хозяин привел еще одну тройку, сам сел править. Вторая тройка оказалась
под началом молодого, но такого же неразговорчивого парня; как понял
Арцеулов, - племянника хозяина. В результате разместились с комфортом -
профессор составил компанию своим молодым коллегам, а Арцеулов оказался в
одних санях с полковником.
полковник, замерзшее болото, - сани свернули на ровную, хотя и весьма
извилистую дорогу. Арцеулов удивился было, откуда в комариных топях
взялась дорога, но Лебедев пояснил, что это замерзшая река со странным
названием Китой. Им предстояло проехать по ее заледенелой поверхности
почти до самых истоков, а затем свернуть к верховьям другой реки, на этот
раз со знакомым, но таким непривычным в этих местах именем Ока.
оказался крайне неразговорчивым спутником и почти всю дорогу молчал.
Арцеулов еще понял бы, если полковник использовал это время по фронтовому
- отдав дань Морфею, - но Лебедев и не пытался заснуть. Он молчал,
сосредоточенно глядя на дорогу, время от времени его губы сжимались в
тонкую полоску, и Ростислав догадывался, что мысли его спутника далеки от
веселья. Молчание скрашивалось лишь заунывной песней, которую время от
времени принимался напевать возчик.
война обошла стороной. Хозяева ни о чем их не спрашивали, лишь каждый раз
напоминали, что ездить в этих местах стало небезопасно по вине серых
разбойников. Во второй деревне предупреждали особо настойчиво, и Арцеулов
настоял на том, чтобы оружие было у всех под рукой. Волков - обыкновенных
волков - Ростислав почему-то не боялся. Это было совсем не страшно по
сравнению с тем, что приходилось видеть как на фронте, так и в Иркутске.
покрыты подступившим с далеких предгорий лиственничным лесом, холмы
уступили место высоким сопкам, на вершинах которых среди светлой зелени
лиственниц густо темнели кедровые рощи.
поинтересовался, где полковник изучал авиационную премудрость. Лебедев
оживился и стал рассказывать, как еще до войны он, вместе с несколькими
другими молодыми юнкерами, был направлен по личному приказу великого князя
Александра Михайловича во Францию к знаменитому авиатору Блерио. Затем
полковнику - тогда еще поручику, - пришлось самому учить будущих летчиков
в Качинской, а затем Гатчинской воздушных школах. Правда, о том, что было
после Лебедев отмалчивался. Он лишь кратко упомянул, что с 14-го года был
направлен на испытания новой техники. На фронт, по его словам, полковник
приезжал лишь однажды - знакомил молодых летчиков с премудростями нового
бомбардировщика "Илья Муромец". Арцеулов не стал расспрашивать,
догадываясь, что в свое время ему доведется все узнать...
детстве научил брат. Остальные - четверо дружинников, - заметно отставали.
Время от времени Степе приходилось останавливаться, поджидая товарищей.
Теперь их было на одного меньше - молодой черемховец, имени которого
Косухин даже не знал, в первый же день подвернул ногу, спускаясь с
невысокого холма, и его пришлось отправить назад. Степа спешил - по его
расчетам у них оставалось три дня, чтобы выйти наперерез убегавшим
белякам.
действительно пытаются достичь Сайхена, им придется ехать по руслу
замерзшего Китоя. Иной дороги для саней здесь нет. Правда, Лебедев и его
группа могли попытаться пройти на лыжах, но Степа вспоминал девушку и
хилого интеллигента в очках - нет, таким не пройти тайгой. Если Косухин не
ошибался, и недобитая контра все-таки ехала на санях, то в этом случае
надо успеть достичь памятного еще по осенним боям места, где речка со
знакомым названием Ока ныряет в неглубокое ущелье. Там негде разминуться,
и беглецы неизбежно должны будут наткнуться на засаду. Степа помнил, что
там стоит пустой дом - не то охотничий, не то просто брошенный хозяевами.
Именно в нем обычно останавливались путники, и Косухин считал, что лучшего
места для встречи не найти. Место называлось как-то странно, но как - он
не мог вспомнить.
приходилось прямо на снегу, согреваясь глотком спирта, конфискованного у
иркутской буржуазии. Правда, один из бойцов заявил, что умеет разжигать
костры даже на снегу, но в первую же ночь из этого ничего не вышло.
Пришлось мерзнуть, и второй день они встретили уже без прежнего оптимизма.
Степа, слушая, как за его спиной товарищи начинают ворчать, в конце концов
плюнул и решил, что вторую ночь можно будет поспать в небольшой охотничьей
избушке, которую он запомнил по одному из рейдов. Правда, это было не
совсем по пути. Надо было пройти лишний десяток километров, но ни Косухин,
ни его маленький отряд, не возражали против лишнего часа пути ради
возможности заночевать под крышей.
а уже начинало смеркаться - все смертельно устали, дико хотелось спать, и
уже как-то не думалось об опасности. Но все же Степа сплоховал, хотя и не
сунулся "дуриком" к избе.
дому и, вернувшись, доложил, что ничего опасного нет. Правда, было видно,
что парню не до рекогносцировки, да и тон не оставлял сомнений, что изучал
он обстановку лишь кое-как, "вприглядку". Вот тут бы Степе и
насторожиться, но он устал, ужасно хотелось под крышу, в тепло, да и
глухие места не обещали особой опасности. И Косухин махнул рукой, разрешая
идти на ночлег.
что-нибудь придумать - хотя бы упасть прямо в глубокий сухой снег и и
послать вперед двоих под прикрытием трех стволов. Но в снег падать не
хотелось, изба казалась такой близкой, доступной и мирной, и Степа так
ничего и не решил.
первым, открыл дверь, прямо ему в грудь ударил выстрел, и тут же из двух
окон по Степиному отряду началась бешеная пальба - били в упор, не жалея
патронов.
полушубок на боку, и Косухина спасло лишь то, что он мгновенно упал,
перекатившись под самую стену, в мертвую зону. Правда, карабин он все-таки
не выронил, но падая, зачерпнул стволом снег, и оружие стало полностью
бесполезным, - при первом же выстреле ствол разорвет.
лихорадочно рвал с пояса гранату. Краем глаза он видел, что один
черемховец неподвижно лежит у крыльца, еще один упал - живой или нет,
непонятно, - чуть дальше, и отстреливаются только двое, которые залегли в
снегу, посылая пулю за пулей в ответ на выстрелы из дома.
же понял, что лыжа, которую он не успел сбросить с ноги - вторая
освободилась сразу, - мешает сдвинуться в сторону. Тихо ругаясь, Косухин
начал отстегивать непослушное крепление. Заледенелый металл не поддавался.
Между тем краем уха Степа слышал, как замолкла одна из винтовок - теперь
только один черемховец отвечал врагу.
совсем близко - протяни руку и достанешь - сорвал чеку и, выждав две
секунды, стиснул зубы и зашвырнул гранату в дом.
избе кто-то кричал, затем вновь ударил выстрел - правда, один и какой-то
неуверенный. Косухин бросил последнюю гранату. Деревянные стены дрогнули,
из окна плеснул черный дым, а затем все стихло.
и оглянулся. То, что он увидел, оказалось даже хуже, чем он думал. Трое
его ребят были мертвы. Двоих пули буквально изрешетили, в третьего попала
одна, зато прямо в лоб. Живым оставался лишь Вася Шутов, давний, еще с
сентября знакомый, который прибыл в Иркутск из Читы. Вася был жив, он даже
бодро встал, весь в снегу, но даже сквозь снег проступала темная кровь.
Пули, как поняла Степа, попали парню куда-то в бок. Косухин вынул
револьвер и осторожно вошел в дом, хотя и понимал, что после двух гранат
уцелеть там можно только чудом.
офицерских полушубках с золотыми погонами. Очевидно, офицеры уходили через
перевал, чтобы перейти долину Китоя и добраться до недалекой монгольской
границы.
- на большее сил уже не было. В доме оказались дрова, и Косухин, наскоро
растопив печку, принялся осматривать раны своего последнего бойца. Бинты у
него были, да и задело парня легко - навылет, но Степа почти сразу понял,
что Шутов дальше идти не сможет.
горевшей печурки, а сам сел на рассохшуюся лавку и стал размышлять.
раненым Вася без труда туда доберется, но дальше Косухину придется идти
одному. На миг мелькнула мысль вернуться самому, но Степа обозвал себя
трусом, решив об этом даже не думать. В случившемся виноват он один - в
этом Косухин был уверен твердо. Он отвечал за отряд, отвечал за операцию,
и теперь оставалось самому расхлебывать эту горькую кашу.
перехода. Правда, требовалось спешить, и следующую ночевку придется делать
прямо посреди леса. Можно сделать крюк, свернув в знакомую деревню, где
жили мрачные кержаки-старообрядцы. Степа был там в октябре, и встречали