секунд на тридцать задержав дыхание, чтобы пар от него не оседал на
прикрывающем картину стекле.
и линии на хитоне совершенно не изменились. За это она ручается. (Ну,
{почти} ручается). Наверное, разыгравшееся воображение решило
подшутить над хозяйкой после долгого дня - дня, который принес ей
огромное удовлетворение и радость и вместе с тем оказался чрезвычайно
тяжелым.
Откровенные разговоры вслух с изображенной на холсте женщиной уже не
казались ей странными. Может, слегка эксцентричными, верно, ну и что
из этого? Кому от них плохо? И вообще, кто об этом узнает? А тот факт,
что светловолосая женщина повернута к ней спиной, почему-то вселял
уверенность, что она слушает.
на улицу. На другой стороне мальчишки с шумом и криками перебегали с
места на место, дока мяч находился в воздухе. Прямо под ней к тротуару
подкатил автомобиль. Совсем недавно вид автомобиля, тормозящего у
тротуара, привел бы ее в ужас, сознание заполнил бы кулак Нормана с
кольцом на пальце, надвигающийся на нее: слова "Служба, верность,
общество" становятся все больше и отчетливее и в конце концов
заслоняют собой весь мир... но те времена прошли. Слава Богу.
сообщила она картине. - На самом деле я добилась гораздо большего.
Робби считает, что у меня все получилось превосходно, я знаю, но
{важнее} всего было убедить Роду. Мне кажется, она с самого начала
отнеслась ко мне с некоторой предвзятостью, потому что я - находка
Робби, понимаешь? - Она в очередной раз повернулась к картине, - так,
как женщина поворачивается к настоящему другу, желая по выражению лица
проверить, какое впечатление производят на него ее слова, но, женщина
на картине по-прежнему взирала на разрушенный храм, предоставляя Рози
возможность судить о произведенном эффекте по очертаниям спины.
произнесла Рози и засмеялась. - Но мне кажется, что я завоевала ее
расположение. Мы расправились всего с пятьюдесятью страницами, но
ближе к концу я читала гораздо лучше, а кроме того, старые книжки
почти всегда короткие. Думаю, мы закончим в среду днем, и знаешь, что
самое прекрасное? Я получаю почти сто двадцать долларов в день - не в
{неделю}, в {день} - и меня ждут {еще три} книги Кристины Белл. Если
Робби и Рода решат дать их мне, я...
глазами, не слыша звонких криков мальчишек на улице, не слыша даже
шагов человека, поднимающегося по лестнице с первого этажа и
приближающегося к ее двери. Опять смотрела на силуэт, вырисовывавшийся
у правого края картины - изгиб брови, изгиб слепого глаза без зрачка,
изгиб уха. И неожиданно прозрела. Да, она была права и одновременно
ошибалась - права в том, что второй поверженной статуи раньше не
существовало, ошибалась в своем предположении о том, что каменная
голова каким-то непостижимым образом материализовалась на картине,
пока она читала "Сияющий луч" в студии звукозаписи. Мысль о том, что
складки на хитоне женщины выглядят по-другому, - наверное,
подсознательная попытка объяснить первое ошибочное впечатление
созданием некой иллюзии. В конце концов, то, первоначальное объяснение
правдоподобнее, чем то, что она увидела теперь. - Картина стала
{больше}, - констатировала Рози. Нет, не совсем так.
висящим на стене полотном и убеждаясь в том факте, что оно по-прежнему
имеет те же размеры, занимая на стене прямоугольник три на два фута.
Она увидела ту же самую рамку, которая не стала шире или выше, так в
чем же дело?
- подумала она. - Разве что..."
Она крепко зажмурилась и принялась растирать виски, в которых пыталась
родиться головная боль. Когда она снова открыла глаза и посмотрела на
картину, рисунок потряс ее, как в первый раз, не отдельными своими
деталями - разрушенный храм, павшие статуи, мареновый хитон женщины,
поднятая левая рука, - но как единое целое, нечто, призывавшее ее и
взывавшее к ней собственным неслышным голосом.
что это не впечатление, а простой неопровержимый факт. В физическом
смысле картина не стала {больше}, выше или шире, просто ей открылись
новые пространства справа и слева... а также вверху и внизу, если быть
точным. Как будто киномеханик только что сообразил, что пользуется не
той установкой и переключился с древнего дряхлого проектора для
тридцатипятимиллиметровой пленки на широкоэкранную "Синераму-70".
Теперь на экране виден не только Клинт Иствуд, но и ковбои справа и
слева от него.
что он находился в картине с самого начала, но увидеть его смогла
только теперь, потому что...
Глаза ее округлились, хотя посторонний вряд ли принял бы выражение ее
лица за гримасу страха или удивления. - И больше {лева}, и больше
{верха}, и больше {ни}...
настолько быстрый, что отдельные удары, казалось, сталкивались один с
другим. Рози повернулась к двери, чувствуя, что движется плавно,
словно при замедленной съемке или под водой. Она не заперла дверь.
тротуара под ее окном - небольшая машина, из разряда тех, которые
путешествующий в одиночестве мужчина снимет в прокатной фирме "Херц"
или "Авис", - и все мысли о картине разлетелись, как стая воробьев,
вспугнутые другой мыслью, зажатой в черные тиски решимости и отчаяния:
все-таки Норман ее разыскал. На это ушло довольно много времени,
больше, чем следовало, но он-таки добился своего.
спросила, как она поступит, если Норман все-таки объявится. Она
обещала запереть дверь и позвонить в полицию, однако замкнуть дверь
она забыла, а телефон еще не установила. Последнее вообще смешно, ибо
в углу жилой зоны есть гнездо телефонной розетки и оно подключено к
городской сети. Сегодня в обеденный перерыв она успела съездить в
телефонную компанию и уплатила первый взнос. Обслуживавшая Рози
женщина дала ей новый телефонный номер на маленькой белой карточке,
которую Рози сунула в сумочку, а потом промаршировала к двери -
проследовала прямо к двери мимо груды продающихся телефонных
аппаратов, расставленных на полках. Подумала, что сэкономит десять
долларов, если купит телефон в торговом центре на Лейквью-молл, когда
подвернется случай. И теперь из-за того, что пожалела какой-то вшивый
червонец...
она увидела тень от туфель. Больших черных блестящих туфель. Конечно,
конечно, ему ведь не обязательно теперь носить полицейскую форму, но
он, как и прежде, надевает блестящие черные туфли. {Жесткие} туфли.
Кому-кому, а ей это известно не понаслышке, потому что их отметины на
животе, ногах, ягодицах появлялись много раз в течение всех лет,
проведенных с Норманом.
пауза, {туктуктук}, пауза, {туктуктук}.
стеклянной кабинке студии звукозаписи, разум Рози обратился за помощью
к женщине на картине, - женщине, стоящей на вершине поросшего травой
холма, не испытывающей страха перед приближающейся грозой, не
боящейся, что в руинах здания у подножия холма могут обитать
привидения или тролли, или бродячие разбойники, не пугающейся
{ничего}. {Она не боится ничего - это видно по распрямленной спине, по
вызывающе поднятой руке, даже (как казалось Рози) по округлой форме
едва заметной левой груди.}
но я не позволю тебе, Норман, просто так прийти и забрать меня,
клянусь перед Господом, я так просто не дамся".
который показывала им Герт Киншоу, тот, в котором атакующего
противника нужно схватить за руки, а потом развернуть боком.
Бесполезно - всякий раз, когда она пыталась представить завершающий
элемент приема, перед ней возникал надвигающийся, заслоняющий собой
все Норман с ухмылкой обнажающей зубы (она называла ее кусачей
улыбкой), который пришел, чтобы поговорить с ней начистоту. Здесь и
сейчас.
стопкой листовок, рекламирующих предстоящий пикник. Она переложила в
холодильник скоропортящиеся продукты, однако несколько консервных
банок все еще лежали в сумке. Подойдя к кухонному столу на негнущихся,
начисто лишенных чувствительности ногах, напоминавших деревянные
протезы, она сунула руку в сумку.
прозвучал ее голос. Она извлекла из сумки самый крупный предмет -
двухфунтовую жестяную банку фруктового коктейля. Перехватив ее
Роллинс Джеймс
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Панов Вадим
Шилова Юлия