Фриц, застегивая куртку. - Сломал ему руку, вот здесь... Пришлось
отправить в больницу.
всего взялся за пятую, которая начала выходить совсем недавно, недели за
две до наступления "тьмы египетской". Газетка эта была маленькая, всего на
двух полосах, - не газета, собственно, а листок, - и выпускала этот листок
партия Радикального возрождения, выделившаяся из левого крыла партии
радикалов. Листок "Под знаменем Радикального возрождения" был ядовитый,
агрессивный, злобный, но люди, издававшие его, были всегда великолепно
информированы и, как правило, очень хорошо знали, что происходит в Городе
вообще и в правительстве в частности.
погрузили город во тьму, но мы не дремлем!"; "Радикальное возрождение -
единственная действенная мера против коррупции"; "А все-таки, мэр, куда
делось зерно с городских складов?"; "Плечом к плечу - вперед! Встреча
Фридриха Гейгера с вождями крестьянской партии"; "Мнение рабочих
сталелитейного: скупщиков зерна - на фонарь!"; "Так держать, Фриц! Мы с
тобой! Митинг домашних хозяек-эрвисток"; "Снова павианы?". Карикатура:
задастый мэр, восседая на куче зерна, - надо понимать, того самого,
которое исчезло с городских складов, - раздает оружие мрачным личностям
уголовного вида. Подпись: "А ну-ка, объясните им, ребятки, куда девалось
зерно!"
столько денег на штрафы? Господи, до чего все надоело! Он встал, подошел к
окну, выглянул. В жирной сырой тьме, еле подсвеченной уличными фонарями,
грохотали телеги, слышался сиплый мат, надсадный прокуренный кашель, время
от времени звонко ржали лошади. Второй день в окутанный мраком город
съезжались фермеры.
досадливо отмахнулся:
Вернется, тогда и отдадите...
вернулся к столу, закурил. Голова трещала, во рту было мерзко. И вообще
все было мерзко, темно, слякотно. Тьма египетская... Откуда-то издалека
донеслись выстрелы - слабое потрескивание, словно ломали сухие сучья.
Андрей снова поморщился и взял "Эксперимент" - правительственную газету на
шестнадцати полосах.
ВИДИТ ВСЕ!
поводу солнечных явлений.
консультанта муниципалитета к последней речи Фридриха Гейгера.
оружия.
мастер-электрик Теодор У.Питерс.
собрания общества покровительства животным.
крестьянской партии.
по бессветному выращиванию растений.
благотворительный концерт знаменитого комика...
Все это казалось нереальным. Реальной была тьма, двенадцатый день стоявшая
над городом, реальностью были очереди перед хлебными магазинами,
реальностью был этот зловещий стук расхлябанных колес под окнами,
вспыхивающие в темноте красные огоньки цигарок, глухое металлическое
позвякивание под брезентом в деревенских колымагах. Реальностью была
стрельба, хотя до сих пор никто толком не знал, кто стреляет и в кого... И
самой скверной реальностью было тупое похмельное гудение в бедной голове и
огромный шершавый язык, который не помещался во рту и который хотелось
выплюнуть. Портвейн с сырцом - с ума сошли, и больше ничего! Ей-то что,
валяется себе под одеялом, отсыпается, а ты тут пропадай... Скорее бы все
это разваливалось уже к чертовой матери, что ли... Надоело небо коптить, и
шли бы они в глубокую задницу со своими экспериментами, наставниками,
эрвистами, мэрами, фермерами, зерном этим вонючим... Тоже мне,
экспериментаторы великие - солнечного света обеспечить не могут. А сегодня
еще в тюрьму идти, тащить Изе передачу... Сколько ему еще сидеть осталось?
Четыре месяца... Нет, шесть. Сука Фриц, его бы энергию да на мирные цели!
Вот ведь не унывает человек. Все ему в жилу. Из прокуратуры выперли -
партию создал, планы какие-то строит, борьба с коррупцией, да здравствует
возрождение, с мэром вот сцепился... А хорошо бы сейчас пойти в мэрию,
взять господина мэра за седой благородный загривок, ахнуть мордой об стол:
"Где хлеб, зараза? Почему солнце не горит?" и под жопу - ногой, ногой,
ногой...
стремительный, и сразу видно, что в ярости - глаза щелками, мелкие зубы
оскалены, смоляная шевелюра дыбом. Андрей мысленно застонал. Опять сейчас
потащит с кем-нибудь воевать, подумал он с тоской.
исполосованных красным карандашом.
поцапался, что ли? - Он взял гранки и уставился в них, ничего не понимая,
да и не видя ничего, кроме красных линий и загогулин.
Передовицу нельзя - слишком острая. Комментарий к выступлению мэра нельзя
- слишком вызывающ. Интервью с фермерами нельзя - больной вопрос,
несвоевременно... Я так работать не могу, Андрей, воля твоя. Ты должен
что-то сделать. Они убивают газету, эти сволочи!
разобраться...
черепа. Он закрыл глаза и тихонько застонал.
посетителей и нервно закуривая. - Ты стонешь, я стенаю, а стонать должна
эта сволочь, а не мы с тобой...
пятнах, - загнанно дыша, ввалился в комнату и уже с порога пронзительно
закричал:
редактор, не мальчишка! Я - государственный служащий! Я здесь не для
собственного удовольствия сижу! Я похабную ругань от ваших подчиненных
выслушивать не намерен! И чтобы обзывались!..
Кэнси, сверкая глазами, как змея. - Вы саботажник, а не государственный
служащий!
Потом он вдруг сказал очень спокойно и даже торжественно:
ладонью по столу и сказал:
Паприкаки.
глядя, вытащил из кармана большой клетчатый носовой платок и принялся
вытирать потную шею, щеки, затылок, кадык.
подборку из десяти писем...
Паприкаки.
- И все - вот такого содержания, если не хлеще!..
по столу. - Дайте говорить мне! А если вам неугодно, выйдите оба в коридор
и препирайтесь там... Так вот, господин Паприкаки, наша подборка основана