другого, как подчиниться.
колько настороженным, но вскоре он примирился с ним, как с неотъемлемой
принадлежностью Сиерра-Висты. Если бы все зависело от одною Дика, они
стали бы друзьями, но Белый Клык не чувствовал необходимости в дружбе.
Он требовал, чтобы собаки оставили ею в покое. Всю жизнь он держался
особняком от своих собратьев и не имел ни малейшего желания нарушать те-
перь этот порядок вещей. Дик надоедал ему своими приставаниями, и он,
рыча, прогонял его прочь. Еще на Севере Белый Клык понял, что хозяйских
собак трогать нельзя, и не забывал этого урока и здесь. Но он продолжал
настаивать на своей обособленности и замкнутости и до такой степени иг-
норировал Дика, что этот добродушный пес оставил все попытки завязать
дружбу с волком и в конце концов уделял ему внимания не больше, чем ко-
новязи около конюшни.
разрешили волку жить в доме, она все же не видела в этом достаточных ос-
нований для того, чтобы совсем оставить его в покое. В памяти у Колли
стояли бесчисленные преступления, совершенные волком и его родичами про-
тив ее предков. Набеги на овчарни нельзя забыть ни за один день, ни за
целое поколение, они взывали к мести. Колли не смела нарушить волю бо-
гов, подпустивших к себе Белого Клыка, но это не мешало ей отравлять ему
жизнь. Между ними была вековая вражда, и Колли взялась непрестанно напо-
минать об этом Белому Клыку.
изводила и преследовала его. Инстинкт не позволял ему нападать на Колли,
но оставаться равнодушным к ее настойчивым приставаниям было просто не-
возможно. Когда овчарка кидалась на него, он подставлял под ее острые
зубы свое плечо, покрытое густой шерстью, и величественно отходил в сто-
рону; если это не помогало, с терпеливым и скучающим видом начинал хо-
дить кругами, пряча от нее голову. Впрочем, когда она все же ухитрялась
вцепиться ему в заднюю ногу, отступать приходилось гораздо поспешнее,
уже не думая о величественности. Но в большинстве случаев Белый Клык
сохранял достойный и почти торжественный вид. Он не замечал Колли, если
только это было возможно, и старался не попадаться ей на глаза, а увидев
или заслышав ее поблизости, вставал с места и уходил.
Севере была проста по сравнению со здешними сложными делами. Прежде все-
го ему пришлось познакомиться с семьей хозяина, но это было для него не
в новинку. Мит-Са и Клу-Куч принадлежали Серому Бобру, ели добытое им
мясо, грелись около его костра и спали под его одеялами; точно так же и
все обитатели Сиерра-Висты принадлежали хозяину Белого Клыка.
ерра-Виста была куда больше вигвама Серого Бобра. Белому Клыку приходи-
лось сталкиваться здесь с очень многими людьми. В Сиерра-Висте был судья
Скотт со своей женой. Потом там были две сестры хозяина - Бэт и Мэри.
Была жена хозяина - Элис и наконец его дети - Уидон и Мод, двое малышей
четырех и шести лет. Никто не мог рассказать Белому Клыку о всех этих
людях, а об узах родства и человеческих взаимоотношениях он ничего не
знал, да и никогда не смог бы узнать. И все-таки он быстро понял, что
все эти люди принадлежат его хозяину. Потом, наблюдая за их поведением,
вслушиваясь в их речь и интонацию голосов, он мало-помалу разобрался в
степени близости каждою из обитателей Сиерра-Висты к хозяину, почувство-
вал меру расположения, которым он дарил их. И соответственно всему этому
Белый Клык и сам стал относиться к новым богам: то, что ценил хозяин,
ценил и он; то, что было дорого хозяину, надлежало всячески охранять и
ему самому.
терпел детей, боялся и не переносил прикосновения их рук: он не забыл
детской жестокости и тирании, с которыми ему приходилось сталкиваться в
индейских поселках. И когда Уидон и Мод в первый раз подошли к нему, он
предостерегающе зарычал и злобно сверкнул глазами. Удар кулаком и резкий
окрик хозяина заставили Белого Клыка подчиниться их ласкам, хотя он не
переставал рычать, пока крошечные руки гладили его, и в этом рычании не
слышалось ласковой нотки. Позднее, заметив, что мальчик и девочка дороги
хозяину, он позволял им гладить себя, уже не дожидаясь удара и резкого
окрика.
приставания, как переносят мучительную операцию. Если они уж очень надо-
едали ему, он вставал и с решительным видом уходил прочь. Но вскоре Уи-
дон и Мод расположили к себе Белого Клыка, хотя он все еще никак не вы-
казывал своего отношения к ним. Он никогда не подходил к детям сам, но
уже не убегал от них и ждал, когда они подойдут. А потом взрослые стали
замечать, что при виде детей в глазах Белого Клыка появляется довольное
выражение, которое уступало место чему-то вроде легкой досады, как
только они оставляли его для других игр.
лось время. Следующее место после детей Белый Клык отводил судье Скотту.
Объяснялось это двумя причинами: во-первых, хозяин, очевидно, очень це-
нил его, во-вторых, судья Скотт был человек сдержанный. Белый Клык любил
лежать у его ног, когда судья читал газету на просторной веранде. Взгляд
или слово, изредка брошенные в сторону Белого Клыка, говорили ему, что
судья Скотт замечает его присутствие и умеет дать почувствовать это без
всякой навязчивости. Но так бывало, когда хозяин куда-нибудь уходил.
Стоило только ему показаться, и весь остальной мир переставал существо-
вать для Белого Клыка.
но ни к кому из них он не относился так, как к хозяину. Никакие ласки не
могли вызвать любовных ноток в его рычании. Как ни старались родные
Скотта, никому из них не удалось заставить Белого Клыка прижаться к себе
головой. Этим выражением безграничного доверия, подчинения и преданности
Белый Клык удостаивал одного Уидона Скотта. В сущности говоря, остальные
члены семьи были для него не чем иным, как хозяйской собственностью.
семьи хозяина и слугами. Слуги боялись его, а он, со своей стороны, воз-
держивался от нападений на этих людей только потому, что считал их тоже
хозяйской собственностью. Между ними и Белым Клыком поддерживался нейт-
ралитет, и только. Они варили обед для хозяина, мыли посуду и исполняли
всякую другую работу, точно так же как на Клондайке все это делал Мэтт.
Короче говоря, слуги входили необходимой составной частью в жизненный
уклад Сиерра-Висты.
Владения хозяина были широки и обширны, но и они имели свои границы.
Около СиерраВисты проходило шоссе. За ним начинались общие владения всех
богов - дороги и улицы. Личные же их владения стояли за изгородями. Все
это управлялось бесчисленным множеством законов, которые диктовали Бело-
му Клыку его поведение, хотя он и не понимал языка богов и мог знако-
миться с их законами только на основании собственного опыта. Он действо-
вал сообразно своим инстинктам до тех пор, пока не сталкивался с одним
из людских законов. После нескольких таких столкновений Белый Клык пос-
тигал закон и больше никогда не нарушал его.
хозяина и наказующая рука хозяина. Белый Клык любил своего бога безза-
ветной любовью, и его строгость причиняла ему такую боль, какой не могли
причинить ни Серый Бобр, ни Красавчик Смит. Их побои были ощутимы только
для тела, а дух, гордый, неукротимый дух Белого Клыка продолжал буше-
вать. Удары нового хозяина были чересчур слабы, чтобы причинить боль, и
все-таки они проникали глубже. Хозяин выражал свое неодобрение Белому
Клыку и этим уязвлял его в самое сердце.
Хозяйского голоса было вполне достаточно; по этому голосу Белый Клык су-
дил, правильно он поступает или нет, к нему приноравливал свое поведе-
ние, поступки. Этот голос был для него компасом, по которому он направ-
лял свой путь, компасом, который помогал ему знакомиться с новой страной
и новой жизнью.
тальные жили на воле и являлись законной добычей каждой собаки, если
только она могла с ней справиться. Раньше Белому Клыку часто приходилось
промышлять охотой, и ему было невдомек, что на Юге дело обстоит по-ино-
му. Убедился он в этом в самом начале своего пребывания в долине Сан-
та-Клара. Гуляя как-то рано утром около дома, он вышел из-за угла и
наткнулся на курицу, убежавшую с птичьего двора. Вполне понятно, что ему
захотелось съесть ее. Прыжок, сверкнувшие зубы, испуганное кудахтанье -
и отважная путешественница встретила свой конец. Курица была хорошо от-
кормленная, жирная и нежная на вкус; Белый Клык облизнулся и решил, что
еда попалась неплохая. В тот же день он набрел около конюшни еще на одну
заблудшую курицу. На выручку ей прибежал конюх. Не зная нрава Белого
Клыка, он захватил с собой для устрашения тонкий хлыстик. После первого
же удара Белый Клык оставил курицу и бросился на человека. Его можно бы-
ло бы остановить палкой, но не хлыстом. Второй удар, встретивший его на
середине прыжка, он принял молча, не дрогнув от боли. Конюх вскрикнул,
шарахнулся назад от прыгнувшей ему на грудь собаки, уронил хлыст, схва-
тился за шею руками. В результате рука его была располосована от локтя
вниз до самой кости.
ка, сколько то, что он бросился молча, не залаяв, не зарычав. Все еще не
отнимая искусанной и залитой кровью руки от лица и горла, конюх начал
отступать к сараю. Не появись на сцене Колли, ему бы несдобровать. Колли
спасла конюху жизнь, так же как в свое время она спасла жизнь Дику. Не
помня себя от ярости, овчарка кинулась на Белого Клыка. Она оказалась
Афанасьев Роман
Андреев Николай
Володихин Дмитрий
Орлов Алекс
Эриксон Стивен
Пехов Алексей