непременным долгом немного рассердиться.
тебе, это литературный генерал; их только раз в год даром осматривают, а в
прочее время за деньги.
надо мной. Какие они генералы?
не думай, что мы глупы; мы гораздо умнее, чем с первого взгляда кажемся.
Хоть бы в театр когда свез.
любить-то надо? Словечко-то не забыли? Вот которому я вас учил?
значит. Язык отсохни, коли скажу.
выдумает! Может, никаких пенатов и не было; и за что их любить-то? Все
врет!
величайшем негодовании.
я давеча, как с тобой простился, кой-что еще узнал и узнал уж не по
догадкам, а в точности. Я еще на Васильевском целый час оставался. Этот
пузан - страшная каналья, грязный, гадкий, с вычурами и с разными подлыми
вкусами. Эта Бубнова давно уж известна кой-какими проделками в этом же
роде. Она на днях с одной девочкой из честного дома чуть не попалась. Эти
кисейные платья, в которые она рядила эту сиротку (вот ты давеча
рассказывал), не давали мне покоя; потому что я кой-что уже до этого
слышал. Давеча я кой-что еще разузнал, правда совершенно случайно, но,
кажется, наверно. Сколько лет девочке?
одиннадцать, а то пятнадцать. И так как у бедняжки ни защиты, ни семейства,
то...
бы к себе сироту. А уж если пузан туда повадился, так уж так. Он с ней
давеча утром виделся. А болвану Сизобрюхову обещана сегодня красавица,
мужняя жена, чиновница и штаб-офицерка. Купецкие дети из кутящих до этого
падки; всегда про чин спросят. Это как в латинской грамматике, помнишь:
значение предпочитается окончанию. А впрочем, я еще, кажется, с давешнего
пьян. Ну, а Бубнова такими делами заниматься не смей. Она и полицию надуть
хочет; да врешь! А потому я и пугну, так как она знает, что я по старой
памяти... ну и прочее - понимаешь?
боялся, что мы опоздаем, и погонял извозчика.
Сизобрюхов ему поплатится деньгами, а пузатый подлец - натурой. Это еще
давеча решено было. Ну, а Бубнова на мой пай приходится... Потому она не
смей...
Митрошкой, там не было. Приказав извозчику нас дожидаться у крыльца
ресторации, мы пошли к Бубновой. Митрошка поджидал нас у ворот. В окнах
разливался яркий свет, и слышался пьяный, раскатистый смех Сизобрюхова.
самое время.
знает. Правда, все на запоре, да только не для нас.
не слыхали. Дворник провел нас по лесенке и постучался. Его окликнули; он
отвечал, что один: "дескать, надоть". Отворили, и мы все вошли разом.
Дворник скрылся.
крошечной передней со свечою в руках.
дорогих гостей не узнаете? Кто же, как не мы?.. Филипп Филиппыч.
я-с... ничего-с... пожалуйте сюда-с.
у вас холодненького выпьем, да машерочек нет ли?
государства выпишу.
окна, с геранями, плетеными стульями и с сквернейшими фортепианами; все как
следовало. Но еще прежде, чем мы вошли, еще когда мы разговаривали в
передней, Митрошка стушевался. Я после узнал, что он и не входил, а
пережидал за дверью. Ему было кому потом отворить. Растрепанная и
нарумяненная женщина, выглядывавшая давеча утром из-за плеча Бубновой,
приходилась ему кума.
круглым столом, покрытым скатертью. На столе стояли две бутылки теплого
шампанского, бутылка скверного рому; стояли тарелки с кондитерскими
конфетами, пряниками и орехами трех сортов. За столом, напротив
Сизобрюхова, сидело отвратительное существо лет сорока и рябое, в черном
тафтяном платье и с бронзовыми браслетами и брошками. Это была
штаб-офицерка, очевидно поддельная. Сизобрюхов был пьян и очень доволен.
Пузатого его спутника с ним не было.
Дюссо приглашает!