Чтение 35–й страницы книги ~Фирма~

Учился Андрюша хорошо, в отличники не лез, но и в отстающих не ходил, не
курил, не болтался по подъездам, вступил в комсомол и тут же стал комсоргом
класса, а затем и всей школы.

Готовясь в университет и окончательно сделав свой выбор, он решил не
посвящать отца в перипетии вступительных экзаменов, и это оказалось для него
чрезвычайно простым делом. Обладая отличной памятью, Андрей быстро понял,
что все сложности школьной программы сильно преувеличены, а экзамены, даже
университетские, - лишь формальность для того, кто усвоил материал, которым
оперировали учителя средней школы.

Кроме знаний, которыми Андрей действительно обладал, сыграла свою роль и
его комсомольская работа. Он предусмотрительно завел знакомства в верхушке
университетской комсомольской организации, и при поступлении это помогло ему
гораздо больше, чем умение оперировать великим множеством дат, цифр и фактов
из области истории и литературы, чем доскональное знание длинных и подробных
биографий советских и партийных руководителей.

С момента поступления в университет и началась настоящая карьера Андрея
Бурова.

Уже на первом курсе Андрей самым активнейшим образом занялся общественной
работой, зная, что именно эта деятельность для него главная. Лекции,
семинары, коллоквиумы - все это преходящее, а вот общественная работа в
условиях советской власти - штука вечная. Только она может открыть дорогу к
вершинам, обеспечить возможность роста и дать хорошие шансы на безбедную,
спокойную жизнь.

Впрочем, как раз к покою Андрей и не стремился. Не забывая об учебе, он с
удовольствием включился в работу добровольной комсомольской дружины и,
постоянно выдвигая на собраниях различные и довольно неожиданные
предложения, значительно реформировал ее деятельность, а потом, заведя
хорошие связи в милиции, сделал так, что отряды университетских бойцов
принялись контролировать не только Васильевский остров, но и самые важные,
самые ответственные участки города - Невский проспект, Исаакиевскую площадь,
гостиницу "Европа".

В конце концов отряд Бурова, благодаря знанию территории и еще школьным
связям Андрея в среде молодых фарцовщиков мелкого калибра, получил
возможность опекать самые "хлебные" места Ленинграда.

Конечно, Буров точил зуб и на Московский проспект. Там имелись три
отличных местечка - кафе "Роза Ветров", гостиница "Мир" и, конечно же,
знаменитая "Пуля", то есть самая, пожалуй, стильная по тем временам
гостиница "Пулковская".

О Московском проспекте Андрей думал постоянно - удаленность от центра и
обилие мелких "мажоров", не сплоченных в организованные группы, делали "Мир"
и "Розу" очень заманчивыми. Но в то же время Буров знал, что "Пулю"
контролировала мощная, известная всему городу, легендарная группировка
Феоктистова, а связываться с Фекой девятнадцатилетнему оперотрядовцу было не
по зубам. Андрей прекрасно представлял себе, что это за фигура, и, в отличие
от своих довольно наивных товарищей по дружине, знал: стоит перейти ребятам
Феки дорогу - убьют и не поморщатся. Причем убьют, скорее всего, не сами -
просто наймут каких-нибудь гопников. В том, что эта команда мало чем
уступает западной мафии, о которой в Советском Союзе знали пока только
понаслышке, Буров не сомневался ни минуты.

В центре, конечно, имелись свои сложности: тот же Фека сотоварищи сиживал
и в "Севере", и в "Европе", - но здесь было проще. Милиция хорошо знала
университетских ребят, и в случае чего Андрею было куда бежать за подмогой,
да и в среде "бомбил-мажоров" имелись определенные связи.

Уже тогда Буров взял на вооружение простой прием, который впоследствии
стал общеупотребительным как среди бандитов, так и среди простых граждан.
Андрей хорошо знал, что с любым человеком можно договориться. А наручники,
отделение милиции, сапогами по почкам - это только в самом крайнем случае
либо же демонстрации ради, для остраст-ки, чтобы поучить особенно тупых и
нерадивых. Тех, кто еще не научился договариваться.

За полгода активной работы Андрей Буров крепчайшими узами коррупции
повязал всех своих подчиненных - бойцов оперотряда. В паутине, которую
Андрей раскинул по городу, помимо студентов-энтузиастов оказалось немало
профессионалов - несколько оперуполномоченных, десяток постовых
милиционеров, два-три участковых и даже начальник одного из отделений
милиции Куйбышевского района.

Суть операций Бурова была примитивна, но действенна. Он просто обкладывал
данью наиболее "надежных" знакомых ему фарцовщиков. Мелких и безопасных
обирал сам или отдавал на расправу своим же оперотрядовцам, а крупных
дельцов сдавал милиции, пользуясь информацией, которую поставляли ему
знакомые "бомбилы". Он наводил оперативников на квартиры, в которых
хранилось большое количество импортной радиоаппаратуры, тюки с джинсами и
прочими дефицитными тряпками, часы, жевательная резинка, пластинки, да и все
остальное, на чем делали свой маленький бизнес первые советские ласточки
свободной торговли.

Благодаря действиям удалого вожака комсомольской дружины среди
ленинградских фарцовщиков на некоторое время заметно убавилось количество
"кидков", обманов и задержек с выплатами долгов.

Нельзя сказать, что Буров старался угодить и вашим и нашим. Просто он не
хотел портить отношения с основной массой фарцовщиков и, как правило,
закладывал тех, кто нарушал неписаные, но очень жесткие правила подпольной
торговли и незаконных валютных операций.

Получив координаты и краткое описание проступка того или иного барыги,
фарцовщика или чистого валютчика, Андрей по своему усмотрению назначал ему
наказание. Например, провинившегося Андрей мог просто схватить на улице - с
пятью-шестью друзьями-комсомольцами и двумя милиционерами в форме сделать
это было совсем несложно, - а мог сообщить милиции адрес подпольного склада
дефицита; или же мог оставить склад в целости и сохранности, но подловить на
товарообмене с иностранцами, - шкала карательных действий была довольно
большой.

Таким образом, Буров отлично выполнял свою работу, получал неизменные
благодарности от начальства, как милицейского, так и университетского, и в
тоже время укреплял свой авторитет среди фарцовщиков, большинство которых
считали Андрея чуть ли не своим и легко платили привычную дань, не
подозревая, что через два десятка лет неупотребляемое еще на "Галере"
словечко "рэкет" войдет в повседневный обиход жителей бывшего СССР.

Шли годы. Андрей блестяще сдавал сессии, ездил в стройотряды. Учеба
подходила к концу. Перейдя на пятый курс, Буров понял, что возможности его
"оперативной" работы все-таки весьма ограничены. Он дошел до предела, за
которым начинались уже большие дела и находились большие люди. Такие,
которые не потели при виде комсомольцев с красными повязками и на просьбу
участкового предъявить документы отвечали легкой улыбкой. Впрочем, такие
просьбы возникали крайне редко. Люди эти занимали совсем другое положение, и
угрожать им было не просто опасно, а смертельно опасно.

Однажды поздним вечером, когда Буров, погруженный в мысли о развитии
своего бизнеса, возвращался домой, рядом с ним тихо притормозила серая
"Волга".

Андрей даже не заметил, как из остановившейся машины вышли двое мужчин и
мгновенно оказались рядом.

- Буров? Андрей Петрович?

- Да, - растерянно ответил он.

- Прошу в машину, - сказал тот, что стоял слева, слегка придерживая
Андрея под локоть.

У Бурова даже мысли не возникло попросить их представиться, предъявить
документы, как-то объяснить происходящее. Он послушно сделал несколько шагов
и следом за одним из конвоиров влез на заднее сиденье машины. Второго
мужчину Андрей смог разглядеть получше - лет сорока, с густыми усами,
короткой стрижкой и пристальным взглядом странно блестящих черных глаз.

Машина тронулась одновременно с хлопком дверцы.

- Ну что? - раздался голос с переднего сиденья. Андрей поднял глаза и
увидел, что рядом с шофером сидит еще один незнакомец - широкоплечий,
осанистый, постарше тех, что стискивали его справа и слева. - Как прикажете
с вами поступать, гражданин Буров?

- А что? - нелепо спросил Андрей. - Я...

- Ты понимаешь, с кем разговариваешь?

- Да...

"Гэбэшники, - подумал он. - Что им надо? Что они знают?.."

- Мы все про тебя знаем, - сказал тот, что сидел впереди, судя по всему,
телепат. Он не поворачивался, говорил тихо, но Буров слышал каждое его
слово. - Все. Так что советую не тратить наше и свое время.

- А что я...

- Вот сейчас и расскажешь, что да как.

Мужчина на переднем сиденье замолчал, а Буров начал коситься по сторонам,
пытаясь понять, куда его везут.

"На Литейный, как пить дать... В Большой Дом..."

Однако "Волга" пронеслась по Загородному до Пяти Углов, свернула на
Рубинштейна, чуть не доехав до Невского, свернула налево, попетляла во
дворах и встала.

Сидящий по правую руку от Андрея молча открыл дверцу и вышел. Тот, что
находился слева, подтолкнул Бурова локтем, и Андрей, все правильно поняв,
вылез на свет божий, точнее, во мрак питерской осенней ночи.

- Сюда, - сказал старший, тот, что сидел впереди.

Гэбэшников, включая водителя, было четверо. Это почему-то особенно не
понравилось Андрею. Слишком много для него одного. Или его считают такой уж
важной птицей, что явились арестовывать целой бригадой?

Андрея ввели в подъезд старого дома. Группа поднялась на второй этаж и,
миновав дверь обыкновенной квартиры, оказалась в начале длинного коридора,
освещенного лампами дневного света. Судя по всему, дом был перепланирован, и
вместо предполагаемой квартиры за неказистой дверью находилось огромное
учреждение - Буров увидел десятки дверей. Впрочем, возможно, дверей было не
так уж и много - просто страх, овладевший Андреем, увеличил их количество.