видел их много раз. Эти мыши - "плохая пища", аборигены их не
едят. Валара сказал, что такие летучие мыши живут в пещерах и питаются
птицами.
пачку табака. Он улыбнулся, предвкушая удовольствие, и тут же ушел, словно
это дело требовало подготовки.
проснулся, почувствовав, что кто-то стоит у моей кровати.
копьем. Я поспешно оделся и стал рассматривать "вампира". Я ждал восхода
солнца, чтобы сфотографировать его. Копье лишь прокололо перепонку крыла.
Когда его извлекли, выяснилось, что "вампир" не пострадал.
покрывал легкий серый пушок. Большие черные, как угольки, глаза "вампира"
бегали, словно отыскивая путь к спасению, хотя он неподвижно лежал в руках
Валары.
придававший ему фантастический вид {У летучих мышей семейства листоносов
(Phyllostomidae) на носу есть кожистый придаток в виде листка.}.
соседнее дерево и повисла на низком сучке чуть повыше моей головы. Я стал
под деревом. Через некоторое время "вампир" взлетел. Я следил за его легким
полетом, пока он не скрылся из виду.
мимо которой я пролетал по пути в Милингимби. Маравана хорошо говорил
по-английски. По непонятным мне причинам он не пользовался расположением
своих соплеменников. Он любил прихвастнуть и чрезвычайно гордился умением
рассказывать легенды своего народа - "истории Старых Людей", как он их
называл.
подошел ко мне на второй день моего пребывания в Оэнпелли и заявил:
тебе.
его подождать и пошел за записной книжкой. Когда я вернулся, он начал снова.
Он даже стал изображать действующих лиц, меняя по ходу рассказа голос и
выражение лица.
я прочитал ему свою запись.
существует письменность. Странные значки, которые я выводил на бумаге, ему
ничего не говорили.
Если я скажу что-нибудь не так, ты меня останови. Я хочу пересказать все в
точности.
же смысловые ударения. На лице Мараваны выразилось удивление. Он сидел, не
шевелясь, с раскрытым ртом. Когда я кончил, он продолжал глядеть на меня в
полном изумлении.
словно объясняя, чем вызвана его просьба.
написанное на его лице, когда я читал в первый раз, сменилось выражением
гордости. Когда я произносил фразы, в которых явно подражал его интонациям и
манере говорить, Маравана поворачивался к своим спутникам, как бы предлагая
им убедиться в том, что он сказал им правду.
рассказывать, Маравана считал своей личной заслугой. Он усматривал в этом
доказательство некой присущей ему способности передавать свои таланты
другим. Аборигены не сомневались, что Маравана передал мне свой талант.
Каждый житель миссии хотел сам меня послушать.
перечитывать записи рассказов снова и снова.
такую ответственность, что, приступая к очередному рассказу, нервничал, как
актер, не уверенный, что справится с ролью.
волнения. Однажды он выразил пожелание, чтобы я воздержался от записи, дав
ему сначала отрепетировать свой рассказ:
хорошо. Завтра ты и запишешь, ладно?