Чтение 35–й страницы книги ~Боги слепнут~

- Ладно-ладно, я знаю - ты благороден, Элий. С тобой можно даже играть в
морру в темноте. Но меня тошнит от твоего благородства. А тебя самого не
тошнит? Ведь мы с тобой схожи. А? Нас обоих оттрахали. Что ты чувствовал, когда
полз под ярмом? Когда тебя хлестали. плетью?

Он не удивился ее словам: обида зачастую переплавляется в яд. .

- Тебя радует мое унижение? Но этой радостью ты унижаешь только себя.

- Пустые слова. На твоем теле скоро не останется живого места от ран, а ты
болтаешь о пустяках, Элий.

- Я - гладиатор, Роксана. Я не болтаю, а дерусь.

- За что?

- За победу.

- Пока что ты мало похож на победителя.

- Мы вернули себе свободу.

- А сколько мы потеряли? Ты уверен, что молоденькая женушка терпеливо ждет
тебя в Риме и не пустила к себе в постель какого-нибудь красавца-гвардейца?
Если ты уверен в чьей-то верности, то ты точно свихнулся. Но несмотря на то,
что с мозгами у тебя явно не в порядке, ты мне нравишься, Элий. А я нравлюсь
тебе?

- Нравишься, - честно признался Элий. - Ты похожа на Марцию.

- Только и всего? Я на кого-то похожа? Только поэтому? - Она неестественно
расхохоталась. - Ну спасибо, утешил. Век не забуду. - Она задохнулась, будто на
мгновение разучилась дышать, потом вновь расхохоталась.

- Что будешь делать дальше? - Элий, казалось, не замечал ни обидных слов,
ни истерического хохота.

- Как что? Вернусь в Рим, найду хорошее местечко. Или буду писать на пару
с Гнеем библион. Гней - про то, как таскал ведра с дерьмом. Я - про то, как за
ночь ублажала по десять мужиков. - Табачная палочка догорела почти до самого
мундштука, и Роксана едва не обожгла губы. - Ты злишься на меня, да? Как
Неофрон? Считаешь - я виновата?

- Нет. Ты служила императору. Не твоя вина, что он обратил твою
преданность во зло.

- Глупец мог бы спрятаться за эту формулировку. Но не я. Я знаю, что
виновата. Должна была понять, какова игра. И кто с кем против кого. Но не
поняла. В том и виновата. И ты понимаешь это, и Квинт понимает. Потому и
сторонится меня. Глупость - тоже вина. Мне надо было встать на твою сторону. Мы
бы отстояли Нисибис. Ты бы стал императором. А я... Я бы на пару с Гнеем
написала библион. Он бы про то, как мы обороняли стены. А я бы про то, как
трахалась с мужиками. Как видишь, разницы почти никакой. Во втором варианте
немножко поменьше дерьма, побольше патриотизма.

Было решено, что авиатор Корд улетит вместе с Элием, а остальные будут
выбираться из пустыни в фургоне. Квинт потом отыщет Элия. Договорились
встретиться в Танаисе. Намеренно был выбран город за пределами Империи.
Известие, что Цезарь жив (пусть и бывший Цезарь), всколыхнет Империю. Следовало
пока держать это в тайне. Преторианцы клялись молчать. То, что они спаслись,
еще не означало, что спасся и он. В Риме считали, что Цезарь погиб до падения
Нисибиса. Актеры-самоучки Рутилий и Кассий Лентул неплохо сыграли свою краткую
пьесу под названием "Гибель Цезаря", а Элий бессознательно (в смысле самом
прямом) им подыграл. Руфин выступил с армией наконец. Но времени не хватило...
Финал, как в любой жизненной пьесе, наступил слишком рано, и представление
кончилось провалом.

Квинт передал Элию сто золотых монет. Еще сотня была у авиатора Корда на
случай, если каким-то образом они разойдутся. Этих денег должно было хватить,
чтобы добраться до края света. Элия обрядили арабом - в белую тунику с длинными
рукавами, поверх накинули коричневую аббу, седые волосы полностью скрыл белый
платок, стянутый двумя шнурами. Корд оделся точно так же. Элий попрощался со
всеми. Его охрана возвращалась в Рим, сам же он отправлялся в добровольное
изгнание. Квинт был сам не свой. Он то повторял Элию краткие наставления, то
замолкал на полуслове и смотрел на Роксану. Но едва она делала шаг навстречу,
как Квинт отворачивался и уходил. В фургоне в присутствии трех десятков
свидетелей вряд ли им удастся объясниться.

Элий не знал, может ли он вмешаться. Но все же спросил фрументария:

- Не хочешь с ней переговорить?

- Не хочу, - спешно ответил тот.

- Почему?

- Боюсь. Не хочу ничего больше знать.

Мотор в авиетке Корда захрипел. Стрелка альтиметра дернулась и
стремительно завертелась. Машина заваливалась на бок. Застывшие волны белого
песка неслись навстречу. Элий изо всей силы вцепился в подлокотники кресла.
Желудок подпрыгнул и очутился в горле. Мерзкую пустоту в животе хотелось чем-то
немедленно заткнуть.

Винт еще трепыхался, еще молотил воздух, как тонущий в реке неумелый
пловец. Неожиданно мотор закашлял и вновь заработал, верченье лопастей слилось
в дрожащий круг. Самолет выровнялся у самой земли, протянул еще сотню футов и
зарылся в песок. Элия выкинуло из кабины.

Он не пострадал, лишь на мгновение потерял сознание. Когда очнулся, то все
было по-прежнему: зарывшийся в песок самолет и лежащий рядом Корд.

Элий ползком добрался до авиатора. Корд не двигался. Элий плеснул ему в
лицо из фляги. Авиатор дернулся, приоткрыл глаза, даже сделал попытку
приподняться, но тут же повалился обратно на песок.

- Что с самолетом? - спросил Корд.

- Лежит, - отвечал Элий лаконично.

- Нам крышка.

Корд взял у Элия из рук флягу, сделал глоток.

- Попробуем починить? - предложил Элий.

- Попробуем, конечно... - согласился Корд и стал выбираться из песка.

Элий смотрел, как оранжевые струйки медленно стекали вниз. Песок... быть
может, это последнее, что они увидят в своей жизни. Корд поднялся, обошел
самолет. Элий отвернулся, понимая, что присутствует при осмотре смертельно
больного.

В футе от его ноги мирно свернулась огромная желтая змея. Элий никогда не
думал, что в пустыне водятся змеи таких размеров. Уж скорее в джунглях Новой
Атлантиды можно обнаружить подобную тварь. Весила она никак не меньше человека.
Змея смотрела на римлянина желтыми прозрачными глазами. Элий не испугался, ибо
узнал змею. В своих снах (или бреду) он разговаривал с нею. Может быть, это
бывший гений? Может, это гений пустыни?

- Приветствую тебя, гений, - сказал Элий.

- Привет,- отвечала змея (или змей).- Только я не гений. Называй меня
Шидурху-хаган. Я твой союзник.

- В первый раз слышу о таком, - признался Элий.

- Иногда мы не знаем друзей по именам. Но все равно я решил тебе помочь.

Элий провел ладонью по лицу и прикрыл глаза. Может быть, этот змей ему
только кажется? Привиделся от жары и жажды и...

Элий открыл глаза. Рядом с ним сидел юноша со скуластым смуглым лицом. С
его азиатскими чертами странно контрастировали золотистые волосы, цветом
точь-в-точь как песок пустыни.

Подошел Корд, отирая ветошью перепачканные руки.

- Самолет не восстановить, - признался он. На Шидурху-хагана он не обратил
внимания - как будто тот с самого начала был в их авиетке и потерпел вместе с
ними аварию. Или Корд считал, что в пустыне так же легко прийти в гости, как и
в Риме?

- Здесь недалеко есть колодец,- сказал Шидурху-хаган. - Могу проводить.
Элий посмотрел на Корда.

- Мне-то что, - авиатор пожал плечами. - Пусть ведет куда хочет. Моя птица
больше не полетит.

- Идти лучше вечером, - сказал их новый знакомый.- Сейчас слишком жарко.
Отдыхайте. Нам понадобятся силы. До железной дороги далеко.

Корд не возражал, он забрался под самолет и улегся в его тени. Элий,
мельком глянув на авиатора, заметил, что тот не спит, а трогает пальцами
изуродованный корпус.

- Ты построишь другой самолет, когда доберемся до Танаиса, - сказал Элий.

- Это первый, - признался Корд. - С первым никто не сравнится. Никогда.

Элий закрыл глаза и попытался заснуть. Странно, жажда его почти не мучила.
В мыслях он уже пересек пустыню и был где-то далеко, шел по неведомой дороге
среди зелени, и на желтый песок дорожки падали восхитительные фиолетовые тени.
Гроздья зеленого недозрелого винограда свешивались к лицу. А навстречу ему шла
Летиция и вела за руку малыша... Элий проснулся.

Солнце уже клонилось к западу. Пора было трогаться в путь. Элий знал, что
не умрет. Его спутники могут погибнуть. А сам он выживет. Для него одного
прилетит с далекого севера туча и прольется обильным дождем. Что за желание
загадал для него Юний Вер? Что такое он должен исполнить на земле, чтобы
заслужить смерть? Может быть, он будет жить вечно? Может, он станет подобен
богам? Но ведь он будет стареть. В сто лет он превратится в развалину. Все,
кого он любил, умрут. А он будет жить, жить, жить.

- Да, жить вечно - это почти что проклятие, - подтвердил Шидурху-хаган.

- Я заговорил вслух? Белокурый азиат покачал головой.

- Нет. Но я слышу тебя. Если хочешь скрыть от меня мысли, не думай так
явственно, будто разговариваешь сам с собою. Ясность мысли - не всегда
достоинство.

- Ты чародей?

- Ну, вроде того.

- Почему ты решил мне помочь?

- У нас общий враг. Чингисхан.

- Этого достаточно, чтобы стать друзьями?

- Вполне.

Они достали из самолета вещи - фляги с водой, сумки с провизией, надели
заплечные мешки, замотали белыми тряпками лица. Из металлических тяг разбитой
авиетки сделали тонкие трости - на случай, если кто-то попадет в зыбучие пески,
за такую трость можно вытянуть неудачника. Шидурху-хаган вместо того, чтобы
подняться, распластался на песке, вытянулся и вновь превратился в змею. Когда
совсем стемнело, на спине его начал светиться зеленоватый узор. Он полз вперед,