его смрад разложения и запах несказанного горя и страданий. Он
решил, что находится во власти зловещего сна, и увидел в этом
предуказание свыше, напоминающее о том, что и тела близких ему
созданий остались без цветов и погребения. Снова пришли ему на
ум слова темной птицы на крыше храма, и снова он услышал ее
резкий, шершавый голос: "Бывает кое-что и похуже".
другую звезду и все увиденное им -- сущая правда. Вспомнилось
то полузабытое детское чувство, с каким он слушал страшные
сказки, сложенные в незапамятные времена. И чувство это вновь
охватило его -- это был озноб страха, вытесняемый из сердца
счастливым успокоением, стоило лишь подумать, что времена
ужасов миновали давно и бесследно. Да, перед ним было подобие
жуткой сказки. Этот непостижимый мир страха, трупов и
стервятников, не знающий ни разума, ни смысла, подчинялся
каким-то загадочным законам, дающим волю только дурному,
нелепому, безобразному, а не прекрасному и доброму.
поле, -- это был крестьянин или батрак, -- и мальчик, не
разбирая дороги, побежал навстречу и окликнул его. Но,
приблизившись, в испуге замер, и его сердце наполнилось
состраданием: этот крестьянин был так безобразен, что едва ли
мог относиться к детям солнца. Так, должно быть, выглядят люди,
которых неотвязно преследуют страшные сны. В глазах, в лице и
во всем существе его не было ни малейшего проблеска радости или
приязни; казалось, ему просто недоступно выражение
благодарности или доверия и никогда прежде он не испытывал
самых обыкновенных добрых чувств.
приблизился к этому человеку. Он приветствовал его как брата по
несчастью и с улыбкой вступил в разговор с ним. Безобразный
крестьянин остолбенело смотрел на мальчика своими большими и
мутными глазами. Его голос был груб и совершенно лишен музыки
человеческой речи, напоминая рев низших существ. Но и этот
бедняга не мог устоять перед ясным и дружеским взглядом и
смиренным призывом к доверию. И, еще мгновенье тупо поглядев на
чужака, он чуть изменился в лице, и морщинистая грубая кожа
поддалась какому-то подобию улыбки или ухмылки, довольно-таки
уродливой, но в то же время удивленной, как смутная гримаса
новорожденной души, вырвавшейся из темных недр земли.
мальчика.
быть тебе полезен?
мальчик задал еще вопрос:
жутко? -- и он очертил рукой вокруг.
же вопрос, ответил:
черные груды руин и крикнул:
нечистые глаза, он опустил их вниз и уставился в землю.
услышав подтверждение, спросил: -- Где же он?
крошечные шатры бивака. Посланец простился, коснувшись рукой
лба незнакомца, и двинулся дальше. Крестьянин же ощупал лоб
обеими руками, озадаченно покачал тяжелой головой и еще долго
смотрел вслед мальчику.
достиг военного стана. Всюду стояли и суетились люди, никто не
обращал на него никакого внимания, и он свободно проходил
сквозь ряды людей и шатров и оказался наконец у самого большого
и красивого -- шатра самого короля. Мальчик вошел внутрь.
сзади, в полумраке шатра, притулился слуга, сморенный сном. В
глубокой задумчивости король низко склонил голову. Его лицо
было красивым и печальным, на загорелый лоб спадала прядь седых
волос, у ног лежал меч.
приветствовал своего короля, и, скрестив на груди руки,
терпеливо ждал, когда король заметит его.
но взгляд удивленно приник к чистым и мягким чертам юного лица.
А глаза пришельца светились такой доверчивостью и добротой, что
голос короля невольно потеплел:
быть, подобное лицо я видел в детстве.
похож на мою мать. Говори. Я слушаю.
родине случилось землетрясение. Мы хотели похоронить погибших,
но у нас не хватило цветов.
хоронить людей и нельзя устроить праздник цветоприношения, ведь
им подобает уходить в красоте.
там, на страшных полянах, и голос его пресекся, а король
понимающе кивнул ему и тяжко вздохнул.
цветов, -- продолжал посланец, -- но, когда я ночевал в храме
среди гор, большая птица взялась перенести меня по воздуху к
тебе. О милый король, это был храм неведомого божества, на его
крыше сидела та птица, а на камне был знак божества, и такой
странный: сердце и тоже птица, пожирающая его. Но с большой
птицей, которая сидела на крыше, был у меня ночью разговор. И
только сейчас мне стал понятен смысл ее слов: она говорила, что
в мире гораздо больше страданий и зла, чем я думал. И вот я
здесь, и мой путь пролег через большое поле, и я увидел на нем,
увы, куда больше страданий и зла, чем могут поведать наши самые
страшные сказки. И я пришел к тебе и хотел бы спросить тебя, о
король, чем могу быть тебе полезен?
но горестные складки на лице были так глубоки, что улыбки не
получилось.
надо. Ты напомнил мне мать и уже за это прими мою
благодарность.
-- Он не мог побороть искушения и перешел черту учтивости в
беседе, но продолжал допытываться: -- Все же скажи, прошу тебя,
почему вы, живущие на этой звезде, ведете такие войны? Кто в
этом виноват? Нет ли твоей вины?
вопрос пришелся ему не по нраву. Но, отразившись в светлых и
невинных глазах собеседника, тяжелый взгляд внезапно потупился.
тебе не понять. Война происходит не по чьей-то вине, она
возникает сама собой, как буря и молния, и все мы, кто обречен
вести ее, -- не виновники, а только жертвы.
нас на родине смерть никого не страшит, и чуть ли не все
готовы, а многие даже рады принять это преображение, но ни один
человек никогда даже не помыслит убивать другого. На нашей
звезде это невозможно.
смотрим на них как на тяжкое преступление. Лишь на войне
позволено убивать, ведь на войне убивают не из ненависти или
зависти и не ради выгоды, а потому, что так решила община. Но
ты заблуждаешься, полагая, что смерть дается нам легко. Если бы
ты видел лица наших покойников, то сам убедился бы в этом. Они
умирают тяжело, они мучительно расстаются с жизнью.
была полна мук и печали. О многом еще он хотел бы расспросить
короля, но чувствовал себя бессильным постичь связь этих темных
и страшных вещей, да и едва ли хватило бы ему решимости понять
их. Либо эти горемыки -- существа низшего порядка и еще не
знают светлых богов и находятся во власти демонов, либо на той
звезде все пошло вкривь да вкось по какому-то особенному
злосчастию, по изначальной ошибке и нелепице. И мальчик
подумал, что подвергать своего собеседника дальнейшим
расспросам, понуждать к объяснениям и признаниям стало бы для