Чтение 35–й страницы книги ~Китайский переезд~

на купола Храма Христа Спасителя... Алмазы из ГОХРАНа -
российско-американской фирме "Фантом-AS" для продажи в США...

- И это я подписал? - лицо президента темнело и наливалось кровью, но
он листал документы дальше.

Спортивный фонд освободить от уплаты налогов на импорт и продажу в
России спиртных напитков... Девяносто семь процентов всей добычи якутских
алмазов - южноафриканской фирме "Бирс"... Российскую православную церковь
освободить от уплаты налогов на импорт и продажу в России сигарет...
Корпорацию "Североникель" освободить от уплаты налогов на экспорт цветных
металлов... Фирму "Юган" - от уплаты налогов на экспорт газа... Банк
"Престольный" назначить правительственным агентом по сбору налогов в
Сибири... Банк "Коммерческий" назначить правительственным агентом по сбору
налогов в южных регионах... "Бере-банк" назначить агентом по...

- И это я подпи...

Сорок миллиардов долларов, четверть национального бюджета страны,
составляют только его, личные налоговые освобождения. Шестьдесят процентов
налоговых средств в руках частных банков...

Президент посмотрел на стоявшего в стороне маршала Сос Кор Цннья.

- Иди сюда, - позвал президент.

Маршал не двигался.

- Лучше иди сюда, сука, - не повышая голоса, повторил президент.

Маршал, побледнев, сделал несколько шагов к его столу.

- Ближе, - приказал Ель Тзын.

Маршал сделал еще шаг.

- Ближе, я сказал.

Маршал подошел к нему совсем вплотную.

Президент своей крупной беспалой рукой взял его за галстук и с силой
навернул этот галстук себе на кулак - так, что разом покрасневшее лицо Сос
Кор Цннья оказалось на уровне его коленей.

- Сколько ты берешь за мою подпись, сука?.. Молчи, бля, пока я тебя не
убил!.. Значит, так... - Президент чуть ослабил удавку и повернулся к
министрам: - Сколько мы должны шахтерам?

- Три с половиной триллиона рублей, - поспешно сказал Я Син, министр
экономики.

- В долларах! - потребовал президент. - В триллионах не понимаю.

- Семьсот миллионов долларов, - объяснил Ли Ф Шин, финансовый гуру
президента.

- Так вот, - президент снова затянул галстук-удавку на шее уже
хрипящего Сос Кор Цннья. - Через три дня принесешь эти деньги. Или я тебя
удавлю вот этой рукой. Все! Пшел вон!

И - ногой отбросил от себя почти бездыханного маршала, тот мешком
рухнул на ковер президентского кабинета.

- Все свободны! - объявил президент министрам.

И в тот же вечер в телевизионном обращении к стране сказал:

- Дорогие россияне! Сограждане! Я изучил бюджет и нашел, где взять
деньги на погашение государственных задолженностей по зарплатам. Я даю вам
свое крепкое президентское слово, что через пять дней шахтеры получат
зарплаты, учителя начнут получать зарплаты и даже пенсионеры получат
пенсии...

Но шахтеры Сибири не верили ни одному его слову и плевали в экраны.

И учителя Поволжья не верили ему и крыли его пятиэтажным матом.

И пенсионеры не верили ему и на полуслове выключали телевизоры.

И даже дети рисовали на его портретах непотребные рисунки и писали
матерные частушки.

Но он собирался удивить их и впервые за пять лет своего президентства
выполнить свое крепкое слово.

- У вас багаж - больше тридцати кило! За каждое кило перевеса - процент
от стоимости билета! - сказала дежурная хабаровского аэропорта.

Александра захлопала глазами, соображая: билет от Хабаровска до Москвы
- миллион шестьсот тысяч рублей и, следовательно, за каждое "кило
перевеса" - сколько? Шестнадцать тысяч? Или сто шестьдесят?

- Но мы уже платили за багаж на Камчатке! - напомнила ей по-английски
двухсоткилограммовая Лэсли Голдман. За две недели поездок по стране и
ежедневных восьмичасовых интервью русских "фокус-групп" американцы
поразительно быстро научились улавливать смысл почти любой русской фразы.

- Здесь другая авиакомпания, - объяснила дежурная, когда Александра
сказала, что они уже платили за багаж в Петропавловске, а здесь, в
Хабаровске, у них просто пересадка. - У вас двадцать кило перевеса, триста
двадцать тысяч рублей. Будете платить или я вас снимаю с рейса?

- We'll pay! Плат-ить! - сказал Патрик Браун, спиной и локтями
сдерживая напор толпы пассажиров, скопившихся в хабаровском аэропорту за
пять дней нелетной погоды. В своих светлых надутых куртках и таких же
сапогах он и Лэсли Голдман выглядели заморскими пингвинами среди этой
толпы сибирских лесорубов, нефтяников, толкачей, челноков и старателей,
одетых в кожухи, меховые полушубки и китайские ватные куртки.

Александра нехотя отсчитала триста двадцать тысяч рублей, это были
последние командировочные деньги, и ей жаль было тратить их на перевозку
дурацких сувениров, которые американцы тащили с собой с Курильских
островов и Камчатки - огромные, как слоновьи уши, ракушки, сушеная морская
капуста и в бутылках из-под кока-колы - "живая вода" из Долины гейзеров.

- Может, хоть ракушки оставим? - спросила она у Лэсли.

- Ни за что! - сказал Браун.

И только после проверки паспортов, когда обнаружилось, что весь этот
багаж им придется самим тащить в самолет, американцы приуныли:

- Oh, God! Неужели тут нет грузчиков?

- В нашей стране еще нет слуг, мы только что из коммунизма! -
усмехнулась Александра и следом за остальными пассажирами волоком потащила
свою сумку по заледенелому летному полю к стоявшему вдали "Ту-154".

- Shit! - сказал Браун и последовал ее примеру.

- Fucking Siberia! - И Лэсли Голдман вытащила из своей сумки
килограммов десять ракушек и оставила их в снежном сугробе.

Пряча носы и уши от морозной сибирской метели, пассажиры наперегонки
спешили к самолету, тащили, отталкивая друг друга, по высокому трапу свои
чемоданы и сумки и спешно занимали места в самолете. Американцы, которые
за две недели усвоили уже и эту систему посадки в русские автобусы, поезда
и самолеты, запыхавшись и с выпученными глазами, плюхнулись на последние
свободные кресла - Лэсли Голдман и Браун в двенадцатом ряду, а Александра
напротив них и через ряд - в четырнадцатом. Только теперь, в самолете, они
почувствовали, как устали от этой поездки! Но слава Богу - все, они
провели сорок шесть интервью "фокус-групп" по всему Дальнему Востоку
России и побывали даже у пограничников на военных кораблях, которые до сих
пор носят имена коммунистических идолов - "Феликс Дзержинский" и "Сергей
Киров". Как объяснили им офицеры, всего два года назад пограничные войска
были элитой КГБ, и ни у кого из них нет охоты расставаться ни с этим
статусом, ни с этими "славными" названиями, ни с портретами Дзержинского,
которые висят во всех казармах, где они побывали.

После двухнедельного постоя в суровых сибирских гостиницах и бессонных
сражений с их клопами, злее которых только старые коммунистки без пенсии,
Александра, Лэсли и Патрик мечтали об одном - долететь до Москвы и влезть
под горячий душ в "Президент-отеле"...

Взревели двигатели за иллюминатором. Стюардесса понесла по проходу
блюдо с карамельками - этот милый обычай ясельного возраста авиации еще
тоже сохранился в России.

- Просьба пристегнуть привязные ремни и воздержаться от курения!

Только теперь пассажиры самолета решились оторваться от кресел,
вскочили и принялись снимать свои куртки, пальто, дубленки и меховые
полушубки, заталкивая их в верхние ящики и под сиденья. А раздевшись,
немедленно зашуршали сумками, вынимая из них пакеты и свертки с едой и
выпивкой. Словно только взлетев над землей, они могли без опаски поесть и
выпить. Молодой татарин на соседнем с Александрой сиденье постелил себе на
колени газету "Рыбак Камчатки" и стальными зубами впился в палку
твердокопченой колбасы. Соседи позади - дебелая златозубая блондинка в
укороченном платье и супружеская пара пожилых толстяков - разложили на
откидных столиках огурцы, свиное сало, сваренные вкрутую яйца, чесночную
колбасу и бутылку "Игристого". Компания геологов за ними тут же достала
пиво и карты. Лишь супружеская пара снобов в тринадцатом ряду, перед
Александрой, интеллигентно уткнулась в журнал "Иностранная литература".
Еще дальше, в двенадцатом, сосед Патрика - высокий лысый мужик, похожий на
русского комика Евстигнеева и американского артиста Кинсли, но с венчиком
редких волос за ушами - повернулся к Патрику и, хмельно улыбаясь, протянул
ему початую бутылку "Российской":

- За дружбу народов!

- Sorry, I'm not drinking, - отказался Патрик.

- Дринкин, дринкин! - настаивал лысый. - Пол Робсон! Дружба! Негр -
русский! Дружба! Дринкин!

При слове "негр" Патрик побледнел даже черной кожей своих пальцев,
вцепившихся в подлокотники кресла, а белки его глаз налились кровавыми
прожилками. Александра вскочила с места, шагнула к лысому, сказала
негромко, но с чувством: - Дядя, отдзынь от него! Враз! Понял? Лысый с
пару секунд смотрел ей в глаза, но потом сломался и в обход Александры
пошел со своей бутылкой к златозубой бабенке в пятнадцатом ряду, сразу за
рядом Александры. Но златозубая замахала на него руками с публичной
непосредственностью русской актрисы Гундаревой или американской телезвезды
Розанн:

- Садись! Садись! После!