Чтение 35–й страницы книги ~Жизнь~

Три месяца она не покидала своей спальни и до того побледнела и осла-
бела, что все уже потеряли надежду на ее выздоровление. Но мало-помалу
она стала оживать. Папенька и тетя Лизон поселились в Тополях и не отхо-
дили от нее. После перенесенного потрясения у нее осталась болезненная
нервозность; от малейшего шума она теряла сознание и впадала в долгий
обморок по самым незначительным причинам.

Ни разу не спросила она подробностей о смерти Жюльена. Не все ли ей
было равно? Она и так знала достаточно. Все, кроме нее, считали, что
произошел несчастный случай. Она же хранила в душе мучительную тайну
адюльтера и неожиданного зловещего появления графа в день несчастья.

Теперь душу ее переполняли умиленные, нежные и грустные воспоминания
о недолгих радостях любви, когда-то подаренных ей мужем. Она поминутно
вздрагивала от всплывавших в памяти картин и снова видела его таким, ка-
ков он был в пору жениховства и каким она любила его в считанные часы
страсти, расцветшей для нее под знойным солнцем Корсики. Все недостатки
сглаживались, все грубости исчезали, и даже измены смягчались по мере
того, как отдалялась во времени закрывшаяся могила. Жанна была охвачена
безотчетной посмертной благодарностью к человеку, который когда-то дер-
жал ее в объятиях, и прощала все перенесенные страдания во имя мгновений
счастья. А время шло, месяцы следовали за месяцами, забвение, как слоем
пыли, запорошило все ее воспоминания и горести, и она всецело отдала се-
бя сыну.

Он стал кумиром, предметом всех помыслов трех людей, окружавших его;
и царил он, как настоящий деспот. Между тремя его рабами возникала даже
своего рода ревность, - Жанна нервничала, видя, какими звонкими поцелуя-
ми малыш награждал барона после катания верхом на его колене. Тетей Ли-
зон и тут пренебрегали, как всегда: этот повелитель, еще не умевший го-
ворить, иногда обращался с ней, как с прислугой, и она уходила к себе в
комнату огорченная, сравнивая скудные ласки, которые выпадали на ее до-
лю, с поцелуями, которыми он одаривал мать и деда.

Два тихих, не потревоженных никакими событиями года прошли в неустан-
ных заботах о ребенке. В начале третьей зимы решено было переехать до
весны в Руан; и все семейство сдвинулось с места. Но по прибытии в ста-
рый заброшенный и сырой дом Поль схватил такой сильный кашель, что опа-
сались плеврита; родные встревожились и решили, что он может дышать
только воздухом Тополей, и, едва он поправился, перевезли его туда.

И потянулись мирные, однообразные годы.

Постоянно вместе вокруг малыша, то в детской, то в гостиной, то в са-
ду, они восторгались его лепетом, смешными словечками, жестами.

Мать звала его ласкательным именем Поле, а он не мог выговорить это
слово и произносил его Пуле, что возбуждало нескончаемый смех. Прозвище
так и осталось за ним, иначе его не называли.

Он очень быстро тянулся вверх, и самым увлекательным занятием для
"трех мам", как говорил барон, было измерять его рост.

На дверном косяке гостиной делали перочинным но жом зарубки, отмечав-
шие его рост из месяца в месяц. Эта лесенка, именуемая "лесенкой Пуле",
занимала видное место в жизни всех домашних.

Со временем немаловажную роль в семье стал играть новый персонаж -
пес Убой, которого Жанна в постоянных заботах о сыне совсем позабыла.
Людивина кормила его, а жил он в старой бочке возле конюшни в полном
одиночестве, всегда на цепи.

Как-то утром его заметил Поль и стал просить, чтобы ему позволили
приласкать собаку. Его с величайшей опаской подвели к ней. Пес радостно
приветствовал ребенка, а когда их хотели разлучить, мальчик принялся ре-
веть. Пришлось снять с Убоя цепь и поселить его в доме.

Он стал неразлучным другом Поля. Они вместе катались по ковру и тут
же засыпали рядышком. Немного погодя Убой укладывался уже в постель при-
ятеля, потому что тот не желал расставаться с ним. Жанна приходила в
ужас из-за блох, а тетя Лизон досадовала на пса, отнимавшего такую долю
привязанности малыша, привязанности, которой так жаждала она сама и ко-
торую, казалось ей, воровало у нее животное.

Изредка происходил обмен визитами с Бризвилями и Кутелье. Уединение
старого дома частенько нарушали только мэр и доктор. После убийства свя-
щенником собаки и подозрений, связанных со страшной гибелью графини и
Жюльена, Жанна не переступала порога церкви - в гневе на бога, который
мог терпеть таких слуг".

Аббат Тольбиак время от времени в недвусмысленных намеках предавал
анафеме дом, где обитает дух зла, дух вечного раздора, дух заблуждения и
лжи, дух беззакония, распутства и нечестия. Так характеризовал он баро-
на.

1. Poulet - цыпленок (франц).

Впрочем, церковь его пустовала; а когда он проходил мимо полей, где
пахари шли за плугом, они не останавливались, чтобы поговорить с ним, не
оборачивались, чтобы поклониться ему. К тому же он слыл колдуном, потому
что изгнал беса из припадочной. Толковали, что он умеет заговаривать от
сглаза, который, по его словам, был одной из козней дьявола. Он возлагал
руки на коров, которые давали жидкое молоко или завивали хвост кольцом,
и помогал отыскивать пропавшие вещи, произнося какие-то таинственные
слова.

По свойственной ему фанатической ограниченности он со страстью преда-
вался изучению религиозных писаний, где говорилось о пребывании дьявола
на земле, о многообразных проявлениях его власти, о различных видах его
тайного воздействия, о всех его уловках и обычных приемах его коварства.
А так как аббат почитал себя особо призванным бороться с этой роковой и
загадочной властью, то затвердил все формулы заклинаний, указанные в бо-
гословских книгах.

Ему все чудилась блуждающая во мраке тень лукавого, и с языка его
почти не сходило латинское изречение: "Sicut leo rugiens circuit
quaerens quern devoret" 1.

И постепенно начал распространяться страх, ужас перед его скрытым мо-
гуществом. Даже собратья его, невежественные деревенские священники, для
которых Вельзевул - догмат веры, которые до того сбиты с толку подроб-
нейшими указаниями ритуала на случай проявления власти злого духа, что
под конец не могут отличить религию от магии, и те считали аббата
Тольбиака до некоторой степени колдуном; они приписывали ему таинствен-
ную силу и уважали за нее не меньше, чем за безупречную его нравствен-
ность.

При встречах с Жанной он не кланялся ей.

Такое положение волновало и огорчало тетю Лизон; пугливой душе старой
девы непонятно было, как можно не посещать церковь. Она-то, по всей ве-
роятности, была набожна и, по всей вероятности, ходила к исповеди и при-
частию, но никто этого не знал и не хотел знать.

1. Как лев рыкающий, бродит он, ищет, кого бы пожрать (лат.).

Если она оставалась одна, совсем одна с Полем, она потихоньку говори-
ла ему о "боженьке". Когда она рассказывала чудесные истории о сотворе-
нии мира, он хоть немножко слушал ее; но когда она говорила ему, что на-
до очень, очень любить боженьку, он задавал, вопрос:

- А где он, тетя?

Тогда она показывала на небо:

- Там, вверху, Пуле, только не говори об этом.

Она боялась барона.

Но однажды Пуле объявил ей:

- Боженька - он везде, только в церкви его нет.

Он явно сообщил деду о религиозных откровениях тетки.

Мальчику шел десятый год; матери его казалось на вид лет сорок. Он
был крепыш, непоседа; мастер лазить по деревьям, но знал он немного.
Уроки были ему скучны, он спешил улизнуть из классной комнаты. И каждый
раз, как барон пытался подольше удержать его за книгой, тотчас же появ-
лялась Жанна и говорила:

- Пусти его погулять, незачем утомлять такого малыша.

В ее представлении ему все еще было полгода или год. Она с трудом от-
давала себе отчет, что он ходит, бегает, говорит, как маленький мужчина;
и жила она в постоянном страхе, как бы он не упал, не простудился, не
разгорячился от игр, не съел слишком много во вред желудку или слишком
мало во вред росту.

Когда ему исполнилось двенадцать лет, возник сложный вопрос о первом
причастии.

Однажды утром Лиза явилась к Жанне и стала доказывать, что нельзя
дольше оставлять ребенка без религиозного воспитания, без выполнения
первых обязанностей христианина. Она приводила всяческие аргументы, выс-
тавляла тысячи доводов и, в первую очередь, ссылалась на мнение общест-
ва. Мать смущалась, терялась, колебалась, уверяла, что время терпит.

Но месяц спустя, когда она была с визитом у графини де Бризвиль, поч-
тенная дама, между прочим, спросила ее:

- Ваш Поль, вероятно, в этом году пойдет к причастию?

И Жанна, застигнутая врасплох, ответила:

- Да, сударыня.

После этих случайных слов она решилась и тайком от отца попросила Ли-
зу водить мальчика на уроки закона божия.

Месяц все шло хорошо; но как-то вечером Пуле вернулся охрипшим. На
другой день он кашлял. Перепуганная мать стала расспрашивать его и узна-
ла, что кюре отправил его дожидаться конца урока за дверями церкви, на
паперти, на сквозняке, потому что он плохо вел себя.

Больше она не посылала его на уроки и сама стала преподавать ему на-