Чтение 35–й страницы книги ~Сироты небесные~

Высоцкому...

И нос к носу столкнулся со Стрельнутым. С ним было ещё трое.

- Ты куда? - спросил Стрельнутый озабоченно.

- В больницу! Там Спартак лежит...

- Не ходи, наверное, - сказал Стрельнутый. - Плохо в городе. Знаешь, что
было?

- Знаю! Пан Ярослав Тугерима от дочери отгонял...

- Да нет, сегодня. Судью Сугорака убили, вот что. И кто теперь главный,
неизвестно. Вроде как Тугерима отец. А он же вот... - и Стрельнутый показал
рукой, в каком состоянии у Тугеримова папаши мозги. - Хочет вас всех перебить.
Давно хочет, только скрывал раньше. Их много таких было. Давай мы тебя спрячем,
пока всё не кончилось.

- Не могу, - сказал Артур. - Там брат. В больнице. Они идут громить
больницу!

- Нет, - сказал Стрельнутый. Оглянулся на своих. Те стояли с
непроницаемыми лицами, и только глаза метались. - Пошли вместе. Тачок - наш
человек. Нельзя, чтобы плохо было.

- Я не пойду, - сказал один.

- Оставайся, - махнул рукой Стрельнутый. Артурчик знал, что этого человека
для Стрельнутого больше не существует.

И они понеслись вчетвером.

Подбежали к больнице сзади в ту минуту, когда спереди уже били стёкла и
ломали дверь. Подсадив друг друга, залезли на широкий карниз, оттуда с помощью
заброшенной "партизанки" - в окно третьего, верхнего, этажа. Больница была
одним из трёх зданий, которые не выросли сами, а были построены из дерева и
кирпичей. Больница, обком и тюрьма.

В коридоре была толпа больных - местные и земляне вперемешку. Доктор
Вейцель говорил, что между ними нет разницы, и лечил всех. Его ругали: больница
содержалась исключительно на средства земной колонии. Он стоял на своём.

Кричали здесь и кричали внизу. Артурчик с друзьями протолкался к лестнице.
Несколько милиционеров и несколько врачей сооружали баррикаду.

- Наши уже идут! - крикнул Артурчик, чтобы подбодрить.

Они сбежали на второй этаж и стали искать палату Спартака. Не эта, не эта,
не эта... Ага, вот она.

Брат лежал худой и очень красный. Руки его были широкими бинтами
прихвачены к кровати, и к сгибу левой руки шёл чёрный резиновый шланг от
большой стеклянной бутылки. Бутылка до половины была наполнена какой-то мутной
жидкостью.

- Спартак!

Он не пошевелился.

- Что вы тут делаете? Вы кто?

В дверях стояла медсестра тётя Тоня.

- Брат, - сказал Артур.

- А, точно. Узнала. Что делать собрались?

- Ну вот...

- Вынести хотели, - сказал Стрельнутый по-русски. - Поздно.

- Бегите сами, - сказала тётя Тоня. - Проскочите.

- Тётя Тоня, - сказал Артур, - уберите эту резину... - и потом: - Взяли,
ребята.

Брат был лёгкий, как будто высох. Они завернули его в простыни и одеяла -
получился свёрток. Можно было нести даже вдвоём.

Внизу на лестнице ударили выстрелы: два и ещё два. Это было так
оглушительно, что после показалось: настала тишина.

В этой тишине на лестнице рубились насмерть.

И снова ударили ружья - в самую гущу тел. И пули, и картечь - всё находило
свою цель. Наконец те, кто уцелел, бросились назад.

Первый приступ отбили.

Уцелели два милиционера и один врач - из тех, кто взял в руки оружие.
Остальные были серьёзно ранены, их унесли перевязывать. Мёртвого милиционера
положили в коридоре второго этажа.

- Пошли, - сказал Артур.

Один из друзей Стрельнутого согнулся пополам - его рвало.

- Где же ваша помощь? - судорожно спросил кто-то.

- Идут, - сказал Артур, и как бы в подтверждение его словам невдалеке
зачастили выстрелы. Потом они ударили совсем близко, в разбитую дверь заглянула
пожилая женщина с ружьём, крикнула: "Всё в порядке!"

- Вот видишь, - сказал Артур Стрельнутому, как будто тот что-то ему
доказывал.

- Да, - сказал тот. - Пока да. Надо Тачка спрятать. Понесли.

Ребят не удерживали.

Стрельнутый повел их в район старых домов, где жить было запрещено, но
куда всё равно какой-нибудь чудак время от времени заселялся. На пересечении
мостков, как чёртик из коробочки, выскочила Лизка. Руки её были в синяках и
глубоких царапинах.

- Это ведь ты? - сказала она.

-Я.

- Как дойти до реки? Я заблудилась.

- А отец?

- Он мне дядька... Убили его. Навалились и убили. Я выдралась как-то...

- Пошли пока с нами.

- Эй, что тут происходит?

- Меня Артуром зовут. Это Стрельнутый, это Тушхаз с Ухзаем. А это мой
брат, он без сознания. Мы его прячем, - объяснял он на бегу. - Никто не знает,
что творится.

- Сюда, - сказал Стрельнутый.

Это был не мосток даже - а чёрт-те что, два железных ржавых троса,
провисших над здоровенным старым ползуном, и на тросы набросаны старые доски со
здоровенными промежутками: иной раз и побольше шага. Ухзай побежал вперёд,
Стрельнутый с Артурчиком тащили Спартака, причём Стрельнутый пятился задом,
находя опору для ног каким-то чутьём, не иначе; Тушхаз и Лизка шли сзади, Артур
их чувствовал.

Артурчик больше смотрел на синяк внизу, чем на доски. И когда синяк
остался позади, почувствовал какую-то такую слабость, что Тушхаз легонько
тронул его за плечо:

- Отдай.

И Ухзай перехватил ношу у Стрельнутого. Из-за всего этого хлипкое
сооружение раскачалось. Артурчик увидел, что Лизка размахивает руками,
восстанавливая равновесие. Он шагнул к ней, но Лизка уже выпрямилась.

- Ерунда, - сказала она. Артурчик молча кивнул.

- Ты им веришь? - спросила Лизка, кивнув на ребят.

- Ага.

- А дядьку убили.

- Не они же.

- Ну... наверное.

Стрельнутый крикнул, ему ответили. Артурчик задрал голову. Над ними
проходила галерея, соединяющая два очень старых дома. Оттуда упала верёвка с
узлами. Стрельнутый быстро взлетел по ней наверх. Через минуту спустилось
что-то вроде качелей, только со спинкой. Туда усадили распелёнутого Спартака,
прихватили петлей, чтобы не выпал. Теперь Артурчик увидел, кто там, со
Стрельнутым. Здоровенный дядька, больше пана Ярека, и с такой же бородой.
Сильным движением он выбрал верёвку - как будто тащил не очень крупную рыбу.

Потом наверх залез Ухзай, Лизка (посмотрела на Артура, он кивнул), сам
Артур и последним приготовился - Тушхаз.

Когда Артур забрался на галерею, там была только Лизка: стояла и ждала
его.

- Туда пошли, - показала она рукой.

- Дождёмся... - сказал Артур и не договорил.

Отсюда было видно далеко и почему-то очень чётко.

Над зданием больницы, откуда они ушли каких-то полчаса назад, вдруг
взвилось чёрное облако. Появилось дымное пламя.

А потом докатился хриплый гром...

Тушхаз стоял рядом с ними и смотрел на это. Лицо у него было
непроницаемое.

- Пойдём, - сказал он наконец и отвернулся.

- Мы к кому? - спросил Артурчик.

- Хаззарим-хун, - сказал Тушхаз. "Хун" означало "учитель".

Артурчик не стал спрашивать, почему учитель живёт здесь, в запрещённом
районе. Просто пошёл, и всё.

Спартак уже лежал на доске, и бородатый учитель разглядывал его ногу.
Потом коротко велел Стрельнутому:

-Луб.

Стрельнутый бегом побежал исполнять приказ. Наверное, где-то лежал
свёрнутый сырой луб - мягкая кора специального лубного дерева. Пока она сырая,
из неё можно лепить всё на свете. Потом дать подсохнуть - и получится вещь
костяной твёрдости, но гораздо легче. В общем, ничем не хуже пластмасс, которые
делаются в Верхнем. Жалко только, что лубные деревья в окрестностях города
очень редки, и надо на козлах ехать день, а то и два...

А пока учитель, кивнув, пригласил остальных подойти поближе.

- Земной. Кровь слабый. Кость сильный, голова сильный, кровь слабый.
Всегда. Надо добавлять кровь Ыеттёю, тогда хорошо.

- Вы можете говорить на своём языке, почтенный Хаззарим-хун, - сказал
Артур на ыеттёю. - Мы понимаем и говорим сами.

- Это приятно, - кивнул Хаззарим-хун. - Располагайтесь пока в моём
скромном жилище. Угостить я вас смогу потом, когда окажу помощь этому юному
мужчине. Что происходит в городе, вы можете мне рассказать?

- Вы не обидитесь?

Хаззарим-хун рассмеялся.

- Нет, - сказал он. - Вы не знаете таких слов, чтобы меня обидеть.

- Только что подожгли больницу, - сказал Артур.

- Или взорвали, - поправила Лизка.