Чтение 35–й страницы книги ~Старый год~

Она была права - теперь все носят записки. Куда ни поглядишь, кто-нибудь
записку несет.

Но я не стал перебивать женщину.

- А как он выглядел? - спросила Дашенька, хотя Дашеньку это не должно было
касаться.

- Как он выглядел? Да как все теперь выглядят. Плащ такой длинный, почти
до земли - косая сажень в плечах, только плечи ватные.

Евдокия засмеялась, и, пока она не повеселилась вволю, пришлось покорно
ждать.

- И в шляпе! Представляешь себе, в черной шляпе!

- А лицо какое?

- Какое лицо? Лицо с усами. С черными усами, как у Гитлера, только
длиннее.

- Азербайджанец?

- Нет, не черный, наш. Может, украинец. И хакает. Она и сама хакала
по-южному, но за собой, видно, не замечала.

- Ну какие-нибудь приметы у того человека были? Может, шрам или одного
глаза не хватало?

Дашенька засмеялась. Хотя чего тут смешного?

- Глаза на месте, шрамов нет, только зубы золотые - резцы с обеих сторон,
наверное, не москвич, москвичи золотых зубов спереди не ставят, правда?

- Молодой?

- Молодой, молодой, только если ты, девушка, думаешь, что это и есть
Люськин хахаль, то ошибаешься. И по той причине, что он как будто приказ
выполнял. Только что расписку у меня не потребовал.

- А где эта записка? - спросила Дашенька. - Ее можно увидеть?

- Где записка? А Бог ее знает где... Куда-то сунула, на что мне ее
держать?

- А что было в записке?

- А тебе зачем знать? - спохватилась Евдокия. - Тебе-то какое дело до
чужих записок?

- Ну вы же понимаете, - обиделась Дашенька. - Мне надо знать, когда Люся
вернется. В понедельник контрольная по литературе, ее же могут стипендии
лишить!

- Какая еще стипендия! - возмутилась Евдокия. - Тут большими деньгами
пахнет. И, ох, боюсь я...

Наконец-то она произнесла нормальные слова.

И тогда плюхнулась на Люськин диванчик и заревела.

- И не нужны мне ихние деньги! Неужели мне непонятно? Это деньги откупные?
Они у меня ее купить хотят! Может, и в живых ее нету!

Откуда-то из-за пазухи Евдокия вытащила пачку долларов - толстую пачку,
стала размахивать ею, но так, чтобы я их не перехватил.

- Я к окну потом подбежала - он в машину садится!

- В "мерседес"? - заинтересовалась Дашенька.

- Какой еще "мерседес", бери выше - джип "широкий"! Я сразу сообразил, что
имелся в виду "джип-чероки". Великорусскому языку и "чероки" по плечу.

Больше мне ничего не удалось узнать. Но, по крайней мере, есть джип, есть
портрет одного из членов этой компании.

- На словах он ничего не передавал? - спросил я.

- На словах? Конечно же, конечно! Я спросила, как она себя чувствует -
ведь я мать, а не дерьмо собачье!

Дашенька наклонила голову, чтобы не улыбнуться этому трагическому
сравнению.

- Я спросила, а он говорит: "Как сыр в масле, мамаша!" - так и сказал. И
ушел. Я еще вслед спросила, далеко ли она от Москвы? А он не оборачиваясь так
хмыкнул и говорит: "А вы с чего решили?" Вот и все.

- Ну, я пошла, - сказала Дашенька. - Я вам позвоню в понедельник, узнаю,
придет ли она на контрольную.

- Да что ты с этой контрольной привязалась! - рассердилась Евдокия,
провожая гостью.

Теперь можно было ехать в ГАИ.

Подполковнику уже позвонили.

Я прошел к нему в кабинет в скучном доме на Садовом кольце. У него лежала
на столе распечатка из компьютера.

- Вам ведь человеческая информация нужна? - спросил подполковник.

У него был вид взяточника и пройдохи. Это ничего не означало. С другой
внешностью в ГАИ выживают лишь жулики.

- Да, расскажите, что вам известно.

- Вот именно. Когда нужно - бегут ко мне, Сергей Сергеич, помогите! А как
фельетоны писать, то я выгляжу черт знает каким вымогателем.

Может, он думает, что я из газеты? Я не стал спорить - у Калерии и нашего
института свои линии связи со всеми, кто может пригодиться.

- Синий "мерседес" с номером, который вы мне частично передали,
зарегистрирован на имя Малкина. Вениамина Малкина. Это вам что-нибудь говорит?

- Он однофамилец певца?

- Это и есть певец, так называемый тяжелый рок. Знаешь? Вот подрастут у
тебя детишки, тогда узнаешь, что такое тяжелый рок. Ты женат?

- Нет еще.

- Пропускаешь золотое время, портишь желудок на котлетах.

- Этот "мерседес" принадлежит певцу Малкину?

- Ах, Веня, Веня, Венечка? Слышал такую песенку - в передаче "Белый
попугай" изображали? Он запевал. Любимец молодежи.

- А где живет Малкин?

- Где живет, я не знаю, а вот где прописан - это пожалуйста. Я знаю, что
твоя контора глубоко копает. Давно в конторе?

- Второй год, - признался я.

- А платят пристойно?

- Платят недостойно Мы же в системе Академии наук.

- Зачем вас туда приписали? Только оскорбляют людей. А я думаю, куда бы
рвануть отсюда.

Он подвинул мне по столу еще один листочек.

- Спасибо, - сказал я. - У меня к вам один маленький вопрос. Вы уж
простите, что я отнимаю ваше время.

- Отнимай, для этого мы тут и посажены.

- У этого Малкина еще машины есть?

- Ну какая у Сергея Сергеевича голова! - радостно сообщил о себе
подполковник. - Неужели, думаю, он не спросит о других тачках? Есть у него
тачка, записана на директора группы "Форд-чероки", черного цвета. Держи все
данные. И адрес этого директора. - Он закурил. - Тебе не предлагаю, я противник
курения. Пускай старики вымирают. А ты живи.

- Спасибо. Постараюсь.

- Если туда пойдешь, учти, нужна осторожность. У него крутые ребята
дежурят. После прошлогодней истории.

- А что за история?

- Не притворяйся, лейтенант, - сказал подполковник и отпустил меня
барственным движением руки. Он не сомневался, что нам все известно о певце
Малкине.

У двери меня догнало его напутствие:

- Береги себя, сынок. И привет передавай Лукьянычу.

Ну вот, теперь я должен еще знать, кто такой Лукьяныч...

В институт я заходить не стал. Перекусил в пиццерии, дорого и невкусно.

У меня был московский адрес и даже телефон Малкина. Если певец имеет
отношение к исчезновению Люси, то, скорее всего, ее скрывают на даче. Дача у
него, конечно, есть, но я у гаишника о ней не спросил, да он мог и не знать.

Я позвонил Малкину из автомата.

Никто не подошел.

Тогда я поехал к нему домой.

Это был добротный сталинский дом на проспекте Мира, в котором поселились
богатые люди. Перед подъездом высилась груда строительного мусора - в какой-то
квартире шел ремонт: она превращалась из коммунального жилья в покои настоящего
банкира.

На мое счастье, синий "мерседес" с нужными номерами мирно стоял в зеленом
дворе - вход, конечно, со двора.

Я поднялся на лифте на третий этаж. Позвонил. Никто не открыл.

Я спустился во двор, чтобы подумать на досуге.

И тут во двор въехал джип "широкий".

Ах, как правильно сделала очкастая Дашенька, что заглянула к тетке
Евдокии! Теперь она знает о джипе и не пропустит его.

Из джипа медленно вылез мелкий человек в огромном блестящем черном плаще,
какие носили во время войны эсэсовские офицеры. На глаза была надвинута черная
шляпа с широкими полями. По виду его можно было предположить, что в Москве
хлещет дождь. На самом деле был мирный солнечный весенний день.

Кем бы я ни притворился, есть опасность получить от него пулю. Он пуглив,
вооружен и потому опасен.

И все же у меня оставался шанс. Дашенька. Дашенька - растяпа куда более
безобидная, чем пионер Вася.

Так как у меня была только секунда, чтобы все придумать, я тут же
перехватил осторожный взгляд человека в плаще. А он увидел полную девицу в
очках, в длинном мешковатом пальто с блокнотом в руке.

Дашенька взмахнула блокнотом, как знаменем, и издали воззвала к человеку в
черном плаще:

- Вы Шлягер, я вас знаю! Вы с Малкиным работаете! У меня к вам просьба! Вы
меня слышите?

Я был прав, человек в черном плаще оценил Дашеньку как безопасное
препятствие.

- Какой я тебе Шлягер, - прошипел он, надвигая еще ниже шляпу.

- Я собираю автографы! - Теперь уже можно было без риска для жизни
семенить рядом с тем человеком. - Пожалуйста, я вас умоляю! Ну что вы хотите, я
все для вас сделаю. Только пускай автограф будет "Дарье Сулимовой". Вы
запомнили? "Дарье Сулимовой, которая готова для вас на все!"