во многих книгах много печали... Ты ешь, ешь! Я сперва
стеснялся, что у кого-то изо рта кусок выхватил, а потом...
тяжелого, ноздри затрепетали, как занавеска на ветру.
его смотрели поверх головы витязя, губы двигались медленно,
волхв думал о другом, -- или сухарь... А у кого откормленный
орехами гусь, у того это не последний гусь...
Он уже готовился ложиться спать натощак, как и положено,
говорят, странствующим волхвам. Теперь видно, как они
странствуют...
отсутствующими, а на лбу собрались морщинки, словно пробовал
припомнить, не исчезало ли с его княжеского стола вот так же во
время пира что-нибудь особенное.
тянули к нему тонкие руки, жалобные женские голоса звенели и
после того, постепенно истаиваясь, как он обнаружил себя у
догоревшего костра. Над лесом медленно поднимался холодный
зябкий рассвет. Рядом скорчилась гигантская фигура, но едва
Олег шелохнулся, человек мгновенно разогнулся, сел.
встречал в родной деревне, а по-следний раз видел... когда он
расстался с бедным дударем?
от оранжевых язычков огня. Крупные багровые угли светились
изнутри, там что-то бегало, исчезало, появлялось, выстреливало
короткими острыми, как у молодой змеи, язычками.
ночь без сна, но голос прозвучал так, словно разговор не
прерывался:
складки у губ стали тверже.
чему-то научить.
важнее загасить... или воздержаться от огня. Но это, как я
вижу, слишком сложно для тебя. Зато для меня еще сложнее. Я
тоже хочу много и сразу... Ладно, седлай своего коня... Хотя не
понимаю, зачем этот с четырьмя ногами? Мы пешком.
белоснежного красавца. Тот, неловко переступая спутанными
ногами, передвигался вдоль зеленого кустарника, срывал листья,
хрустел, косил в их сторону удивленным коричневым глазом.
тебе коня? Какая разница, где мыслить? К тому же на коне
мыслить труднее, а значит -- мелкие проскочат, а крупную мыслю
заметишь. Да и когда сильно трясет, в голове все бултыхается,
мысли перемешиваются.
все так же лизал багровые угли, Колоксаю почудилось, что, не
будь здесь этого дерева, все равно горело бы точно так же, но
волхв чем-то опечален, явно мысли попадаются не те, огорчение
мудреца понятно, ему тоже иногда попадали в силки не
черно-бурые лисицы, а ежи, а то и вовсе жабы.
натощак...
похожее на брань рассерженного тюринца с примесью слов куявца,
но на смятую траву посыпались жареные гуси, рухнул поросенок на
вертеле, падали градом мелкие запеченные в тесте птички, мудрец
снова забыл в благородной задумчивости про скатерть, воздух
наполнился сбивающими с ног могучими запахами жареного мяса,
птицы, острых трав и таких горьких кореньев, что даже сытого
заставляют жадно хватать все новые блюда...
десяток жареных гусей, подобревший Олег разрешил белоснежного
красавца вести в поводу, а сразу за лесом в маленькой деревушке
купили еще лошадку. Колоксай приободрился, оба верховые, к тому
же лошадка оказалась резвой, неслась вскачь, и хотя белоснежный
жеребец успевал без труда, Колоксай косился на мудреца с
растущим уважением: умеет выбирать коней, а сколько его
воеводам всобачивали негодных, хилых, а то и вовсе надутых,
дабы выглядели толстыми и сытыми!
уже забыл, как понял Колоксай, о скудной, по мерке волхвов,
утренней трапезе, для которой в рассеянности снес с
пиршественного стола какого-то заморского владыки все подряд и
перебросил в дикую чащу, тем более не помнил о пещере с
сокровищами, что отыскал в руинах древнего города и с небрежной
щедростью, что заставила бы другого владыку удавиться от
зависти, подарил, даже не глядя, незнакомым людям...
Он ощутил себя странно умиротворенным, губы раздвинула
глупо-счастливая улыбка. Перехватив взгляд волхва, объяснил:
болотах вязли, в горах замерзали... и ничего, им не наскучило!
то и вовсе не глины, а дерева. Или металла.
Немногословные поселяне везли мешки с зерном. Корзины с
яблоками, рыбу в бочках и лоханях, везли битую птицу. Когда
ехали мимо леса, там слышались частые удары топоров. Верхушки
деревьев то одна, то другая вздрагивали, медленно валились
набок, доносился треск сучьев.
вытаскивали из леса огромный ствол вековой сосны.
ставят попроще...
царство быстро пойдет прахом.
даже у хмурого Олега посветлело на душе. Новенький, словно
игрушечный, он блистал стенами теремов и городских стен из
свежеошкуренных бревен, крыши словно из чистого злата, покрытые
ровными, любовно подогнанными плашками из гонты, даже отсюда
видны затейливые коньки на крышах, изукрашенные ставни,
наличники. Даже сараи и конюшни поставлены так, словно человек
не раз еще возвращался к ним, что-то подделывал, украшал,
поправлял, превращая простой хлев в место для посиделок.
подъедешь.
коров Олег еще не встречал. Вымя каждой почти волочилось по
земле, а дальше берег был белым от гусиного стада, шумного, но
по-барски ленивого, разнеженного. Немногие еще плавали, другие
же степенно выбирались на берег, гоготали и топали в сторону
городских врат.
повернуть на дорожку, что вела в град, но властная рука хозяина
направила мимо.
Шилова Юлия
Маккарти Кормак
Орловский Гай Юлий
Никитин Юрий
Свержин Владимир
Шилова Юлия