сеть мелких "гусиных лапок" возле умело накрашенных глаз и вздохнула. Да,
тетке никак не меньше шестидесяти. Хотя милая Вика и хочет казаться
тридцатилетней. Впрочем, одевалась она как тинейджер. Обтягивающий розовый
свитерок, весьма коротенькая юбочка, из-под которой торчат две худые ноги в
черных колготках. Небось из-за варикоза не может носить чулки телесного
цвета.
отправилась в ванную.
свекровь Кати, приезжает всегда в начале ноября в Москву за нарядами, живет
почти месяц! Ну теперь мало никому не покажется, Хорошо Кате, сидит в своем
Кемерове и в ус не дует, а нам с этой грымзой общаться.
посторонним человеком постесняется.
руки!
кого-то постесняться.
монолог Виктории. Сначала она одарила всех подарками. Юле Досталась красная
кофточка-лапша, слегка застиранная и бесформенная.
качественная. Рукавчик только подверни, там небольшое пятнышко, и носи на
здоровье.
чистый продукт, настоящее наслаждение, не то что эти "Сникерсы" отравленные.
разводах. Ухмыльнувшись, он быстро поломал подарок на мелкие части и
предложил:
старую-престарую резиновую игрушку. Когда-то это был веселый, разноцветный
клоун, но сейчас яркие краски потускнели, а кое-где облупились, и "циркач"
глядел на мир одним глазом.
женщину бабушкой звать!
принялась шумно обнюхивать игрушку.
дорогая вещь, ей цены нет, покупали для сына в 1954 году. Ничего для ребенка
достать было нельзя, спекулянтка из Берлина привезла, десять рублей отдала.
Десять! Да не нынешних, а тех, настоящих, дореформенных, а ты, Кирилл,
собаке разрешаешь брать!
стенку уберу, на память. Раритет такой, игрушке-то почти пятьдесят лет!
могла сообразить, как выкрутиться. Наконец она буркнула:
шапку, сапоги, парочку костюмов, несколько юбок, брюки, кой-чего из
косметики и парфюмерии...
гостьи. Сначала вытащили палас.
раз приезжаю, можно запомнить и не селить в помещении с вонючей синтетикой
на полу.
Юля наглаживала постельное белье.
отвратительно, какие вы неряхи!
спокойствие. Потом понадобился ночник, стакан с водой, обязательно
минеральной, без газа. Такой в доме не нашлось, и пришлось Сережке около
полуночи нестись в ларек. Словом, успокоились поздно, а утром встали
невыспавшиеся и злые.
спала, очевидно, утомилась вчера или привыкла пробуждаться не раньше
одиннадцати. Я налила чашечку кофе и села у стола. Так, возьмем листок
бумаги и попробуем отделить котлеты от мух. Слишком много я узнала, но так и
не добралась до истины. И где только Костя мог спрятать бумаги? Небось
страшно ценная вещь, раз его из-за них убили. Может, они преспокойненько
лежат у Яны? Но этого сейчас не узнать. Только что милый девичий голос
сообщил, что больная Михайлова все еще находится в реанимации, и по тому,
как медсестра спешила завершить разговор, я поняла, что Яне, очевидно, стало
хуже.
сообщили, якобы ее смена с трех. Значит, все в порядке и никто не собирался
нападать на девушку. Собственно говоря, в руках у меня были только
тоненькие, словно паутинка, ниточки. Может быть, синие листочки Костя отдал
Славе? И еще интересно, что случилось на квартире у Лены Литвиновой,
костюмерши? Лев Валерьянович сообщил, будто ее ограбили, ох, неспроста это.
Вдруг она меня обманула и, расставшись с Костиком, осталась с ним, как,
впрочем, и остальные, в хороших отношениях. Может, документы все-таки у нее?
Конечно, я бегаю по кругу, но ничего другого не лезет в голову.
отбарабанил стандартный текст: "Вы позвонили в квартиру Катукова, сейчас
никто не может подойти к телефону, оставьте сообщение после гудка". Я
послушала шорох, треск, легкое попискивание и положила трубку. Подожду
вечера, а сейчас съезжу домой к Лене Литвиновой и попробую еще раз
"допросить" даму.
Город кончился, автобус выехал на Кольцевую дорогу и бодро покатил вперед.
Вдали чернел лес. Маршрутка резко взяла вправо и понеслась по шоссе. По обе
стороны асфальтовой ленты высились деревья. Внезапно ели расступились, и
впереди появился каскад блочных домов, унылый и малопривлекательный.
Противный ветер забирался под чересчур тонкое пальто, мне стало холодно и
неуютно, а подъезд, в котором жила Лена Литвинова, показался омерзительно
грязным. Шесть ступенек вели к пахнущим мочой лифтам, а когда кабина,
скрежеща и повизгивая, двинулась вверх, в ней погас свет.
было рот и осеклась. На пороге, в халате, стоял угрюмый охранник из театра
"Рампа", тот самый мужик, откровенно радовавшийся смерти Кости Катукова.
Валерьяновичу.
знаю, как следует показывать служебное удостоверение. Быстрым, словно
многократно отработанным движением я вытащила из сумочки красную книжечку,
на мгновение раскрыла ее перед носом бдительного гражданина и тут же
захлопнула, всем своим видом демонстрируя, что процедура знакомства
закончена.
и что это за история с кражей произошла в принадлежащей ей квартире. Кстати,
насколько я понимаю, вы имеете свою жилплощадь, так что же делаете тут?
небольшой прихожей, оклеенной весьма мрачными обоями, имитирующими кирпичную
кладку. - Лена не меняла фамилию, не хотела с документами возиться.
баночками, коробочками и кухонной утварью.
табуреточке, стоящей между окном и плитой. Интересно, для кого она
предназначена? Даже я с трудом уместилась в пространстве.
театр загодя, работы навалом: глажка, чистка, кое-где следует подшить
кружева, кое-где проверить пуговицы. А ведь еще есть шляпы, сапоги, ботинки.
Словом, уже в полдень Лена скачет с утюгом вокруг доски, а возвращается
совсем поздно. Весь день квартира стоит пустая. Но в то памятное утро на
диване осталась спать ее двоюродная сестра Женя, приехавшая из Брянска.
Поезд прибыл за полночь, Женя еле-еле успела на метро и от конечной станции
вынуждена была взять такси, маршрутки уже не ходили...
Громыко Ольга
Самойлова Елена
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Зыков Виталий
Шилова Юлия