АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- У нас тут два врача, - продолжала баронесса. - И, если потребуется,
можем пригласить еще других, хотя бы самых известных в Польше. Анелька будет
иметь наилучший уход.
- Значит, мне придется уехать и оставить больную племянницу? -
нерешительно сказала тетушка Анна.
- Вовсе нет! - Баронесса протянула ей руку. - Напротив, я надеюсь, что
вы у нас поживете. - И, заметив колебания пани Анны, добавила настойчиво: -
Я вас очень прошу! В моем доме все встречают истинно польское
гостеприимство, а в особенности люди... доброжелательные. Вам отведут
отдельную комнату. И будете ухаживать за Анелькой.
Но тетушка все еще была в нерешимости.
- Право... Как ни трудно мне отказаться, не могу же я злоупотреблять
вашей любезностью.
- Мой дом - ваш дом, пани, а я ваш искренний друг. Притом вы же знаете,
что в Польше у нас не найдется и двух семей, которые не были бы между собой
в родстве. Все мы родственники.
Удивленная и тронутая тетушка сдалась наконец и, написав канонику, что
просит дать ей отпуск на несколько дней, пошла к Анельке.
Ягна, узнав ее, ахнула и поклонилась ей чуть не в ноги. Анелька
посмотрела, грустно улыбнулась и опять закрыла глаза.
- Ну, как ты себя чувствуешь, Анельця? - спросила тетушка. Но Анелька
молчала.
- Ничего, - ответила за нее Ягна. - Ее два доктора лечат. А кормят как!
Только ешь! Одно плохо - темно тут. И сесть как следует не на чем, вот и
маешься. Я в этой тьме забыла уже, каков белый свет. И еще мне моего мужика
жалко.
- Так поезжайте к себе домой, а я с Анелькой побуду. Мужа вашего я по
дороге встретила. Едет сюда со всем хозяйством...
- Одурел, что ли? - вскрикнула жена Зайца. - На кого же он все оставил?
- Вот уж этого не знаю. Да он сейчас подъедет. Выйдите во двор, так
наверное его увидите.
Ягна вышла и, скользя по навощенному полу, с трудом добралась до
прихожей.
- Ох, и дворец же, господи Иисусе! И в неделю всего не обойдешь! -
бормотала она.
Оставшись вдвоем с теткой, Анелька открыла глаза.
- Тетя, я хочу сесть.
Та подняла ее, усадила, подложив под спину подушки, но, видя, что
девочке и в таком положении сидеть трудно, обняла ее, а руки ее положила к
себе на плечи.
- Ой, тетя, если бы вы знали, как я больна...
- Это пройдет, деточка. Тебе станет легче, как только лекарства
подействуют.
- Правда? - переспросила Анелька, целуя ее. - А я уже думала, что умру.
- Ну как тебе не стыдно! - возмутилась тетка. - Разве можно говорить
такие вещи! Мало ли людей хворает? Я сама сколько раз...
- Мне было очень грустно. Никого тут со мною нет. Нет мамы... Хоть бы
она не узнала, что я больна!
Даже этот короткий разговор совсем обессилил девочку, и она легла,
обливаясь холодным потом.
- Нет, я, наверное, умру... О, господи!
- Да перестань же, Анельця, не разрывай моего сердца!
- А я не боюсь, тетя... Только... не знаю, как умирают... и оттого мне
так грустно...
Скрипнула дверь, и по полу пролегла широкая полоса света. Вошла
баронесса, ведя за руку Юзека.
- Смотри, Анелька, как меня одели! - крикнул мальчик. - Сапожки у меня
и бархатная курточка!
- Тсс, Юзек! Ну, как Анельця? - спросила баронесса, подойдя к кровати.
Тетка покачала головой.
- Я верхом катался, - говорил Юзек, - и гулял с Кшыстофом в саду... И
мама мне обещала...
Анелька так и подскочила на постели.
- Где мама? - воскликнула она, широко раскрыв глаза.
Юзек притих, а баронесса отступила от кровати.
- Где мама? - повторила Анелька.
- Я говорю про маму-крестную, - пояснил Юзек, указывая на баронессу.
Анелька упала на подушки и закрыла лицо руками.
Сцена эта привела в замешательство тетку Андзю, а еще больше -
баронессу. Осведомившись, не нужно ли чего больной, она тотчас вышла.
Между тем действительно приехал Заяц в телеге, запряженной парой
заморенных волов. На телеге помещался сундук и вся одежда, а сзади были
привязаны лошадь и корова.
Этот своеобразный кортеж батраки приветствовали традиционным: "Слава
Иисусу!", лакеи баронессы - зубоскальством, а Ягна - радостными криками. Она
бросилась навстречу мужу, раскрыв объятия, но Заяц огорошил ее сердитым
вопросом:
- Ну... Какого черта я сюда притащился?
- О! Да ты же сам к вельможной пани напрашивался, - возразила жена,
удивленная такой забывчивостью.
- А что же мне было делать?
Тут рассердилась уже Ягна.
- Не чуди, не чуди! Разве не лучше тебе пожить среди людей, а не
одному, как волк в лесу?
- Тем временем кролики все передохнут!
- Ничего с ними не станется.
- Ну, а что я здесь делать буду?
- Отдохнешь. Ты же всегда так хотел отдохнуть.
- А куда мне заезжать? Не стоять же у ворот, чтобы эти паршивцы-лакеи
надо мной смеялись?
Ягна по-наполеоновски скрестила руки. Это был самый главный вопрос. Где
ему поместиться? Мужу полагается быть при жене, а жена живет в барском доме,
значит и его надо туда же. А лошадь? А волы?
Ягна так и не решила бы этого вопроса, если бы не появился Шмуль на
своей двуколке. Супруги обрадовались ему, как мессии, и спросили совета.
Еврей ничего не сказал, только усмехнулся и ушел в дом.
Через четверть часа телегу водворили в сарай, лошадь - в конюшню, волов
и корову - в хлев, а самого Зайца - во флигель.
Туда принесли ему обед и бутылку пива. Мужик наелся, пояс распустил,
утер рот рукавом, а потом сел на лавку - и как заревет, даже стекла в окнах
дребезжали:
- И зачем я, несчастный, приехал в эту пустыню! Лучше бы мне помереть в
одночасье! Ни поля, ни леса, ни воды...
Не сказал он только: "Ни людей", - потому что его окружало десятка два
дворовых обоего пола, издевавшихся над отчаянием бедного хуторянина. А он
тосковал не по людям, а по родному болоту, темному лесу да своей ветхой
избе.
Так он ревел и обливался слезами с полчаса, пока не пришла пани
Вихшицкая и не отчитала его как следует. Тогда Заяц поплелся в конюшню и
хлев - присмотреть за своей скотиной и познакомиться со здешними
работниками.
Потолковал с ними немного, потом лег на солому. Но спать не хотелось, и
он стал ходить из угла в угол. Он скучал по работе, по жене и хутору.
Не прошло и двух-трех часов после его приезда, как ему уже так
опротивела эта Вулька с ее домом, прекрасными постройками и парком, что он
места себе не находил.
"Что тут за жизнь? - рассуждал он сам с собой. - Вот у нас - так просто
рай!"
Наконец, Заяц отправился в корчму, и там он, всю жизнь бывший
трезвенником, впервые постиг глубокую истину, что рюмочка, если ее почаще
доливать, - великая утешительница страждущих.
По возвращении из корчмы он уже не тосковал по хутору, совсем другие
мысли его занимали:
"А ведь, по правде говоря, здесь, в Вульке, весело живется! Дом - что
костел, постройки все хорошие, каменные. Есть и пивоварня, и винокурня, и
мельница - у человека душа радуется! К обеду звонят, словно на молитву, а
людей - как на ярмарке! И кормят до отвала".
Он шагал по дороге, и так ему было легко, земли под собой не чуял, а
мысли в голове плясали, не связанные друг с другом, и пролетали как вихрь.
Еще никогда в жизни у Зайца не было столько мыслей в голове, хотя он от
природы склонен был к размышлениям. В конце концов ему стало так весело, что
он даже запел:
Ой, в зеленой луже
Прыгают лягушки... -
добрел до хлева и повалился на солому. Вот тут можно выспаться
по-христиански!
Во сне ему казалось, что кто-то тормошит его.
- Куба! Куба! Проснись!
- Брысь! Кыш! Кыш! - бурчал, ничего не соображая, Куба.
- Да ты пьян, скот этакий! Куба!
- Чего пристала! Не видишь, что я делаю? - огрызнулся Заяц и,
уткнувшись лицом в солому, стал дрыгать ногами.
Разбудить его никак не удавалось, и он проспал до восхода солнца.
А в этот вечер врачи снова осмотрели больную и устроили в соседней
комнате второй консилиум.
- Итак, коллега, вы продолжаете утверждать, что это не воспаление
легких? - начал Драгонович, снисходительно улыбаясь.
- Да, утверждаю. И убежден, что вы, коллега, сделали слишком поспешное
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 [ 35 ] 36 37
|
|