Чтение 35–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

– Но придут еще, – согласился я угрюмо, – свято место пусто не бывает, а герои не стоят на месте даже у Тургенева. Да и как-то все слишком просто… Думаю, тут давно все разладилось. Только потому мы и прошли. Настоящая охрана нас бы давно уже…

Она нахмурилась, сказала резко:

– Но мы прошли, а другие – нет!

– Да, – сказал я гордо, – остальные еще хуже. А мы – молодцы! Я так вообще красавец. Правда? Как думаешь, узелок не слишком сдвинулся?..

Она посмотрела на меня впервые без отвращения, взгляд внимательный, я уж испугался, что вдруг согласится, я ж тогда совсем пропал, но она только сказала после паузы:

– Если тем же путем… мы не пройдем?

– Почему? – спросил я и прикусил язык, взглянув на мешок за ее плечами.

– И ты не пройдешь, – сказала она.

Я возразил:

– С мешками можно придумать. По веревке протащить отдельно… Только туда все равно отсюда напрямую не добраться.

Она быстро повернулась к выходу. Я видел, как расширились ее глаза, а ладони непроизвольно опустились на рукояти ножей. Сталактиты в том месте падали так густо, что обвалили и часть свода. Выход перекрыло начисто, а оттаскивать глыбы опасно, потолок в сильных трещинах.

Мы одновременно повернулись к арке на противоположной стороне, там низкий проход, ничем не украшен, словно там черный ход для челяди. Мне показалось, что с потолка свисает густая паутина, хотя откуда здесь пауки…

Джильдина, уже собранная, как готовый к стрельбе арбалет, быстро прошла туда и заглянула вовнутрь. Я оглядел зал, ощущение неправильности происходящего стало сильнее. Все смешалось в доме Облонских, системы охраны одни не действуют, другие работают вполсилы, а третьи все еще ждут захватчиков в блестящих доспехах и со световыми мечами, на прочих не обращая внимания…

Даже тролли, мелькнула мысль, дрались чересчур вяло и как-то нерешительно. Словно неуверенные, что защищать нужно и от нас.

Джильдина в нетерпении оглянулась.

– Не спи, Рич!

– Спасибо, – сказал я.

– За что?

– За Рича, – ответил я. – Память у тебя как у индийского тапира. Второй раз уже вспомнила, как меня зовут!

Она нахмурилась и молча углубилась в темный ход. Паутина оказалась настоящая, Джильдина разрывала ее руками. Все тело облепило, как муху в коконе, но двигалась по избранному пути настойчиво и неуклонно, как метеорит, что уничтожил динозавров.

Я пригибался, остатки паутины колышутся под сводом, в конце вообще пришлось на четвереньках, но выбрались из норы на ярко-пурпурный свет. Я оглянулся, уходящая в безумную высь стена испещрена искусно сделанными барельефами звериных морд, человечьих и не совсем человечьих лиц, странными знаками, символами, изображениями звездных знаков.

– Мы снова под открытым небом, – сказал я счастливо.

– И что? – спросила она трезво. – Та же тюрьма с высокими стенами. Только не темница.

– Выберемся, – произнес я и пугливо оглянулся: не слишком ли много беру на себя, все-таки генералиссимус у нас Джильдина, а то я нагенералиссимуссую, мало не покажется. Лучше уж бегать за нею со шлейфом в руках. – Ты придумаешь, как и где. Ты у нас – голова! Ты у нас – умная! Ты вообще все умеешь.

Она посмотрела с подозрением, но я таращил глаза с чистым лицом преданного идиота, она проговорила нехотя:

– Давай искать выход.

Снова ноги увязают в песке, я иногда представлял, какие там под ногами на глубине могут быть дивные механизмы, агрегаты, девайсы и гаджеты, но вот так всю жизнь приходится проходить мимо чудес: всегда нужнее что-то сиюминутное, житейское, а чудеса откладываются на потом, которое никогда не наступает…

Джильдина остановилась перед заваленной камнями расщелиной. Ее можно угадать только по трещине в стене на высоте в три моих роста.

– Мне кажется, там ход.

– Но камни… – сказал я с сомнением.

– Камни придется убирать, – ответила она хмуро.

– Многовато, – заметил я. – А нельзя ли твоим Талисманом?

Она поморщилась.

– Совсем дикий?.. Теперь нужно найти книги, где написано, как им управлять.

Я напомнил:

– Но ты говорила, ему подчиняется все железо Древних.

– Да, – ответила она без уверенности, – но как подчиняется? Не думаю, что железу достаточно показать это кольцо!

– Да, – согласился я, – я бы точно не понял. А почему железо должно быть умнее?

Она рыкнула:

– Хватит болтать! Бери!

Сбросив мешок, она взялась за ближайший камень. Я малость полюбовался на ее вздувшиеся мышцы, красивые дельты, прекрасно развитый плечевой пояс, на трицепсы вообще смотреть страшно, а бицепсы – вылитые пушечные ядра для Царь-Пушки. Она сопела, упиралась, красивые ноги штангистки напряглись, камень скрипнул и нехотя сдвинулся.

Мой камень поддался легче. Я откатил в сторону, Джильдина все еще воевала с первым, я залез повыше и, крикнув "поберегись", спихнул ногами верхние. Так возились около часа, устали, но я заметил, что справляюсь легче, чем Джильдина. Заметила и она, что камни мне поддаются легче, я перехватил ее ревнивый взгляд на мои мышцы, и хотя у меня нет ее рельефа, но мою силу начинает замечать… Даже не знаю, нужно ли мне такое признание.

…Я еще пару раз забирался наверх и скатывал глыбы, а то задавят, если будем выдергивать снизу, и первым заметил, что стенки щели раздвинулись достаточно, можно протиснуться. С помощью Джильдины свалили еще пару камней, она тут же полезла первой, я двигался ползком следом, напоминая себе, что настоящий джентльмен всегда пропустит женщину вперед, чтобы посмотреть, как у нее там сзади, а я, выходит, сама учтивость да еще демократ, когда все равны, так что нет ни проблем, ни угрызений совести…

За спиной свет померк, двигались некоторое время в полной тьме, затем впереди проступило нечто вроде смутного рассвета. Ход уже расширился, сперва двигались на четвереньках, а потом и в полный рост. Мои глаза быстрее привыкают к слабому свету, я видел в стенах нашего туннеля ниши со скульптурами давно ушедшей эпохи, странными наскальными знаками. Джильдина шла мимо, не поведя бровью, а я всматривался с трепетом и жадностью. Так вот вы какие, люди предыдущей эпохи… И хотя все мы один род и одна кровь, но вряд ли художники стилизовали всех вот так одинаково…

На выходе из туннеля пахнуло жарким воздухом, но по краям красиво расположены груды… кристаллического льда, похожие на исполинские алмазы. Я на ходу потрогал пальцем, обожгло холодом, а на плоскости льда остался мокрый след.

– Колдовство, – сказал я. – Что за лед, который не тает? Будь осторожна. Если тебя прибьет что-нить, я ж не выберусь.

Джильдина остановилась на выходе, не вступая в круг света, глаза настороженно всматривались. Просторная пещера, даже не пещера, вон в своде оплавленная дыра, в которой быстро бегущие багровые тучи, я увидел в сумраке очертания исполинских механизмов, сердце едва не выпрыгнуло от счастья и в то же время разочарования. Да, здесь песком засыпало не все, самые высокие еще торчат наружу… но почему я сразу понял, что это механизмы, так не должно быть, или это не самый высокий технологический уровень! Будь высокий, я бы просто абсолютно ничего не понял…

– Боишься? – спросила Джильдина. – Тогда иди вперед. Убьет – потеря невелика.

– Ну да, – ответил я обидчиво. – Меня убьют – все исчезнет!

Она вскинула брови:

– Это как?

– А ты не знаешь?

– Нет.

– Я – целая вселенная, – объяснил я гордо.

– А-а-а, – сказала она равнодушно, – ну, ее не жалко. Таких вселенных тысячи. Иди-иди!

Я пошел, теперь уже и она понимает, что я чую ловушки и западни лучше ее. Так что, можно считать, что это я вынудил пихнуть меня вперед. Хотя, конечно, малость заедает. Тон или интонация, не знаю, но заедает.

Джильдина шла следом, слегка пригнувшись, готовая к схватке, вдоль металлических стен, откуда выступают гигантские трубы, светящиеся окна, колонны. Когда мы прошли по кругу, она с облегчением вздохнула.

– Свободно… Да и глупо здесь ставить ловушки.

– Почему?

Она пожала плечами:

– А кто сюда доберется?

– А мы?

– Мы просто каким-то чудом, – сказала она. – Плюс стечение обстоятельств. Твоя дурость помогла там, где спасовала бы и мудрость. Потому нужно собрать все, что можно вынести…

Последние слова она договорила, уже удаляясь, глаза ее ощупывают взглядом все, что можно подобрать, отломить, выкопать. Я пошел в другую сторону, смотрел, щупал, пытался понять, что же это: узел подземной канализации, где говно перерабатывают в электричество, фабрика по добыче редких минералов или же бомбоубежище какого-нибудь чиновника.

Джильдина крикнула издали:

– Ты так ничего и не нашел?

– Нет, – ответил я.

– Что за дурень, – сказала она раздраженно и, как мне показалось, с некоторым смущением. – Подбери хотя бы трилистники!.

Я посмотрел по сторонам.

– А что это?

– Да вот у тебя под ногами!

– А-а-а, – сказал я. – Понятно. А ты чего не складываешь в мешок?

Она сказала раздраженно:

– Пока отбираю. Раз уж добрались до такого места, нужно взять самое ценное!

– Похоже, – заметил я, – здесь уже пограбили и до нас.

– Пограбили, – согласилась она зло. – Но не наши.

– А кто?

– Древние, – пояснила она. – Те, кто уцелел в шахтах и рудниках. Простые работники, рабы… Первыми прошлись по сокровищницам магов, библиотекам, хранилищам… Скоты проклятые! Но все равно, здесь столько, что нам хватит на всю жизнь.

Я видел, как ее руки торопливо хватают что-то и раскладывают в кучки. Наверное, по своей классификации ценностей. А я пошел вдоль агрегатов, протиснулся между двумя массивными металлическими блоками, очень грубыми с виду, но если это городская канализация, то ей не требуется изящества и утонченного блеска зубоврачебных инструментов, хотя, конечно, жажду чего-то очень сложного, обязательно с нанотехнологиями, хотя и не знаю, что это и какими они будут…

Глава 13

Чутье или что-то инстинктивное подсказало, что в этой станине, которую задел плечом, есть пустота. Я щупал это место, лапал, поворачивал ладони так и эдак, чувствуя себя преглупо: нет же никаких выступов, желобков или ямочек, чтобы ухватиться, но Джильдина не видит, а если и увидит, то еще раз обзовет дураком, подумаешь…

Когда я хотел прекратить попытки, внезапно вспыхнул контур, словно подсвеченный в металле раскаленной проволокой. Я еще раз приложил ладонь, крышка подпрыгнула, стукнув по пальцам. Заработало, как некогда включалась моя кухонная плита, реагируя на прикосновение теплых кончиков пальцев.

В небольшом углублении три пустые гильзы, размером с авторучку. Я взял одну, удивляясь тяжести, будто слиток свинца, хотя внутри каждой пусто, из-за чего все три еще больше похожи на увеличенные гильзы от патронов для охотничьего ружья. На слонов, например. Нет, мелковаты для слонов – для динозавров.

Я крутил так и эдак, стараясь хотя бы приблизительно понять назначение. Трубки, просто трубки, только с одного конца как бы капсюль. Здесь и нашлепка плотнее, и звездочка, и этот конец явно тяжелее. Но вряд ли гильзы от патронов, я всеми фибрами чую, с какой тщательностью выполнены, патроны так не делают, они все разовые, тем более – стреляные гильзы.

Это еще не стрелянное, мелькнуло в голове. Возможно, просто не заряженное. Может быть, пуля выкатилась, как у Печорина перед дуэлью с Грушницким, может быть, неви shy;дима…

Я сунул палец в гильзу и старательно ощупал пустоту. Нет, пули там нет, увы…

Пока крутил так и эдак, вдруг заметил, что на моем поясе, который ношу со времен волшебницы леди Элинор, два кольца по обе стороны пряжки такого же цвета и так же таинственно поблескивают в этом неземном пещерном свете. Мои руки нерешительно приблизили патрон к поясу, почудилось некоторое притяжение, а когда приложил к пряжке, патрон сам сдвинулся в сторону, я услышал сухой щелчок, патрон прилип слева от пряжки.

Второй щелчок, от пояса вдруг пошла волна холода. Дрожь пробрала тело, я поспешно задействовал режим регенерации, на станине выступил иней от моего дыхания.

Оцепенев, я некоторое время не двигался, затем холод начал рассеиваться. Я взял второй патрон и приложил к пряжке. Его сдвинуло вправо, так что пряжка теперь с двумя колоннами по бокам, снова короткая волна холода, после чего воздух медленно прогрелся. Я пощупал первый патрон, не оторвать и трактором, я крутил, вертел, дергал, давил, пробовал все варианты, и вдруг он отделился с легкостью.

Я держал его в ладони и чувствовал, что сейчас это уже не пустой патрон. Сейчас в нем нечто есть… Я не стал заглядывать в дуло, а то вдруг чего, сунул палец и сразу же ощутил укол холодным и очень острым.

В памяти все время крутится странное узнавание, где-то уже видел этот странный узор в виде восьмилучевой звездочки с дырочкой в центре, но долго ускользало, пока внезапно не вспыхнула картина исполинских агрегатов, где я впервые встретил умирающий от потери энергии Дух Огня. Там на массивных титановых плитах поблескивают красивые заклепки с точно такими же звездочками! Тоже восьмилучевыми и с точкой в центре. Я еще тогда краем сознания отметил, что звездочки именно на стыках плит, так что не просто узор, а именно заклепки. Думаю, можно бы и без них, но так красивше, а если работали слесарюги-эстеты, с удовольствием играли с узорами, выстраивая, как в исламе, в котором нельзя изображать живых существ, изысканные геометрические линии.

Если очутиться не в таких встрепанных чувствах, как я, хоть в первый раз, хоть сейчас, то можно в самом деле видеть дивную красоту, очень чуждую, но тем не менее красоту.

Я взял гильзу, пояс расстался с нею охотно, направил в сторону массивной станины. Пальцы сжали холодный металл, однако заклепка выскакивать не желала. Я сжал сильнее, потер, будто лампу Аладдина, наконец догадался сказать мысленно: "Выстрел!" и представить себе, что металлический стержень под ударом воздушной волны или электромагнитной катапульты выскакивает из гильзы.

Ни толчка, ни отдачи, хотя я держал гильзу абсолютно расслабленно. Если бы не абсолютная тишина, не услышал бы, как едва слышно звякнуло, но затем резкий удар по металлу, словно я со всей дури метнул молотом в металлическую стену. Замерев, я с трепетом смотрел на стальной цветок, круглую шляпку со звездочкой и точкой в центре, она появилась на девственно чистом и гладком боку станка. Именно там, куда направлял открытым концом.

Из-за стальных горбов донесся встревоженный голос Джильдины:

– Что случилось?

– Ничего, – заверил я.

– А звякнуло?

– Это я задел тут железку…

– Будь осторожен!

– Буду, буду.

Сердце колотится, как у бегущего от волка зайца. Ощущение такое, что у меня в ладони всего лишь пневматический молоток. Видел такие, набор гвоздей подается из рукояти, а ты только подводишь к нужному месту и нажимаешь кнопку. А при помощи этого молотка, что у меня в ладони, работяги Довоенной Эпохи скрепляли металлические плиты.

Я повертел патрон, должен быть пустым, но чувствую в нем добавочную тяжесть, а когда опять осторожно попробовал залезть в него пальцем, снова укололся о злое острие. Похоже, гвозди-заклепки формируются прямо в рукояти. Наверное, из окружающего воздуха. Возможно, надо, чтобы "пистолет" побыл под солнцем или просто на дневном свету… Хотя нет, какое тут солнце? Выдернул нужное прямо из воздуха, недаром так резко похолодало. Не на один гвоздик пошла энергия. Я бы сказал, что пояс зарядил эту штуку по полной программе. Не знаю, сколько в нем зарядов, но, думаю, что обойма приличная…

Послышались быстрые шаги, я торопливо вернул гильзу на пояс, из-за агрегатов вышла Джильдина. Еще издали метнула быстрый взгляд на мой пояс, все замечает, зараза наблюдательная, но промолчала. Лицо раскраснелось, глаза счастливо блестят, а за спиной в мешке погромыхивает при каждом шаге.

– Хорошая добыча? – поинтересовался я.

– Еще не знаю, – ответила она, но голос звучал как фанфары, извещающие о выходе короля. – Потом, потом…

– Уходим?

– Да, – ответила она. – А что ты взял?

– Не знаю, – ответил я как можно простодушнее, – но так красивше.

– А зачем?

– Просто на память, – пояснил я. – Для красоты. Мужчины должны быть красивыми. Ты петухов видела?

– Нет, – ответила она озадаченно. – А что это?

Я развел руками:

– Ну, как тебе объяснить… А других самцов видела? Я не имею в виду человеков. Самцы всегда красивше самок, не знала? Это чтоб им понравиться. Так положено. У оленей красивые рога, у селезня перья и голова, у…

Она кривилась, слушая мой самодовольный бред, а я расправлял плечи и всем видом показывал, что и я стараюсь ей понравиться, как вон барсуки пляшут перед барсучихами, чтобы привлечь их внимание, а потом р-р-раз и… гм…

Судя по ее лицу, она вообще не понимает, зачем это плясать перед ней. Все равно не такая дура, чтобы реагировать на какие-то дурацкие пляски.

Вспыхнул свет, впервые настоящий солнечный, блеск ударил со всех сторон. Я зажмурился, ошеломленный сиянием, а когда глаза привыкли, рассмотрел, что мы, как два комара, накрыты гигантским стальным колпаком, размером с Мамонтову пещеру.

Свет отражается в зеркально отполированных стенах, падает сверху и острыми лучами бьет из-под ног. Мы озирались, ослепленные и ошарашенные, а сверху и отовсюду прогремел нечеловеческий голос:

– Смертные!..

Джильдина охнула, я чувствовал страх, а когда страшусь, то из меня всегда лезет какая-то глупость: я напыжился и сказал очень умно и с необходимой печалью понимания ситуации:

– Ну вообще-то смертны все… Даже галактики. Говорят, Вселенная тоже… когда-то брык – и склеит ласты.

Голос умолк на миг, Джильдина испуганно оглянулась в мою сторону, и тут же голос грянул:

– Именем Верховного бога богов Ульриха только бессмертные могут войти в это святилище и выйти живыми!

– В мире нет ничего бессмертного, – возразил я, – но если говорить в житейских категориях, то… смотря в каком ключе рассматривать смертность…

Голос проревел неумолимо:

– Вас двое! Законом Ганца Дженнера предусмотрено, один должен быть принесен в жертву!.. Второй может уйти.

– Круто, – сказал я пораженно, – нам предлагают решить проблему выбора? Все философы мира не сумели, а мы вот так должны? Это ты меня считаешь сверхгением человечества или эту, простите за выражение, женщину?.. Меня, понятно, я сам частенько проснусь и понимаю, какой же я все-таки умный, замечательный, красивый, гениальный, воспитанный, скромный… но это все в потенциале, пока, кроме меня, этого никто не видит, придурки слепые, так что щас прямо я не совсем готов ответить на этот вопрос со стопроцентной точностью…

Джильдина оглянулась на меня, как на сумасшедшего, я и сам понимаю, что сумасшедший, когда вот так подпирает страх, язык либо немеет, либо начинает молоть всякую чепуху, это вроде дымовой завесы кальмара, под прикрытием которой пытаешься улизнуть.

– Решайте, – прогремел голос.

Мне почудилось в нечеловеческом голосе злорадство, но мы все очеловечиваем вокруг себя все, даже машины и женщин.

– Но мы решаем выйти оба, – заявил я.

Идол повторил могучим ревом:

– Вас двое! Выйти может только один, как повелел великий властелин… император джиннов Ганц… Кангерр!

Джильдина вскричала быстро:

– Ты должен нас выпустить! Я – Хозяйка Талисмана Всех Талисманов!

Голос идола прозвучал громче:

– Один умрет, один выйдет. Такова воля великого… величайшего!

Мне почудилось, что голос слегка изменился, словно включилась другая программа, вон даже имена путает, но главное осталось: один из нас должен умереть. Джильдина уже перестала шарить взглядом по отполированным стенам, там ни щелочки, слушает, чуть пригнувшись, готова броситься, было бы на кого.

Под сводами полыхнула ветвистая молния: настоящее дерево с длинными плазменными корнями и множеством ветвей. Прогрохотал гром, доказывая искусственное происхождение: иначе я услышал бы одновременно со вспышкой.

Джильдина в страхе выхватила кольцо и вскинула над головой. Искорка блистала в ее руке, но грохот становился громче.

Широкие квадраты пола дрогнули, одни начали подниматься, другие пошли вниз. Джильдина затравленно оглядывалась по сторонам, вверх идут четырехугольные столбы, отесанные тщательно и любовно. Другие ушли вниз, только мы стоим на узкой площадке. Затем плавное движение нарушилось, поднявшиеся столбы начали опускаться, а опустившиеся снова высунулись из бездны.

Я перевел дух, Джильдина начала шептать хвалу богам и размахивать рукой с зажатым в кулаке кольцом.

Голос прогремел:

– Да свершится Воля!.. Бога богов… владыки и власте shy;лина!..

От наших ног квадраты пола образовали лесенку, нижний на высоте щиколотки, а верхний на высоте трехэтажного дома, эта ступенька уперлась в стену, а там образовался широкий проем. Мне почудилось, что с той стороны блеснул красноватый свет.

Джильдина вскрикнула: