его глаза, пробегающие по строчкам заявления Мердока.
такие вещи. Заявление подлинное и должно появиться сегодня в "Брэд энд
баттер". Одновременно надо опубликовать его и нам. Свяжитесь срочно с
редакцией "Сити ньюс" и продиктуйте текст стенографистке. Номер, наверно,
уже печатается, но вы сумеете втиснуть Мердока в оставшуюся часть тиража.
Не стойте с открытым ртом, Уэнделл, не теряйте времени.
засыпаю в сидячем положении и просыпаюсь, когда он появляется снова.
всплескивает руками. - Боже мой, вы больны?
словах передать события этой ночи? Начинаю с похищения Минни и письма,
отправившего Стила в больницу. Уэнделл вдруг перебивает:
свою распустил и сам продиктовал это заявление в свою газету. Сразу понял,
что проиграл.
придется признаться и в письме к Стилу, и в похищении девушки с целью
шантажа сенатора - есть свидетели. А это - политическая смерть Мердока.
Нет, заявление он опровергать не станет. Оно даже создает ему ореол
политической честности и принципиальности. Входной билет в сенат на
будущих выборах. Полицию он вызовет только для того, чтобы опознать
раненых. Скажет, что во время его отсутствия на дом было произведено
нападение. Сотрудники Бойля, конечно, узнают в задержанных патентованных
уголовников и церемониться с ними не будут. А Мердок начнет снова тасовать
карты. Не вышло с реставраторами - выйдет с церковниками. Я, кстати, это и
посоветовал. Денег ему не занимать. У него их немногим меньше, чем у вас,
мистер Уэнделл, и во всяком случае больше, чем у Стила.
рассказать правду. Просто я человек другого века, привыкший к другому
ритму. Мой мир имеет опыт разгрома Гитлера и Муссолини, пережил крах
диктатуры "черных полковников" в Греции, победу социалистической
демократии в Португалии и - надеюсь, недолговечный - взлет фашистской
контрреволюции в Чили. Я знаю больше и вижу дальше, чем политики здешнего
общества, и лучше их понимаю законы его исторического развития. Но сказать
об этом Уэнделлу я не могу.
23. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Сильвервилль. Плывут мимо сосновые рощи, глинистые обрывы, рыбацкие хижины
над ними и лодки, вытащенные на песчаные отмели. В голубой чаще неба за
поворотом Реки уже виднеется пыльная дымка.
упоминаем. Пожалуй, она нам обоим казалась чем-то неправдоподобным,
далеким от действительности - как виденное где-то в кино или на
телеэкране. Теперь же Мартин, выплюнув докуренную сигарку за борт,
неожиданно спрашивает:
"Жюн" я понял: Мердок не будет сопротивляться. Потому-то он и отправил по
домам Тони и Крука, а Слима послал сопровождать девушку.
меньше, чем в Городе.
его я оставил в гостинице. Вообще никому, кроме Стила, неизвестно о нашем
отъезде.
завтрак. В баре нам соорудили яичницу и подогрели кофе.
проснулся.
шепнул кто-то на ухо.
была.
Домой.
то место, где мы с тобой "приземлились" у океана, близ песчаных дюн.
Помнишь?
поедем?
Вудвилле, а "Гек Финн" отплывает в полночь.
можем заказать в отеле.
номер уплачено, ничего с собой не возьмем.
прошло, не больше.
любит чудес. Фотоснимки сочтут инсценировкой, газеты - подделкой, а всю
нашу историю - мистификацией. Еще к психам угодишь, если будешь
настаивать.
здесь, хотя мне порой и кажется, что я уже привык и к скрипучим фиакрам, и
к бальзаковскому "Омону", и к имбирному пиву в сенатском баре. Но жить в
прошлом не хочется: обогнали мы этот мир на столетие.
журналисты мотались по избирательным участкам, пресс-конференциям и
митингам в парках. Уэнделл, как мне сказали, уехал на биржу, а Стила я
нашел в курительной. Он сидел в кресле, один в пустой комнате, курил
сигару и пил содовую воду мелкими глотками: его мучила послеобеденная
изжога. Сенатор выглядел бодрее, чем в больнице, и глаза смотрели не
отчужденно.
больше, чем кто-либо и когда-либо в жизни. Мне стыдно смотреть вам в
глаза, но я бы отдал ему все мои голоса, чтобы спасти Минни. Я - трусливый
старик, ничтожество. Если бы не вы... - Стил отпустил мои плечи и сел,
прикрыв лицо сморщенной рукой. - Как вы победили его, Ано?
Эриксон Стивен
Ильин Андрей
Мурич Виктор
Шидловский Дмитрий
Круз Андрей
Суворов Виктор