Чтение 35–й страницы книги ~Трое с площади Карронад~

по колено и прыгнул в яхту. По-прежнему не глядя на Славку, он ответил:

-- Я ошвартую яхту. Но после этого плавание кончится, и тогда ты мне
уже не командир. Я сам знаю, что мне делать.

"Вот мы и поссорились", -- подумал Славка.

Но надо было идти. Главное сейчас -- чтобы идти. Чтобы скорее
избавиться от страшного груза. Остальное будет потом: они помирятся с
Тимом, который все поймет; они опять вдвоем сядут на "Маугли"; они
обсудят с Тимом, как избавить Славкину маму от писем из Усть-Каменска;
они завтра пойдут купаться на Качаевку и возьмут Валентину и Диньку...

...Если проржавевший спуск взрывателя не окажется слишком хрупким.

Белая дорога

Потом Славке много ночей подряд будет сниться эта дорога. Светлая,
почти белая земля с блестками кремния. Бесконечная дорога, белый бред
под палящим солнцем...

Он вышел на эту дорогу не сразу. Сначала был пустырь с колючей травой
и сухими раковинами улиток. Они хрустели под кроссовками. Славка решил
было спрятать снаряд в этой траве и сбегать за помощью, но на пустыре
паслись козы, и, значит, здесь в любую минуту могли появиться люди.

За пустырем тянулись домики и сады окраины. Обходить их пришлось бы
очень далеко, и Славка пошел по улице. Он понимал, что делать этого не
следует, нужно держаться подальше от людей. Но понимал он и другое: если
идти в обход, не доберешься до моря и к вечеру. Тим явно ошибся, когда
сказал, что до обрывов полтора километра. Он, видимо, не очень хорошо
знал эти места.

К счастью, улица оказалась почти безлюдной. Только дважды промчались
навстречу мальчишки-велосипедисты. Славка оба раза каменел от страха,
будто встречные люди могли разбудить и встряхнуть снаряд...

Страх был непостоянный: он приходил волнами. Иногда он накрывал
Славку с головой -- Славка леденел и замирал, и не спасало от холода
солнце, которое жгло спину и плечи сквозь темно-синюю рубашку. Казалось,
что вот-вот, сию секунду ударит грохот... Потом страх откатывал, и
Славка ругал себя трусом, сопляком и нервной барышней. С минуту
казалось, что все случившееся -- пустяк. Что железная болванка, лежащая
в Артемкиных объятиях, не опаснее, чем старинный литой утюг бабы Веры.
Но минута проходила, и опять наваливался страх.

Один раз Славка услышал в портфеле тихий, но отчетливый щелчок. Он
оцепенел на секунду. Потом осторожно (быстро, но очень осторожно)
поставил портфель в дорожную пыль и кинулся в кювет, в жесткую траву. И
залег там, прикрыв голову руками.

Хорошо, что никого на улице не было.

Славка полежал, приподнял голову. Портфель стоял посреди улицы, и
квадратная физиономия была у него виноватой. Славка понял, что щелкнул
язычок разболтанного замка.

После этого страх ушел надолго. Славка даже стал насвистывать. Он
спокойно добрался до конца улицы.

И тогда он увидел дорогу.

Узкая, прямая и длинная, она уходила в направлении моря. Но моря
Славка не увидел. Дорога шла вверх и словно втыкалась в небо. Нужно было
подняться до перевала. С двух сторон дорогу стискивали побеленные
каменные заборы. За ними поднимались острые кипарисы. Наверно, там были
большие сады.

"А может быть, кладбища. Подходящее место, -- подумал Славка и тут же
одернул себя: -- Не распускайся!"

Он ступил на эту дорогу с твердой белесой землей, почти горячей от
солнца. Белый блеск резал глаза. Даже небо теперь было не голубым, а
светло-стальным и беспощадным.

От тяжести ныли руки и болели плечи. Славка осторожно перекладывал
портфель из руки в руку, но ставить его на дорогу не решался. Не хотел
лишних толчков. Портфель приходилось держать на отлете, чтобы жесткая
нижняя кромка не чиркала по ноге и чтобы случайно не ударить коленом.

У Славки опять появилась мысль: спрятать портфель в укромном месте и
сбегать за кем-нибудь. Но здесь, на дороге, сделать это было нельзя. Ни
ямы, ни камня, ни заросшего травой кювета. Ровная твердая земля
подходила прямо к белым стенам. У подножия стен росли кустики пыльной
травы, но в них не спряталась бы даже улитка.

Дорога была как судьба: не избавишься от груза и никуда не убежишь. В
каменных заборах -- ни калитки, ни щели, ни выхода в переулок.
Оставалось идти вперед, а что впереди -- неизвестно. И путь казался
бесконечным.

Тогда Славка стал думать, что все равно это кончится. Все равно он
выйдет к обрыву и кинет снаряд в воду. И станет хорошо и спокойно. И он
побежит к Тиму, чтобы скорее помириться. И Тим скажет: "Ох и натерпелся
я из-за тебя, Славка..."

А если не скажет?

Если обида у Тима такая, что он не захочет больше видеть Славку?

Но почему? Тим поймет! Он же справедливый. Он поступил бы так же, как
Славка, если бы сам был капитаном.

А что сделал бы тогда Славка? Подчинился бы приказу?

"Я... я не знаю, -- подумал Славка. -- Да, я, наверно, подчинился бы.
Но я извелся бы от страха, думая о Тиме. Я боялся бы сильнее, чем
сейчас..."

"А он, думаешь, не боится? Думаешь, ему сейчас легко?"

"Но он меня простит, когда я вернусь..."

"Кто знает... Вот если наоборот, если не вернешься, тогда, конечно,
простит. Потому что взрыв -- это оправдание..."

При этой мысли Славке стало так жутко, как еще не было. Ему
показалось, что все предугадано. С самого начала. С его приезда в Город.
И разговоры об Андрюшке Илюхине, и находка на берегу, и эта дорога, с
которой не свернешь, -- все вело к одному.

"Что будет с мамой, если это случится?"

И мама будто появилась откуда-то и пошла рядом.

"Мама, ты прости. Что я мог сделать?"

А мама молчала и укоряюще смотрела на Славку.

И Славка вдруг сообразил, что надо сделать!

Надо осторожно вынуть снаряд и положить у стены. Кто-нибудь найдет?
Пусть. Почему один Славка должен рисковать? Он унес эту страшную игрушку
от ребят, он отмерил для себя свою долю риска. Пускай теперь кто-нибудь
другой. Он не за себя боится, а за маму.

"У других тоже мамы..."

"Значит, я должен ходить по ниточке, а другие не должны?.."

"Сам взялся..."

"Но я не знал, что это так далеко. И так страшно... Я просто больше
не могу".

"Ладно, оставь снаряд... Тим не оставил бы..."

"Это несправедливо. Почему это случилось именно со мной? Я живу здесь
всего месяц. Другие целую жизнь живут и ничего..."

"Значит, это не твой Город?"

-- Будь ты проклят, гадина такая, -- шепотом сказал снаряду Славка,
уже не думая, что снаряд может отомстить.

И будто от этих слов дорога кончилась.

Славка оказался на перекрестке. Впереди была обычная улица окраины,
черепичные крыши, а за крышами плавилось под солнцем море. И опять
рванулся с моря плотный теплый ветер.

-- ...Слава! Семибратов!

Он даже не удивился. Он только обрадовался. К нему торопливо шла
Любка Потапенко.

-- Семибратов! Ты что здесь делаешь?

-- А ты? -- глупо спросил Славка и очень мягко поставил портфель на
каменный тротуар. Она улыбалась.

-- Я же тебе говорила: у меня здесь бабушка живет. На улице Морских
пехотинцев.

Славка не помнил такого разговора. Но какая разница? Главное, что все
теперь будет просто. Главное, что не надо двигаться с места.

-- Любка, -- быстро сказал Славка. -- Здесь есть где-нибудь военная
часть?

У нее широко распахнулись глаза.

-- Тебе зачем?

-- Ты не спрашивай. Скажи -- есть?

-- Военная тайна, да?

-- Да скорее же...

Она капризно пожала плечами.

-- Подумаешь, какой нервный. Вон, через дорогу посмотри, там
проходная.

И Славка увидел. Там опять была белая стена, но не такая глухая, как
у дороги. В нее была встроена проходная будка, а рядом виднелись
решетчатые ворота со звездами и якорями. У зеленой двери стоял часовой в
черной форме морского пехотинца.

"Вот и все", -- подумал Славка. И нетерпеливо сказал:

-- Потапенко, сходи к ним, позови кого-нибудь из военных. Пожалуйста.

-- Зачем?

-- Очень надо.

-- Сперва скажи. Было не до споров.

-- Люба, -- сказал Славка, -- позови, пожалуйста. У меня в портфеле
неразорвавшийся снаряд.

Она еще обиделась, дура:

-- Ты что меня разыгрываешь? У тебя там Артемка. Вон из дыры лапа