рассказать. Это случилось почти год назад. Поздно вечером я
возвращалась от подруги. Та еще предлагала вызвать такси, но я
отказалась. Погода была прекрасная, хотелось прогуляться пешком.
До сих пор себя кляну за дурость.
с физическим усилием.
двое. Типичные подонки. Пытались со мной заговорить, но я молча
прошла мимо. Тогда они сзади схватили меня за волосы. Зажали
рот... - она перевела дыхание, ее пальцы скрючились в моей
ладони. - Месакун, они меня изнасиловали.
я дал, чтобы эти двое встретились на моем пути.
капель мягко шелестели в ночи. Янта скрипнула зубами. Осторожно
я разглаживал ее окостенелый от напряжения кулачок.
было, это прошло. А мы здесь.
ее успокоить. Янта содрогнулась всем телом.
укусила одного за руку. Тогда он сдавил мне пальцами щеки,
раздвинул челюсти и, понимаешь... своим вонючим... я... я
задыхалась...
непоправимым прошлым, пронзительное сострадание, злоба на этот
уродливый паскудный мир, все перемешалось и разом навалилось
неподъемным грузом. Хотелось стрелять, бешено орать, на худой
конец разбить кулак о стенку. Но я сдержался. Лежал и поглаживал
ее взмокшую от пота ладонь.
да, я бешеная и грязная, но я люблю тебя. Я скажу тебе правду, я
думала, что никогда никому признаюсь, а тебя обманывать просто
не могу. Месакун, когда меня насиловал второй, это было дико
грязно, хотя мне уже стало все равно, и вдруг этот скот пробил
меня насквозь, понимаешь, мерзкое неслыханное наслаждение, на
секунду я сошла с ума, они накачали меня своей слизью и еще
заставили саму кончить, впервые в жизни, господи, Месакун, какая
грязь, прости меня, прости, я люблю тебя...
окончательно дошло, какие мороки истязают Янту, откуда взялись
ее навязчивые странности. Отдышавшись, она утерлась простыней,
повернулась на бок лицом ко мне, заговорила почти спокойно.
духу. Попросила дядюшку, он достал мне револьвер. Возил в
лесочек, учил стрелять. Я всегда ношу его с собой. Я хотела бы
встретить их еще раз, - и после затяжной паузы она с тревогой
спросила. - О чем ты думаешь?
забудется. Успокойся.
тебя. После этого я вообще ни с кем не могла. Ты первый,
понимаешь? - она крепко обхватила меня, приникла всем своим
молодым, гибким, драгоценным телом. - Ты меня расколдовал.
Оказалось, я могу иначе, я же думала...
сильный. И еще ты настоящий. Неужели ты меня действительно
любишь?
сразу осекся и добавил. - Больше не будем об этом, хорошо? Пусть
это умрет.
ведь мне поможешь? Месакун, милый... Даже не верится, что ты
такой. Не понимаю, как ты выжил до сих пор. Таких, как ты, этот
мир просто убивает. Это как закон отбора. До чего же я
счастлива, что тебя не убили.
поселимся в самой прекрасной долине. У нас будет лучший в мире
дом и на сотню стир никого в округе. Хочешь?
она. - Даже не верится. Но мы ведь укроемся от него, правда?
Горы нас уберегут. Будем вместе, вдвоем, какое счастье...
Месакун, расскажи, какие они, горы.
сдавила громадная, небывалая нежность. Вполголоса я стал
рассказывать. О вечных снегах на горделивых пиках, о глетчерах и
лавинах, о цветущих лугах на плоскогорьях, о ручьях со снеговой
водой, о пронзительном воздухе, которым невозможно надышаться
досыта. О том, как властно обнимает и входит в грудь могучий
простор, вытесняя мельтешню и сумятицу, которую по недоразумению
принято считать жизнью. Как взамен обретаешь ясность и покой,
как открываются ничем не замутненные, глубинные корни
собственного естества, в которых чутко дремлет Бог. Я
рассказывал и заново открывал для себя все это. Со внезапной
горечью понял, что мое прошлое оказалось бегством,
отступничеством. Теперь предстояло возвращение. Сам Бог напрочь
спалил то, что я считал своей судьбой, и великодушно предлагал
получить по страховому полису. Умолкнув, чтобы собраться с
бесчисленными неотступными мыслями, я заметил, что Янта уснула.
одинок, отныне в моей жизни есть, что терять. Янта верно
говорила об этом мире, который прицельно выбивает лучших из
людей. Сам я, без сомнения, уцелел потому, что во мне слишком
много всякой дрянной мути. Но еще этот мир имеет обыкновение
нагло отбирать у человека все, чем он начинает дорожить. Во мне
исподволь шевельнулся недостойный страх перед новой потерей,
новой мукой. Но выбора не было, пустота еще страшнее.
и я погрузился в сон.
вибрирующей боли в груди. Старые раны, будь они трижды неладны.
Впрочем, на сей раз еще терпимо, прежде бывало и круче. Еще меня
донимала жажда, но уж это вообще пустяк.
выбрался из постели, натянул брюки и спустился вниз, стараясь,
чтобы ступеньки как можно меньше скрипели.
и положив ногу на ногу, сидел не существующий в природе человек,
которого я еще вчера всерьез собирался брать в плен.
сидящий в окровавленной ванне труп Лигуна с распиленным пустым
черепом. Еще сероглазый парень, назвавшийся сестренкой Лигуна.
Голубой полуфургон "Хаши".
улице Ветеранов, белобрысый Амахад Чажнур.
После нашего знакомства, когда мне достался необыкновенный
пистолет, а Чажнуру шишка на затылке, само собой разумелось, что
парень будет землю носом рыть, стараясь меня разыскать и
поквитаться. Но чтоб он заявился с утра пораньше в дом, где я
считал себя в полной безопасности, преспокойно меня
подкарауливал, развалившись в кресле, и еще мило улыбался,
словно любящий папочка сопливому имениннику, вот уж это
переварить было мудрено.
А Чажнур, хотя при нем вроде не было букета и гостевого
кремового пирога, навряд ли пришел меня проведать с голыми
руками.
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Сапковский Анджей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Никитин Юрий