Чтение 35–й страницы книги ~Штурмовики над Днепром~

боях, отдавших жизнь за Родину. Я чувствую рядом плечо товарищей по партии,
боевых друзей. Мы говорим о главном - как лучше выполнить боевую задачу,
остро критикуем ошибки и промахи в боевой работе, вносим предложения. И это
помогает в последующих вылетах на штурмовку врага, в подготовке техники к
полетам, в воспитании у летчиков, воздушных стрелков, техников и механиков
боевого духа, готовности с честью выполнить свой воинский долг.
Вспоминается тот сердечный разговор, который вели со мной трое моих
друзей-коммунистов. Он пошел на пользу. Слова замполита, выразившего
надежду, что коммунисты и комсомольцы и впредь будут впереди, были встречены
гулом одобрения. Мужества летчикам и воздушным стрелкам не занимать, к тем
же, кто не владеет пока боевым мастерством, оно придет с боями, быстрее
приобрести опыт помогут "старики" и, в первую очередь, коммунисты. Так было
записано и в решении партийного собрания.
Наконец-то южная весна вступила в свои права. Щедрое солнце подсушило
землю, все вокруг покрылось зеленью. Мы возвратились на свой аэродром,
опробовали рулежные дорожки, взлетную полосу. Еще два-три дня - и можно
уверенно взлетать и садиться. Техники и механики осматривают самолеты.
Старший техник эскадрильи Несметный докладывает об их готовности.
- Прибыла, товарищ командир, комплексная комиссия инженеров из корпуса
и дивизии, - сообщил Посметный. - Будут проверять...
- Выдержим проверку? - спрашиваю у стартеха.
Гурий Кононович Савичев в таком случае ударил бы себя в грудь и
уверенно заявил, что отличная оценка у него уже давно в кармане. Посметный
имеет другой характер. В его работе нет шума, помпы. Это человек дела,
грамотный инженер и хороший организатор. Его оценки всегда объективны,
взвешены. И им больше веришь. Вот и сейчас он ответил скупо, но объективно:
- Механики доложили - в бою машины не подведут. Я осматривал строго. Не
подведут...
Значит, так и будет. Мой механик Василий Щедров не отстает от
остальных, Он готов хоть всю ночь не отходить от самолета, прощупывая
несколько раз каждый болтик. Зато инженерную проверку Василий выдержал с
честью.
...Впервые слово "Тархан" мы услышали еще при изучении района полетов.
Потом оно стало повторяться все чаще и чаще. У этого населенного пункта были
расположены основные артиллерийские позиции противника. И нам предстоит
нанести по ним удар. Тархан... Это название звучало таинственно и загадочно
не только для меня. На вражеские артиллерийские позиции пойдут в первый
боевой вылет и молодые летчики эскадрильи. Хотелось, чтобы со словом
"Тархан" у них были связаны первые боевые успехи. Восьмое апреля выдалось
погожее. Утро было по-весеннему теплое, ясное. На аэродроме у самолетных
стоянок выстроился полк. На правом фланге алеет полотнище знамени части.
Замполит полка майор Поваляев открывает митинг и зачитывает обращение
командующего фронтом и Военного совета. Обращение призывает воинов
возвратить Родине Крым и уничтожить захватчиков. Выступают летчики,
воздушные стрелки, техники и механики. И каждый бросает клич "Даешь Крым!".
Слушая горячие, взволнованные речи боевых друзей, готовых идти на штурм
вражеских укреплений, я вдруг вспомнил Ленинградский техникум зеленого
строительства, в котором учился и откуда ушел в авиацию. Его директор
Николай Лукич Головко в 1920 году участвовал в штурме Перекопа. В связи с
15-летием этого события он выступил перед нами, студентами техникума.
- Многие из тех, кто шел на перекопские и чонгарские укрепления, кто
переправлялся через холодный Сиваш, не увидели радостных дней, за которые
отдали свои жизни, - сказал директор и... заплакал.
Тогда нам, семнадцатилетним, не совсем были понятны чувства человека,
который спустя пятнадцать лет со слезами говорил о павших в боях за
Советскую власть. Сейчас я хорошо знаю, что и спустя почти сорок лет
сжимается болью сердце, когда вспоминаешь друзей, отдавших свои юные жизни в
боях за Родину. И мог ли я тогда думать о том, что через восемь лет буду
участвовать в штурме того же Перекопа, в боях за Крым пройду, вернее,
пролечу над местами былых сражений, что мы, комсомольцы тридцатых годов,
умножим славу комсомольцев гражданской войны.
Закончен короткий митинг. Уже известны время вылета и начало удара под
Тарханом. С Леонидом Кузнецовым, моим молодым заместителем, уточняем
последние расчеты и команды. Мне нравится Кузнецов - спокойный,
уравновешенный, мужественный. Год тому назад он прибыл в полк вместе с
Алексеем Будяком, Дмитрием Гапеевым, Виктором Смирновым, Николаем
Маркеловым. Сейчас это уже опытный летчик-штурмовик, он хорошо ориентируется
в боевой обстановке. Одним словом - толковый заместитель, которому можно
доверить и группу, и трудное задание. Наш аэродром - заливной луг, почти
болото. Стоянка эскадрильи самая невыгодная.
- Как думаешь, - спрашиваю у Кузнецова, - не подведет грунт при
выруливании?
- Может, выбраться на старт пораньше? - предлагает Леонид.
- Дело говоришь...
Подполковник Смыков разрешил второй эскадрилье вырулить
заблаговременно. И вот мы в воздухе. Вскоре показался зеленоватый Сиваш,
дальше все ориентиры - по памяти. Радиостанция наведения сообщает: "В
воздухе спокойно, следуйте в свой квадрат". Молодые летчики жмутся к
ведущим, их задача - удержаться в боевом строю, не засматриваться по
сторонам. Все равно в первом вылете мало что удастся увидеть. Новичок должен
лишь строго придерживаться установок ведущего.
Показался Тархан. В лучах утреннего солнца выделяются красные
черепичные крыши домов, открытые террасы. Севернее, ближе к нам, расположены
артиллерийские позиции противника. Они, конечно, хорошо замаскированы, но их
надо найти. Не свожу глаз с заданного места: авось мелькнет вспышка
выстрела.
Ага, есть! Командую по радио: "Внимание! Вижу цель! Приготовиться к
атаке!" Впереди - шапки заградительного огня. Нелегко идти среди сплошных
разрывов. Цель как будто совсем не движется навстречу. Время тянется
томительно долго, такое ощущение, словно самолет повис у всех на виду и по
нему со всех сторон палят зенитки. Но надо выдержать. Противник старается не
пустить, заставить от. вернуть, сбросить бомбы раньше. А ты должен упорно,
не обращая внимания на опасность, идти на огненный забор, преодолеть его и
выполнить задачу. Самый трудный момент - подход к цели. Когда стреляют по
тебе, опасно, когда молчат, и того хуже. Сейчас цель видна отчетливее, можно
и маневрировать. А затем атака! Стремительно бросаю шеститонный штурмовик в
пикирование. Смотри, не промахнись, командир! Ведомые должны сбросить бомбы
туда же, куда упали твои. Повторные заходы проще: уже замкнут боевой порядок
"круг", каждый летчик выбирает цель самостоятельно. На повторных заходах и
зенитки слабее, часть их уже выведена из строя. Время работы нашей
эскадрильи истекло, объявляю сбор. Теперь надо смотреть внимательно:
пользуясь тем, что круг обороны разрывается, нас могут атаковать
истребители. Для сбора группы требуется некоторое время. Подсчитываю свою
группу: два, три, пять...
- Ваня, кого нет? - спрашиваю Гальянова.
- Товарищ командир, я не хотел вас отвлекать. Один ушел на свою
территорию. Кажется, Ганин.
Ох, уже этот Ганин! Почему же ничего не сообщил? Может, подбит?
Осматриваю землю, нет ли там нашего "ила". Ни в районе цели, ни по маршруту
его не видно. Не оказалось его и на нашем аэродроме. Что: же могло произойти
с молодым летчиком? Не успели собраться шумной стайкой вернувшиеся летчики,
как над аэродромом появился "ил". По номеру определяем - он, Ганин.
Вначале хотелось крикнуть "ура!", порадоваться тому, что наконец
прилетел. Но тут же я одернул себя: ведь Ганин вышел из боя раньше нас, а
пришел на аэродром позже. Сперва надо выяснить почему. Заблудился? Подходили
летчики, докладывали о выполнении боевого задания, о своих наблюдениях.
Новички возбуждены, довольны. Поздравляю их с первым боевым крещением. В
ответ - счастливые улыбки. Спрашиваю, видали ли разрывы зениток. Лейтенант
Алексей Ефимов честно признался: ожидал, мол, черных разрывов, а они
оказались белыми, вначале принял их за маленькие облачка. Потом, когда
рассмотрел вспышку, понял - это разрывы. Тем временем Ганин лихо зарулил и
спешит с докладом. Твердый шаг, хорошая выправка и не моргающий взгляд:
- Товарищ капитан, младший лейтенант Ганин задание выполнил.
Наблюдал...
- Почему пришли не с группой?
- Виноват, товарищ командир. Зазевался. Не слышал команды, - отвечает
виноватым голосом. Потом бодро: - После вашего ухода еще дважды штурмовал
цель. Один!
В серых глазах упрямое нахальство. Знает, что никто из экипажей не
подтвердит это.
- Ладно, - отвечаю, - разберемся позже. А сейчас все на КП, Доложим о
вылете и узнаем следующую задачу.
После доклада начинаем разбор вылета по деталям. Летчики докладывают -
Ганин ушел после первого захода. Но тот сразу "нашелся" с объяснением: он
действительно уходил, потому что мотор плохо работал. Потом вернулся и
самостоятельно сделал еще два захода.
Не хотелось верить, что молодой летчик проявил трусость, да и прямых
доказательств этого у меня тоже не было. На первый раз пришлось серьезно
предупредить. А для себя сделал вывод: летчик требует особого внимания и
проверки в бою.
Последующие три дня шла напряженная боевая работа. Мы делали по два-три
вылета в день, и все з один и тот же район. Тарханское направление оказалось
направлением главного удара. Вначале наши войска успешно продвинулись
вперед, но вскоре темп наступления начал затихать. А это нехороший признак -
значит, на этом участке неудача. И вдруг одиннадцатого апреля с утра стало
известно: прорыв наметился на левом фланге наших войск, там, где и не
планировался. Оказывается, ночью наш батальон скрытно переправился через
небольшое озеро и обнаружил слабинку в обороне противника. Утром основной
удар перенесли на этот участок. Сюда бросили и штурмовую авиацию.
Противник неистовствовал. Во второй половине дня мы вылетели на задание