Чтение 35–й страницы книги ~Продажные твари~

девочки. Тот, кто сделал первый ход, тут же делает второй. Иначе какой смысл
вступать в игру?

Наружники дежурили посменно. День кончался, а никаких сигналов не
поступало.

Наконец он не выдержал и сам позвонил наружнику, который только что
сменился.

- Почему молчишь?

- Так нечего сообщать! - весело ответил наружник, который в это время
уплетал шашлык в ресторане на набережной. Ахмеджанов слышал в телефоне, как
тот жует.

- Что они делали все это время? Давай подробно!

- Подробно? - усмехнулся в трубку наружник. - Пока я за ними наблюдал,
два раза кончил. В окошко смотрел, будто эротику по видаку! Только живьем.

- Хватит, - брезгливо поморщился Ахмеджанов - встречались они с
кем-нибудь? Говорили? Звонки были?

- Не-а, - наружник прижал сотовый телефон к уху плечом и вытер салфеткой
шашлычный жир, - я ж говорю, только трахаются, жрут, один раз на пляж вышли,
загорали, купались.

- Между собой о чем говорят?

- Да ни о чем. Он ей про детство рассказывает, про маму с папой, она ему
- тоже.

- Ели дома или ходили куда-нибудь?

- Костер в саду развели, картошку пекли.

- Значит, целый день никаких звонков?

- Нет. Все тихо. Ни с кем в контакт не вступали. Ни с единой живой душой.
Им никто не нужен, кроме друг друга.

- А не могли они тебя засечь?

- Да они никого вокруг в упор не видят, я ж сказал!

- Ладно, отдыхай, - Ахмеджанов захлопнул крышку телефона.

"И все-таки надо проверить, - подумал он, - проверить надо!"

***

Они сидели на маленьком пляже за домом. Вокруг - ни души. Огромное
густо-оранжевое солнце Уже коснулось краем спокойного светлого моря. В
сумерках, перед темнотой, краски стали четкими и насыщенными. Дневная
ослепительная жара плавила очертания предметов, а сейчас глаза отдыхали от
яркого света. Можно даже на солнце смотреть спокойно, не щурясь. Оно все
глубже уходило в море, по воде тянулась яркая ровная дорожка. Ближе к берегу
она медленно распадалась на длинные оранжевые лоскутья.

- Неужели они и в окно спальни подсматривали? - шепотом спросила Маша.

- Не думаю, - улыбнулся Вадим, - хотя... Знаешь, я уже привык, что
постоянно следят, но сегодня как-то уж особенно явно.

- Странное это ощущение, когда за тобой следят. Я все время чувствовала
затылком. Как ты думаешь, это я такая чувствительная или они не особенно
прятались?

- Ты просто знала, что должны следить. Поэтому чувствовала. А они
работают вполне профессионально.

- А сейчас?

- Тоже. В кустах, за оградой или из окошка соседнего дома. Сейчас нас
видят, но не слышат.

- Уже приятно, - вздохнула Маша, - хотя бы не слышат. Как ты думаешь,
завтра будет то же самое?

- Вряд ли. У них не хватит людей, чтобы вот так следить несколько дней
подряд.

Неподалеку раздались сигналы машины. Длинный гудок, потом два коротких.

- "Газик" мой прибыл, - заметил доктор.

- А почему не позвонили, не предупредили? - тревожно спросила Маша.

- Так я же телефон в доме оставил. Вот, предупреждают. Ну что он
разгуделся? - поморщился доктор. - Ладно, пошли.

Они нехотя встали и направились к дому.

- Там не может быть никакой ловушки? - спросила Маша шепотом.

- Вряд ли. Он бы так не гудел, не предупреждал. К "газику", ждавшему у
ворот, они подошли вместе. Маша вежливо поздоровалась с молодым черноусым
шофером. Он приветливо улыбнулся в ответ и сказал доктору по-абхазски:

- Двух раненых привезли.

Доктор повторил эту фразу по-русски для Маши и добавил:

- Не волнуйся, ложись спать.

Прощаясь, Маша поцеловала Вадима и неожиданно для себя тихонько
перекрестила его, когда он садился в "газик".

Оставшись одна, она плотно задернула все шторы и взяла в руки кассету,
которая отличалась от десятка других кассет лишь тем, что на торце не было
никакой бумажки с надписью. Вытащив из кассетной коробки квадрат бумаги с
пустыми разлинованными наклейками, она написала: Э. Рязанов. "Жестокий
романс" - первое, что пришло в голову, аккуратно отделила клейкую полоску с
надписью, прижала ее к торцу кассеты и поставила коробочку назад, на полку.

Потом она приняла душ, приготовила себе чай, улеглась на диван в гостиной
и включила видеомагнитофон - она давно хотела пересмотреть нашумевший боевик
Марка Гордона "Скорость".

Когда лихой полицейский Джек Тревен в исполнении Кевина Ривса вскочил в
заминированный автобус на полном ходу, в двери бесшумно повернулась отмычка
и два кавказца вошли в дом.

Маша не успела опомниться, а глаза ей уже завязали черным платком и
чья-то грубая рука зажала рот. Отчаянно брыкавшуюся Машу понесли в машину,
стоявшую у ворот. Один из кавказцев на секунду вернулся в дом, выключил
телевизор и видик, погасил свет, захлопнул дверь.

Маша быстро поняла, что брыкаться и сопротивляться бесполезно.

- Будешь орать, - сообщил ей незнакомый голос с акцентом, - придется
заклеивать тебе рот. Будешь хорошей девочкой, не обидим.

- А можно узнать, куда вы меня везете? - решилась спросить Маша.

- В гости, - ответили ей, усмехнувшись.

То, что ее увезли сразу и не стали обыскивать дом, казалось хорошим
признаком. Но сначала они выманили Вадима, сказали, будто там раненые. Очень
все это странно. Сегодня за ними следили целый день, вероятно, ждали, что
Вадим войдет в контакт с кем-нибудь. Проверяли. А это что? Продолжение
проверки?

Машина долго ехала по горной дороге. Маша чувствовала кривые зигзаги и
ухабы, но ничего не видела. В босые ноги впивались мелкие острые камушки,
усыпавшие пол под сиденьем. Машу раздражало, что на ней ничего нет, кроме
трусиков и длинной, до колен, белой футболки.

"Хорошо, что они не вытащили меня прямо из душа, - подумала она. -
Господи, кончится все это когда-нибудь?!"

- Дайте мне, пожалуйста, сигарету, - попросила она тихо.

Тут же ей в рот сунули бумажную трубочку фильтра. Щелкнула зажигалка.
Было странно прикуривать в полной темноте.

Наконец машина остановилась. Машу ввели в какое-то помещение, она ощутила
под ногами гладкий деревянный пол. Повязку сняли с глаз. В лицо ударил
ярчайший электрический свет, и на миг Маше показалось, будто она ослепла.
Она почувствовала, что на нее в упор глядит несколько пар глаз, и, чуть
привыкнув к яркому свету, разглядела четыре темных мужских силуэта в глубине
комнаты.

- Ну? - спросил один из мужчин, повернув голову к сидевшему рядом.

- Не она, - твердо ответили ему, - та была выше почти на голову, старше
лет на пять-шесть, рыжая, стриженая, а у этой волосы длинные, темные, глаза
карие. Она совсем соплячка, не больше восемнадцати, к тому же тощая, ни
груди, ни бедер. Та - красотка экстра-класса, а эта - заморыш какой-то. С
этой шеф и разговаривать не стал бы.

- Пусть пройдется, - сказал тот, в котором Маша, уже привыкшая к яркому
свету, узнала телохранителя Иванова.

Она узнала троих из четырех. Главный здесь, несомненно, Ахмеджанов:
тяжелый горбатый нос, маленькие, глубоко посаженные глаза под нависшими
бровями, бритая голова в круглой войлочной шапочке. Именно это лицо
показывали в "Новостях" по телевизору. Рядом с чеченцем сидели охранник
офиса и телохранитель Иванова. Четвертого, очень худого бровастого,
бородатого кавказца, Маша видела впервые.

- Пройдись, девочка, - сказал Ахмеджанов.

Вжав голову в плечи, сутулясь и волоча ноги. Маша сделала несколько
шагов.

- Нет, вообще ничего похожего! - усмехнулся телохранитель.

Незаметная дверь за спинами сидевших открылась, из нее вывалился
смертельно-бледный, в вишневой пижаме, с взлохмаченным белым пухом на лысине
Вячеслав Иванов. Взглянув на Машу мутными совершенно безумными глазами, он
заорал:

- Это она! Она! Я узнал тебя, сука! Ты мне подкинула кассету! Кто тебя
прислал? Говори!

- Заткнись, падаль, - спокойно произнес Ахмеджанов.

Но Иванов продолжал орать высоким петушиным фальцетом, а через минуту
вырвался из рук державшего его худого бородатого кавказца, кинулся на Машу и
вцепился холодными мокрыми пальцами ей в горло.

- Мразь! - услышала она голос Ахмеджанова и почувствовала, что
задыхается. Раздался негромкий хлопок. Руки Иванова вдруг ослабели, что-то
темное, теплое брызнуло ей в лицо. Иванов стал падать, увлекая за собой Машу
всей тяжестью своего короткого рыхлого тела.

На этот раз раненые оказались не тяжелыми, у одного сквозное ранение
голени, у другого пуля прошла по касательной у предплечья. С этим вообще
можно обойтись местным наркозом. Правда, у раненного в голень доктор
обнаружил признаки начинавшейся гангрены, но процесс не успел зайти далеко.

Перед тем, как положить на операционный стол, пришлось сбрить обоим
волосы на головах и бороды - раненые кишели вшами. Фельдшер обнаружил у них
обоих еще и чесотку.