фразы мы предлагаем очень простую, до жалкости простую сознательную (в
смысле сознания) интерпретацию. Для Фейнмана понятие атома здесь явилось
словом (знаком!), имеющим совершенно четкий психический (в смысле восприятия
им физической реальности) денотат, не имеющий ничего общего с символической
жизнью сознания.
научного же, но на более высоком уровне рефлексии. Будучи трансформированной
во фразу: "все дискретное в несознательной жизни мы можем себе представить
как дискретную атомарность", она будет значить, что атом здесь выступает как
знак несознательной жизни. Причем совершенно очевидно, что здесь мы имеем
дело с двумя терминами одной степени абстракции, одного ранга рефлексии -
"атом" и "тело". Любой современный физик, если он не сошел с ума, должен
будет признать, что понятие атома и понятие тела остаются в принципе
понятиями одного и того же уровня (хотя они в бытовом мышлении всегда
воспринимаются как понятия двух уровней, поскольку тело нам дано в
непосредственном восприятии, а атом не дан).
которое Фейнман называет "телом", состоит в нашем рассмотрении из тех
"ничто", которые "Я", выступая в том же качестве, называю "атом".
непроцессуальное (в отличие от знания), и в то же время понимание нами
осуществляется как нечто дискретное. Чем же в данном случае отделяется
понимание "а" от понимания "b"? - Тем, что мы "переходим" из символа "а" в
символ "b". В этом случае понимание не может быть непрерывно, оно дискретно
благодаря тому, что мы переходим из символа "а" в несимволическое состояние,
из него - в "b", оттуда в несимволическое состояние и т. д. Но с другой
стороны - мы можем себе представить ряд дополнительных интерпретаций,
которые будут носить процессуальный характер, но относиться, тем не менее, к
пониманию. И вот в таких интерпретациях мы можем показать позитивное
значение отдельных символов.
интерпретирующая фраза могла бы быть такой: "Для меня слова ёатом" и ётело"
служат терминологическими обозначениями символов, понимание которых мне
открывается в определенных ёмоих" психических состояниях". Таким образом, мы
могли бы заметить, что Гераклиту для того чтобы сказать, что все течет и все
изменяется, надо было не наблюдать течение реки, а сознательно использовать
состояния своей психики, получившей определенный настрой, когда течение реки
"открылось" ему в порядке символа сознания. Это показывает, как такого рода
понимания могут получать вторичные психологические интерпретации. И в таких
случаях следует не избавляться от психологических интерпретаций в порядке
объективизации научного подхода, а учитывать их в качестве объективного
условия исследования.
Марета, который говорил, что когда ученый занимается исследованием реликтов
древнейших верований внутри достаточно развитых современных культур, то он
должен четко психологически представлять себе изучаемые ситуации. Занимаясь
культом нимф, русалок и леших и собирая материал по следам этого культа в
Бретани, Ирландии и кельтской Великобритании, он пришел к выводу, что не
надо ставить вопрос: "на чем основаны представления о русалках, леших и
нимфах?", а надо ставить вопрос: "что надо сделать, чтобы увидеть русалку,
нимфу и лешего?". [Последний вопрос, применительно к современному
исследователю (как он бы его задал, обращаясь к самому себе), можно
перефразировать так: "Что именно я не могу сделать психически, чтобы увидеть
русалку и т. д.?"].
психической интерпретации, о которой мы сейчас говорили. Йог специально
вырабатывал ту технику, которую нужно осуществить, чтобы увидеть, скажем,
дискретность вещей, их атомарность, элементность, дхармичность и т. д.
Другие специализировались на созерцании в вещах небытия. И, соответственно,
"передача" такого рода состояний строилась как передача того, что нужно
сделать, чтобы быть в таком состоянии, в котором нечто созерцается как
символический образ или идея.
практически присутствовала в символике всех известных нам древних культур,
являлась символическим фактом того же порядка, что и "элементы", "атомы" и
"тела". О последних мы можем сказать, что в некотором первичном,
непосредственном смысле мы не можем их знать, но мы можем знать себя - как
мы раскрываем их соответствующее сознательное содержание в качестве
символов.
непонимание. В том случае, конечно, когда мы имеем дело с непониманием, а не
с незнанием. Мы можем, выражаясь терминологически, не понять только то, о
чем заведомо известно, что мы его не можем знать. Мы это можем понять или не
понять, но мы этого не можем знать или не знать. Символическая жизнь
включает в себя как понимание, так и непонимание. Понимание дискретно, как и
непонимание. Непонимание не стоит в отношении к пониманию в той связи,
которую мы могли бы рассмотреть как некоторый эволюционный процесс, идущий
от непонимания к пониманию, где существующее понимание как бы постепенно
очищалось, освобождалось от первичного окружающего его тумана.
"первичного соблазна". Когда ребенок впервые оказывается перед эротической
сценой, он ее не понимает. В его распоряжении нет мыслительных структур, с
которыми структура события и того, что это событие окружает, была бы
соизмерима и тем самым могла бы быть понята. Событие "первичный соблазн" не
обладает понятийно доступной для ребенка структурой. Но дело в том, что факт
непонимания здесь самодостаточен, дискретен и продуктивен. Он сам порождает
те вторичные символические образования, которые мы затем застаем и
расшифровываем в культуре, науке, искусстве и психических заболеваниях. Так
как непонимание не есть нечто, устранимое эволюционным процессом (как в
случае перехода от несовершенного знания к более совершенному), а есть
нечто, что уже сработало, произвело продукт совершенно дискретным,
самодостаточным и самозамкнутым образом. Непонимание мы не могли бы
"растворить" в какой бы то ни было эволюции, возрастной, культурной или
нравственной.
ассоциации с деторождением и его собственным появлением на свет как факт
позитивного знания уже означает отсутствие подключенности к символической
жизни. Этот факт при таком рассмотрении говорит, что у ребенка перед
"первичным соблазном" есть абсолютное непонимание, тогда как у более
взрослого ребенка мы наблюдаем четкий случай знания и отсутствие понимания
(а не непонимание). Почему? Потому что когда большой ребенок ассоциирует
впервые увиденное им совокупление с рождением других людей или с его
собственным появлением на свет, то он включается в определенную знаковую
систему причинно-следственных связей с определенной
пространственно-временной локализацией. Но это последующее знание, в котором
какое-то событие получает для ребенка пространственно-временную
интерпретацию причинной связи, не устраняет того, что уже совершилось, в
силу непонимания самой этой когда-то увиденной сцены. Интересно, что
болезненные последствия "абсолютного непонимания" часто оказываются
связанными с гипертрофией дискретности психического символизирования (как в
негативных, так и в позитивных примерах).
символах, а эти символы в психоаналитической диагностике суть то, что
называется симптомным выражением психических комплексов. Символы эти
неразложимы, они останутся цельными или целостными по отношению к любому
последующему знанию, если произошла эта реактивация первичного или
первоначально непонятого.
предрассудков современной науки, вытекающих из предрассудков классической
философии (очень часто оказывающейся на эволюционистских позициях).
Последняя предполагала, что в сознании нечто откладывается таким образом,
что все то, что может быть понято и в ясном виде воспроизведено на
рефлексивном уровне, разлагает, снимает любые другие образования сознания,
которые тем самым могут быть рассмотрены как первоначально неразвитые по
отношению к другим, более развитым. К этим более развитым, как
предполагается классической философией, может быть протянута нить
эволюционного развития, в котором рассеивается туман и реальность становится
все яснее и яснее. Но такое рассуждение наталкивается на факт дискретности
непонимания и разрушается этим фактом. [Символогенность приведенного примера
весьма интересно отражена в древнеиндийском толковании снов, где акт
совокупления, виденный (но не переживаемый) в сновидении, является символом
смерти. Так же как и во французском архаическом выражении, где эякуляция
называется "маленькой смертью".] В йогической символике это получает очень
четкую интерпретацию: если человек видит во сне двух совокупляющихся людей,
то это символизирует его переход к смерти и следующему рождению;
совокупление - символ рефлексии в таком состоянии сознания, где его длящаяся
психическая жизнь "перескочит" в следующее лоно, в момент зачатия. [А знание
об этом механизме "утонет" в беспамятстве чистого сознания, откуда он вновь
"вынырнет" в сознательном (по Фрейду и Юнгу - бессознательном) акте
абсолютного непонимания "первичного соблазна".]
первом случае он обладает ретроспективным, а во втором - явно перспективным
действием по отношению к символизируемым содержаниям сознания. В первом
случае символ соотносится с прошлым, которое человека "выталкивает" из себя,
во втором случае - с будущим, которое его как бы "втягивает" в себя. В
данном случае мы имеем дело с чисто структурной символической идеей древних
индийцев о бесконечной цепи реинкарнации, рекурренции сознательного бытия.
Совокупление во сне - это не есть, по сути дела, символ смерти, потому что
смерти нет, а это есть символ бесконечной миграции индивида как чистой
возможности сознательной жизни, то есть он оказывается СИМВОЛОМ НИЧЕГО,
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Суворов Виктор
Быков Василий
Шилова Юлия
Никитин Юрий