Чтение 35–й страницы книги ~Большая стрелка~

***

- Чувствую, продашь ты меня, кровный брат, - пьяно всхлипнул однажды
Хоша, когда руднянские гуляли в лечебном профилактории ликеро-водочного
комбината.

Им прислуживала обернутая в простыню Галка - в последнее время Хоша
перестал обращать на нее внимание, Художник - тоже, это ее злило, и она
повисла на дяде Леше. Впрочем, старого мента женщины интересовали
постольку-поскольку - он посвятил свою жизнь зеленому змию, и это было его
главной любовью, но к Галке относился снисходительно, добро, как к дочке.
Свою фирму по интимным услугам Галка держала в ежовых рукавицах и сделала из
нее достаточно прибыльное предприятие. Сегодня она притащила в профилакторий
своих лучших девиц, которые резали мясо и сервировали сейчас стол.

- Продашь, Художник, - повторил Хоша. - Но я тебя все равно люблю. Вот
такой я хороший парень.

- Хоша, я таких шуток не понимаю.

- Не понимаешь, - Хоша икнул. - Ты много чего не понимаешь... Ты вообще
стал непонятливым...

- Ладно. Это гнилой базар пошел, - Художник встал и стянул покрывало, -
Пока.

- Сядь...

- Я пошел...

- Сядь, я сказал! - Хоша кивнул Брюсу, и тот подался вперед.

Шайтан напрягся и подбросил вилку - он знал, что этот инструмент может
быть не хуже ножа.

- Ну, сел, - Художник устроился опять на лавку и завернулся в простыню.

- И не вставай, пока я не скажу. Когда я скажу, тогда можешь идти. А
когда не скажу... - Хоша икнул, посмотрел на помощника со вполне трезвой,
оформившейся ненавистью.

- В игры играем, да? - насмешливо посмотрел на него Художник. - Проспись,
Хоша. У нас завтра серьезная встреча. Или отменим? - Он опять встал.

- Сядь!

Художник, не оборачиваясь, вышел. Шайтан внимательно посмотрел на
присутствующих и вышел следом.

- Мальчики, ну зачем так, - начал было дядя Леша.

- А ты, старая шлюха, рот завари! - оборвал его резко Хоша.

Иногда на Хошу после таких выходок находило раскаяние, и он миг
извиниться. Но не в этот раз. На следующий день он смотрел на Художника
зверем. Однако проходившие в номере люкс гостиницы "Восход" переговоры с
заезжими из Подмосковья клиентами по водке, на которых Гринберг просил его
подстраховать, прошли успешно.

После переговоров Гринберг потащил Хошу и Художника в тихий, дорогой
испанский ресторан "Андалузия".

- С вами приятно работать, господа, - Гринберг потер руки, глядя на
заставленный деликатесами стол.

Он договорился по дешевке впаривать москвичам по три машины левой водки в
неделю. Упиралось в то, как договорятся крыши. В Московской области давно
основная часть торговли продуктами и спиртным подконтрольна преступным
группировкам. Крыши договорились.

- Можно было бы дела куда крепче завернуть. Мешает Палубов, - вздохнул
Гринберг. - Красный директор. Партбилет закопал на огороде, ждет, когда
власть сменится. Устарел он, как паровоз. Ох, устарел. С ним становится
трудно.

- Сильно трудно? - спросил Художник.

- Сильно. У него значительная часть акций. И авторитет. Но если директор
отбывает в мир иной, ситуация кардинально меняется.

- Короче, ты хочешь прибрать завод, - кивнул Художник.

- Не весь же...

- Ну и аппетиты у тебя, водочных дел мастер.

- Истина простая - чем лучше мне, тем лучше вам, - добродушно улыбнулся
Гринберг. - И наоборот.

- И ты для бодрости духа не прочь попьянствовать на поминках Палубова? -
кивнул Хоша с пониманием.

- Звучит грубовато, - поморщился Гринберг.

- Понятно... Условия? Что мы, двое, будем иметь с этого? И начался торг.
И торг, к удовлетворению обеих сторон, оказался удачным.

- Сегодня день конструктивных переговоров, - отметил довольно Гринберг. -
Хотелось бы решить проблему до ноября.

- Решим, - заверил Хоша.

Когда, собравшись на хате, использовавшейся для сходняков, руднянские
обсуждали план устранения директора ТОО "Эльбрус", Художник заметил:

- Надо аккуратно валить. Шуму будет много. Это не Боксер, а директор
крупного завода. Тут властные интересы.

- Да какая к хренам разница? - махнул рукой Хоша.

- Лучше вообще все оформить как несчастный случай. Шайтан, это возможно?
- обернулся Художник к своему приятелю.

- Очень трудно, - протянул Шайтан.

- Чего, страшно, Шайтан, да? - осклабился Брюс.

- А я отвык бояться. Ты бы дерьмо ложкой жрал там, где я побывал, -
скучающе, прозрачными глазами уставился на Брюса Шайтан.

- Ладно, хва, - поднял примирительно руку Художник. - Так как, Шайтан?

- При чем тут Шайтан? - вдруг раздраженно воскликнул Хоша. - Художник, ты
что тут поручения раздаешь? Художник только пожал плечами и замолчал.

- Брюс, ты что думаешь? - спросил Хоша. Тот пожал плечами и произнес
бесшабашно:

- А что тут думать? Чего мы, какого-то козла не завалим? Ха...

- Неделю вам. Двенадцать тысяч зелени.

- Они завалят не тело, а дело, - негромко произнес Художник.

- Вы одни здесь доки. А остальные так, фраера необученные, - со злостью
произнес Хоша. - Так?

- Да нет. Пускай работают, - пожал плечами Художник. - Они парни
реактивные.

- Гы, - ухмыльнулся Башня. Все произошло так, как и ожидал Художник.
Башня и Брюс не нашли ничего лучшего, как взять два автомата и четыре
магазина, прихватили с собой еще одного, такого же отвязного, как и они
сами, по кличке Стручок. И отправились чинить не праведный суд.

Было известно, что к престижному дому на улице Ворошилова утром
подъезжает серая "Шкода". Охранник поднимается наверх, спускается с
директором "Эльбруса" вниз. И последний едет на завод ударно трудиться и
заливать область водкой.

То утро ничем не отличалось от других таких же. Охранник, привычно
прикрывая Палубова, оглядываясь, вышел из подъезда. Тут и вырулила из-за
угла машина с веселыми киллерами.

Застрекотал автомат.

Шофер "Шкоды" вывалился из машины, схоронился за ней. Охранник, оттолкнув
Палубова, простреленный, рухнул на асфальт. А директор, не задетый пулями,
кинулся обратно в подъезд. Он успел распахнуть дверь, когда его настигли
пули. Стручок ринулся за ним добивать, тут водитель "Шкоды" из-за своей
машины и всадил в него пулю, после чего открыл по киллерам стрельбу.

Стручок сумел добежать до "жигуля", который они угнали только что, и
ввалился на сиденье. Башня рванул машину вперед, а Брюс высадил весь магазин
в отстреливающегося шофера, но так ни разу и не попал.

"Жигули" вырвались, как ошпаренный мул, со двора и, резко набирая
скорость, устремились по улице Ворошилова, сбив бабку с авоськами.

На миг повисла тишина. А потом подъезд огласил страшный вопль.
Пятнадцатилетняя дочка директора, распахнув дверь на звонок, увидела
свалившегося на пороге отца.

Брюс и Башня вернулись в полуразвалившийся домик на окраине города,
который снимала команда для разных деликатных дел, где их ждали Художник и
Хоша. Они притащили с собой находившегося в полубессознательном состоянии
Стручка, иногда разум у того прояснялся и он хрипел:

- Врача, братаны... Умираю... Плохо, больно... Пожалуйста.

- Так получилось, да... Случайность, - возбужденно бормотал Брюс.

- Случайность? - усмехнулся Художник.

- Ну... не всегда же получается... Охранники очень быстрые оказались, да.

Хоша зло посмотрел на него. Его тоже уже начинали доставать залеты этой
парочки.

- Хреново, - произнес он.

Тут на сотовый Художника позвонил Гринберг. Водочный заправила истошно
кричал, нисколько не стесняясь, зная, что сотовые телефоны не
прослушиваются.

- Он жив! Понимаешь, жив!

- Понимаю.

- И говорить начнет! У его палаты двое ментов!

- Ничего, решим проблему, - сказал Художник и отключил телефон. -
Гринберг в гневе.

- И чего? - спросил Хоша.

- Говорит, что директор жив.

Хоша повернулся к покрасневшему Брюсу:

- Ты говорил, что он мертв.

- Может, ранили.

- Бабки с вас снимаются, придурки! - воскликнул Хоша и ударил ладонью о
ладонь. - Что делать?

- Надо разузнать ситуацию, - сказал Художник. Он сел в машину и
отправился на разведку. К вечеру расклад был ясен.

- Два омоновца у палаты. Сам Палубов пока в сознание не пришел, - сообщил
он Хоше.

- Кто сказал?

- Клистер.

Клистер был своим человеком в горбольнице - один из врачей, кто оказывал