в мошенничестве. Но я скажу тебе. Я проиграл их в покер.
знал, что ты состоишь в этом клубе. Думал, ты - в Филадельфийском.
разорен, Локи. У меня есть дом, есть вот эта контора - и все.
все играл. Причем с игроками, от которых мне следовало избавиться.
встретил кое-кого из тех же самых людей, и проиграл им еще почти столько
же.
пор, пока от них не отвернется фортуна.
на бирже. Не забывай, что было время, когда я обыгрывал их и в покер, и на
бирже.
решетку посадить ты меня, конечно, можешь.
дом, ты счел бы это оскорблением, но ведь этого ты, в сущности, и
добиваешься.
крупных проигрышах, кто тебе поверит в долг хотя бы пятнадцать центов? В
этом городе - никто. Здешние квакеры отвернутся от тебя, если ты у них
попросишь.
сто двадцать тысяч? Потому что ты раздарил все деньги нью-йоркским
мультимиллионерам? Они не были ни твоими друзьями, ни партнерами. Эти люди
старше нас, очень богаты. А в проигрыше остался твой старый друг и
партнер. С какой стати я должен дарить Марте Стерлинг дом? Она даже не
узнала бы меня, если бы зашла сейчас сюда. Нет, брат, поищи себе простака
где-нибудь еще. Ты даже не удостоил меня чести познакомить с кем-нибудь из
своих игроков.
Могу я стать членом Филадельфийского клуба?
состоишь и в Филадельфийском клубе, и в Ассамблее, а мне туда никогда не
попасть, хотя моего отца и оправдали. А ведь ты украл у меня деньги, много
денег. Даю тебе месяц срока, чтобы достать шестьдесят тысяч. Это -
половина того, что ты мне должен. В конце концов, мы были партнерами, и
пусть это будет наша общая потеря.
рассчитывать. Но я не стану просить Марту отдать тебе дом и прекрасно
понимаю, что мне негде взять шестьдесят тысяч.
друзья-мультимиллионеры не поверят тебе в долг? Дай им расписку.
начинаем с покупки фишек на десять тысяч долларов, а чека на такую сумму я
подписать сейчас не могу.
через месяц ты достанешь шестьдесят тысяч. Искренне надеюсь. Между нами
все кончено, но я надеюсь, что ты снова станешь на ноги.
Гарри, имею я право рассчитывать на честный ответ, если задам тебе еще
один вопрос?
твоем благе. Я часто занимался сделками, считая, что ты не обязан знать о
них.
тебе кажется выгодным.
всегда был мошенником.
И сейчас не знаю. Знаю только, что деньги для тебя - это не все. И
положение - тоже не все.
чтобы ее добиваться. Сейчас она мне кажется просто глупостью. Впрочем, что
тут говорить загадками. До свидания, Гарри.
мальчишки-газетчика, выкрикивавшего новости, он услышал имя Г.-П.Даунса.
Он купил газету и прочел больно ранившее его, но не удивившее извещение о
том, что Гарри покончил с собой выстрелом в ухо, сидя за письменным столом
в своей конторе. Газета не могла совсем умолчать об его причастности к
биржевым делам, но явно старалась не связывать самоубийство с недавними
крахами ряда банков и страховых компаний. Сев в поезд, Авраам Локвуд
порадовался тому, что едет домой, в Шведскую Гавань, дальше, дальше от
Филадельфии! Он считал, что точно знает меру своей ответственности за
самоубийство Гарри Пенна Даунса; он дал своему другу и партнеру последний
толчок в спину. Но до того, как его путешествие домой закончилось, Авраам
Локвуд еще раз вернулся к мысли о своем Деле. Нельзя обвинять Дело в
гибели чьей-то жизни, ибо человек, ставший его невольной жертвой, знал,
что делал: он воровал у Дела, чем подвергал опасности само Дело и угрожал
благополучию одного из его будущих властителен - Джорджа Локвуда.
Стерлинга Пенна Даунса своим соседом по комнате, не осталась незамеченной
Авраамом Локвудом - доброта, проявленная из чувства жалости его сыном,
показалась ему почти забавной. Но ирония ситуации интересовала Авраама
Локвуда меньше, чем то обстоятельство, что один из Локвудов оказался на
этот раз в красивом положении vis a vis [здесь: по отношению (фр.)] одного
из Даунсов, а также то, что самоубийство Гарри явилось косвенным
следствием его попытки помешать Делу. Эти два события - самоубийство Гарри
Пенна Даунса и приглашение Стерлинга Джорджем - как бы подтверждали
Аврааму Локвуду, что его Дело обрело черты респектабельности, стало
подлинным etablissement [учреждением, институтом (фр.)]. Оно, видимо,
будет похожим на одну из тех частных банковских фирм, которые способны
втянуть страну в войну, или, точнее, на железную дорогу, угольную шахту,
пороховой завод, где человеческая жизнь списывается как издержки
производства. Если же отвлечься от этих сравнений и взглянуть на Дело как
оно есть, то самоубийство человека и красивый поступок мальчика неотделимы
от общего плана построения династии.
Локвуд не раз с сожалением думал о том, что у него нет такого человека,
которого он мог бы посвятить в тайну Дела. Аделаиду как возможную
наперсницу он давно уже сбросил со счетов. Однажды на короткое время ему
пришла в голову шальная мысль довериться Питеру Хофману, который как
человек, пользующийся властью, мог бы понять некоторые аспекты Дела, но