закрой! Нашла время выть!
чесавший здоровой рукой волосатую грудь, - ты скажи ей, чтоб не выла почем
зря, и по ночам чтоб не бегала куда ни попадя!.. Ей дите доносить надо, да
ходить как положено, а если ты ей не скажешь, черт старый, так я ей сам
скажу, только меня она не слушает...
Бредун вернулся, а вы все о своем...
взгляд Инги, он широко развел руками и отвесил шутовской поклон до самой
земли.
дома, пользующегося дурной славой.
сам Бредун окутался дымкой, как луна в туманную ночь, и...
Бредуном - тощим фигляром в темным прошлым, смутным настоящим и несомненно
светлым будущим.
протяжно. - Бродим, значит... но не так, как молодое вино, а так, как я...
Она поняла, что без этого странного человека - как он себя назвал,
Неприкаянный, что ли? - что без него Инге не попасть туда, где за
сизо-черным туманом находятся Анджей и Таля, и Бакс, которому было плохо
ЗДЕСЬ, и поэтому Инге наверняка будет плохо ТАМ, но хуже уже не будет,
потому что дальше просто некуда...
кома в желудке боятся вмешательства Бредуна в происходящее - словно он на
их глазах создавал смерч, способный закружить всех в неумолимой ревущей
воронке и разметать в разные стороны, изломав судьбы и жизни.
Говорить будем. Ох, много говорить будем, много и долго...
удивительно похожим на того мальчишку, который испуганно глядел на
сцепившихся деда и упыря Велько, и на силуэт Бредуна в дверях - силуэт
страха и надежды.
огородилась, судьбу запрягла и живыми людьми свои страницы пишет. Сама
себя прочитать хочет. Вот они, сказки ваши темные, ведьмачьи,
верь-не-верь, а забывать не стоит. Забудешь - сами напомнят.
какой нож имеет в виду Бредун.
клин - клинком. Последние слова не показались Инге удивительными или
неуместными.
ножа - и ей внезапно показалось, что она держится за чью-то руку.
добротная, "бабушкина", с точки зрения Инги, мебель; ореховый буфет, в
недрах которого позвякивало великое множество скляночек; пучки высохших
трав под потолком, никелированная полуторная кровать с прогнувшейся
сеткой, в углу икона с хмурым святым, смахивающий одновременно на хозяина
дома и на разбойника с большой дороги (или это была не икона?.. так вроде
лампадка горит...), и, наконец, огромный, на века сколоченный стол, за
которым они и сидели...
поправился без тени смущения, - вернее, это все, что рассказал мне ваш
приятель Бакс. Знаю-то я поболе того, только ни к чему оно сейчас, знание
мое...
горбатым носом.
очередь.
чего-нибудь...
восторга Талька, молчали над бутылкой красного сумрачные Анджей с Баксом,
ехал поезд туда, ехал поезд обратно, выл лейтенантов Ральф, развевалась
белая рубашка Иоганны, рукоять ножа прилипала к руке, и лес расступался
перед бегущей женщиной...
Вилиссы, отдавшей Дар свой неведомо кому; только не застал Черчек ни тела
жены своей, ни глаз ее опустевших, а застал лишь могилку свежую да грубый
крест над ней, а остальное потомственный ведун душой учуял; снова входили
на хутор трое чужаков, и снова холодел старик, видя во взгляде пришлого
пацана в летней маечке - видя тот отсвет, что много лет видел во взгляде
той, которая звалась Вилиссой Черчековой, а в иных кругах - Пфальцской
Вилой; вновь говорил мальчишка слова, Даром подсказанные, и отворачивался
старый Черчек, не заметив хищного прищура Серого Йориса из дикого волчьего
клана...
Вожака, мешаясь с заветным ароматом первача на знойных летних травах;
вновь малец проклинал отпрянувшего Йориса, услыхавшего страшный голос
умершей старухи-хозяйки, и нож сам раскрывался в руке, и вылетал из руки,
когда приземистый бородач-горожанин ревел зверем - тем зверем, на которого
даже всей стаей не ходят, да только поздно понял это сдуревший перед
полнолунием лохматый Йорис...
да посмотрела на Ингу, рядом с которой нож и лежал. Вот и все.
но попробую.
миг просветлело, показалась на нем строка, дорожка неведомых знаков,
похожих на птичьи следы на песке; показалась - и исчезла.
удивлением заметила, что голос его резко изменился. Низкий стал голос,
глухой, рокочущий; будто и не Бредуна, а кого-то другого, только что
вошедшего...
Корнев Павел
Василенко Иван
Акунин Борис
Афанасьев Роман
Никитин Юрий
Громыко Ольга