Чтение 35–й страницы книги ~Учитель фехтования~

стали перекликаться петухи, приветствовавшие близкое наступление дня. Я
оделся и вышел во двор, чтобы посмотреть, какова погода: оказалось,
мороз усилился.

Вернувшись в избу, я увидел, что петухи разбудили не только меня:
Луиза тоже не спала. Тепло укутавшись, она сидела у погасшего очага.
Встали также и возчики, один только фельдъегерь спал сном праведника. Я
разбудил его и попросил распорядиться насчет отъезда. Вместе с нами
должны были выехать и несколько возчиков, но между ними разгорелся спор:
одни, наиболее опытные, говорили, что ехать нельзя и что нужно переждать
денек-другой, а более молодые хотели немедленно отправиться в путь.
Луиза была, конечно, на стороне этих последних.

Не знаю, что именно убедило фельдъегеря: красивые ли глаза Луизы или
состояние погоды, но он тоже высказался за отъезд. Несомненно, решение
этого человека в военной форме должно было оказать влияние на возчиков.
Кончилось тем, что они тоже стали готовиться в путь.

При расчете со станционным смотрителем я отдал ему деньги за убитого
мной цыпленка и попросил снабдить нас хоть какой-нибудь провизией,
особенно хлебом, который был бы свежее, чем вчерашний. Смотритель ушел
куда-то и вскоре вернулся с курицей, сырым окороком и несколькими
бутылками какой-то бурды, похожей на водку. Говорят, ее делают из
березовой коры.

Возчики стали запрягать, а я пошел на конюшню выбрать для нас
лошадей, но по здешнему обыкновению их угнали в лес. Смотритель разбудил
мальчика лет двенадцати - пятнадцати, спавшего в углу, и послал его за
лошадьми. Мальчик поднялся с молчаливой покорностью, свойственной
русскому крестьянину, взял длинный шест, вскочил на лошадь и помчался
куда-то галопом. Возчики сказали нам, что старосту их артели зовут
Григорием и в случае какой-нибудь нужды мы тотчас можем обратиться к
нему Григорий - старик лет семидесяти пяти, которому на вид едва можно
было дать сорок пять, выделялся высоким ростом и атлетическим сложением,
у него была длинная седеющая борода и густые брови, нависшие над черными
глазами. Одет он был, как и другие возчики, в тулуп, туго подпоясанный
узким ремешком, на ногах были высокие сапоги, на голове - меховая шапка.
Из-за пояса торчали с одной стороны несколько подков, бряцавших при
каждом шаге, оловянная ложка и большой нож, а с другой - топор и кожаный
кисет, в котором, кроме табака и трубки, лежали разные мелкие
инструменты и деньги.

Итак, староста артели Григорий приказал возчикам собираться в путь,
чтобы добраться засветло до следующей ночевки. Мы попросили его
подождать, когда приведут наших лошадей, чтобы ехать всем вместе. Он
охотно согласился.

Смотритель подбросил в очаг несколько еловых и березовых веток,
которые вспыхнули ярким пламенем, а мы пододвинулись к очагу, чтобы
погреться перед дорогой. Вдруг мы услышали, как застучали подковы
лошадей. В ту же минуту в комнату вбежал озябший мальчик и принялся
жаловаться на мороз.

Тотчас же нам заложили лошадей, и у ворот избы растянулся длинный
караван - одни сани за другими.

Глава 20

Мы отъехали верст на двенадцать от деревни, когда совсем рассвело.
Впереди были Уральские горы, кругом глубокий снег. Чтобы убедиться, не
сбились ли мы с пути, Григорий порой вылезал из саней и нащупывал дорогу
шестом; проделав это, он объявлял, что можно ехать дальше. Если нам
попадались речонки, он прежде всего исследовал прочность льда.

Когда подъем становился очень крут, возчики по приказу Григория
впрягали несколько лошадей в одни сани. Затем, когда эти сани брали
подъем, лошадей впрягали в следующие сани, и так далее, пока, наконец,
не переправлялся весь караван. Конечно, такая езда отнимала много
времени, и мы очень медленно подвигались вперед. Возчики относились к
нам очень дружественно и всячески старались услужить.

Далее дорога стала еще труднее. Мы ехали шагом, а впереди нас шли два
возчика с длинными шестами в руках, которыми они исследовали грунт.
Григорий взял одну из наших лошадей под уздцы и сам повел ее, делая все
время зарубки на деревьях для того, чтобы таким образом наметить
обратный путь. Я воспользовался случаем немного размять затекшие ноги и
также пошел пешком.

Поднимаясь все время в гору, к вечеру мы добрались до прогалины в
лесу. Место вполне подходило для ночевки. Луиза сидела в санях, хорошо
укутанная, и нисколько не страдала от холода. Однако провести ночь под
открытым небом мы не решились. По совету Григория, все принялись за
постройку убежища. Топоры у нас были, мы срубили тотчас же несколько
деревьев и соорудили нечто вроде хижины для защиты от ветра. Внутри нее
зажгли костер и стали готовить ужин.

Возчики хотели было провести ночь под открытым небом, но мы настояли
на том, чтобы и они легли вместе с нами. Один из них (я отдал ему свое
ружье) стал на страже на случай нападения волков или медведей. Мы с
Луизой с благодарностью вспоминали старую графиню Анненкову, снабдившую
нас меховыми вещами, без которых нам пришлось бы плохо. Усталые, мы
скоро заснули. Под утро нас разбудил ружейный выстрел.

Я вскочил и, схватив пистолеты, выбежал наружу, за мной последовал
фельдъегерь. Возчики тоже проснулись, с тревогой спрашивая, в чем дело.

Оказалось, что Григорий, как раз стоявший на часах, стрелял в
медведя, который слишком близко подошел к нам.

Зверь был ранен, на что указывали следы крови на снегу. Григорий
велел своему сыну, бывшему также в числе возчиков, идти за медведем и
добить его.

Я следил за парнем, пока он не скрылся в темноте; он шел, низко
пригнувшись к земле, чтобы не сбиться со следа. Возчики вернулись в
убежище, Григорий снова встал на часах, а я остался с ним, чувствуя, что
все равно не засну. Вдруг издали донесся рев. Услышав его, Григорий с
силой сжал мое плечо. Рев повторился, пальцы Григория судорожно впились
в меня. Наступила недолгая тишина, которая, вероятно, показалась веком
бедному отцу, и вдруг мы услышали крик человека. Григорий облегченно
вздохнул и выпустил мое плечо.

- Завтра у нас будет на обед медвежатина, - сказал он, - медведь
убит.

- Как ты не побоялся послать сына на медведя? Да и вооружен-то он был
лишь ножом и топором.

- Чего мне за него бояться? - возразил Григорий. - На своем веку я
убил более пятидесяти медведей и ни разу не был ранен, так только,
царапины получал. А сын посильнее меня будет.

- Однако ты все же волновался.

- Конечно, все может случиться, а отец - он всегда отец.

В эту минуту показался его сын. Он нес задние лапы медведя, иначе
говоря, самую лакомую часть медвежьей туши. Оказалось, что охотнику не
слишком легко далась эта победа: во время схватки медведь расцарапал ему
плечо. Мы хотели было перевязать его, но парень отказался. "Ничего, и
так заживет", - сказал он.

Григорий с сыном сели в стороне, и молодой охотник принялся
рассказывать ему о своем поединке. Под их тихий разговор мы с Луизой
опять заснули, и ничто уже больше не нарушало нашего сна.

Выехали мы с раннего утра. Подъем в гору был не такой крутой, как
накануне, но мы придерживались прежнего порядка: сын Григория с другим
парнем шли впереди, нащупывая длинными шестами дорогу, сам Григорий вел
под уздцы нашу лошадь, а за нами тянулся весь караван.

К полудню мы добрались до самой высокой точки перевала, где нам
пришлось остановиться, чтобы дождаться остальных. Местность была лишена
всякой растительности. Внимательно осмотревшись, мы с Луизой пришли в
отчаяние. Не было ни кустика, ни деревца - не будет дров, чтобы
обогреться, соорудить убежище. Мы уже собрались кое-как приспособить
наши одеяла, когда увидели двух лошадей, груженных лесом: это Григорий с
сыном позаботились о нас.

Воткнув в землю шесты, мы натянули на них одеяла и устроили нечто
вроде палатки. Сын Григория разгреб снег, вырыл квадратную яму около
фута глубиной и развел в ней огонь. По прошествии двух часов на дне ямы
остались зола и раскаленные угли, на которые он положил оба медвежьих
окорока. Как ни был занят наш повар приготовлением обеда, он то и дело
поглядывал на небо. В самом деле, оно все больше хмурилось, а затем
наступила та настороженная тишина, которая не предвещает ничего
хорошего.

Когда к нам подъехали остальные сани, все возчики собрались на совет
и тоже стали озабоченно посматривать на небо. Я попросил фельдъегеря
узнать, что их беспокоит. Оказывается, они ждали, что этой же ночью
разыграется метель и снег занесет все дороги. А так как здесь много
обрывов и пропастей, путешествовать станет небезопасно. Как раз этого я
и ожидал, и новость не слишком меня поразила.

Как ни тревожило возчиков состояние погоды, но голод все же взял
свое, и они принялись отрезать себе большие куски медвежатины. Сперва
это темное мясо показалось мне весьма непривлекательным, но, отведавши
его, я изменил свое мнение. Что до Луизы, она с явным отвращением
посматривала на медвежий окорок и ни за что не захотела попробовать его.

Стемнело, и мрак становился все гуще, что явно указывало на ухудшение
погоды. Лошади, выпряженные из саней, с видимым беспокойством жались
друг к дружке. Ветер набегал порывами, грозя сорвать нашу
импровизированную палатку. Казалось, нам предстоит мучительная ночь. Мы
все же приготовились ко сну. Луиза устроилась в наших санях, мы с сыном
Григория в палатке, возчики, опрокинув сани, легли под ними прямо на
снегу.