Чтение 35–й страницы книги ~Жизнь взаймы~

-- В самом деле?

-- Признаюсь, -- сказал Клерфэ. -- Я развесил твои платья и
колдовал над ними, чтобы ты вернулась обратно. Этому я научился
у тебя. Черная магия и вместе с тем утешение. Ведь женщина
может бросить возлюбленного, но ни за что не бросит платья.

Лилиан внимательно разглядывала в зеркале свои глаза.

-- Значит, с тобой была моя тень.

-- Нет, не тень -- твои змеиные кожи: ты из них вылезла и
бросила их.

-- Я бы скорее предположила, что с тобой была другая
женщина.

-- Я пытался. Но ты навела на меня порчу. Другие женщины по
сравнению с тобой -- для меня теперь то же самое, что плохие
раскрашенные открытки по сравнению с танцовщицами Дега.

Лилиан рассмеялась.

-- Неужели ты имеешь в виду уродливых и жирных балетных
крыс, которых он всегда рисовал?

-- Нет. Я говорю о рисунке в доме Левалли -- о танцовщице в
пленительном движении. Ее лицо лишь намечено несколькими
штрихами, и каждый может увидеть в нем свою мечту.

Лилиан положила обратно помаду и карандаш для бровей.

-- Видимо, всегда надо оставлять немного свободного места;
не нужно полностью завершать рисунок, иначе не будет простора
для фантазии. Ты тоже так думаешь?

-- Да, -- сказал Клерфэ. -- Человек всегда становится
пленником своей собственной мечты, а не чужой.

-- Становишься пленником или вовсе теряешь себя.

-- И то и другое. Это похоже на сон, который видишь иногда
перед пробуждением: тебе кажется, будто ты все время падаешь в
бездонную черную пропасть. Тебе это знакомо?

-- Да, знакомо, -- сказала Лилиан. -- Этот сон я видела
почти ежедневно в санатории, в мертвый час, который Крокодилица
называла иестой. И когда я пробуждалась, у меня было такое
чувство, будто я камнем падаю в пропасть. Вино еще осталось?

Клерфэ принес ей рюмку. Лилиан обвила его шею рукой.

-- Как ни странно, -- сказала она, -- но, пока ты помнишь о
беспрестанном падении, еще ничего не потеряно. Видимо, жизнь
любит парадоксы; когда тебе кажется, будто все в абсолютном
порядке, ты часто выглядишь смешным и стоишь на краю пропасти,
зато когда ты знаешь, что все пропало, -- жизнь буквально
задаривает тебя. Ты можешь даже не пошевелить пальцем, удача
сама бежит за тобой, как пудель.

Клерфэ сел рядом с ней на пол.

-- Откуда ты все это знаешь?

-- Просто я болтаю всякие пустяки. К тому же это только
полуправда, как, впрочем, все на свете.

-- И любовь тоже?

-- Что общего между любовью и правдой?

-- Разве любовь не является противоположностью правды?

-- Нет, -- сказала Лилиан, вставая. -- Противоположность
любви -- смерть. Горькие чары любви помогают нам на короткое
время забыть о ней. Поэтому каждый, кто хоть немного знаком со
смертью, знаком и с любовью. -- Лилиан надела платье. -- Но и
это тоже полуправда. Разве можно быть знакомым со смертью?

-- Конечно, нет. Мы знаем только, что она противоположна
жизни, а не любви, вот и все, но и это сомнительно.

Лилиан засмеялась. Клерфэ снова стал прежним.

-- Знаешь, что бы мне хотелось? -- спросила она. -- Жить
одновременно десятью жизнями.

Клерфэ погладил узкие плечики ее платья.

-- Зачем? Все равно это будет только одной жизнью, Лилиан,
твоей собственной. Когда шахматист играет против десяти
партнеров сразу, он ведь тоже, по сути дела, разыгрывает лишь
одну партию -- свою собственную.

Они стояли у окна. Над Консьержери висел бледный закат.

-- Мне бы хотелось перепутать все на свете, -- сказала
Лилиан. -- Пусть бы я прожила сегодня день или час из
пятидесятого года моей жизни, а потом из тридцатого, а потом из
восьмидесятого. И все за один присест, в каком порядке мне
заблагорассудится; не хочу жить год за годом, прикованная к
цепи времени.

-- По мне, ты и так достаточно быстро меняешься... Где будем
ужинать? Возьмем такси. Слишком ветрено, чтобы ехать на
жузеппе. Я беспокоюсь за твою прическу, -- добавил Клерфэ,
заметив ее удивленный взгляд.

Лилиан закрыла за собой дверь. н не понимает меня, --
подумала она. -- Он не знает, что я любым колдовством хотела бы
вырвать у смерти те несколько дней, которые в действительности
мне уже не суждено прожить. Зато я никогда не стану ворчливой
восьмидесятилетней старухой и меня не постигнет участь
стареющей женщины, которую не хочет больше видеть ее любовник и
от которой он в испуге отшатывается, встретив ее через много
лет. В памяти моих возлюбленных я останусь вечно молодой; я
буду сильнее всех остальных женщин, которые проживут дольше и
станут старше меня.

-- Над кем ты смеешься? -- спросил Клерфэ, спускаясь по
лестнице. -- Надо мной?

-- Над собой, -- сказала Лилиан. -- Только ни о чем меня не
спрашивай, -- придет время, ты сам все узнаешь!

x x x

Часа через два Клерфэ привез ее обратно.

-- На сегодня хватит, -- сказал он, улыбаясь, -- тебе надо
спать.

Лилиан удивленно посмотрела на него.

-- Спать?

-- Ну, отдохнуть. Ведь ты сама говорила, что еще несколько
дней назад была больна.

Лилиан старалась понять, не шутит ли он.

-- Ты и впрямь так считаешь? -- спросила она. -- Еще не
хватало, чтобы ты сказал мне, что я плохо выгляжу.

В вестибюле появился портье, на его лице играла понимающая
улыбка.

-- Сегодня вам опять дать салями? А может, икру? Хозяйка
оставила ее в буфете.

-- Сегодня мне надо снотворное, -- заявила Лилиан. --
Спокойной ночи, Клерфэ.

Он задержал ее.

-- Пойми меня, Лилиан. Я не хочу, чтобы ты слишком
переоценила свои силы и чтобы завтра тебе стало хуже,

-- В онтане ты не был таким осторожным.

-- Тогда я считал, что через два-три дня уеду и больше
никогда не увижу тебя.

-- А теперь?

-- Теперь я готов пожертвовать несколькими часами, чтобы
пробыть потом с тобой столько, сколько смогу.

Лилиан рассмеялась.

-- Весьма практично! Спокойной ночи.

Клерфэ пристально посмотрел на нее.

-- Отнесите наверх бутылку розового вина, -- сказал он
портье.

-- Будет исполнено, сударь.

-- Пойдем. -- Клерфэ взял Лилиан под руку. -- Я провожу тебя
наверх.

Лилиан покачала головой и высвободила свою руку.

-- Знаешь, кто в последний раз приводил мне такой же
аргумент? Борис. Но у него это получалось лучше. Ты прав,
Клерфэ. Будет просто замечательно, если и ты пораньше ляжешь
спать. Тебе надо отдохнуть перед гонками.

Клерфэ сердито посмотрел на нее.

Портье вернулся с бутылкой и двумя рюмками.

-- Вина нам не нужно, -- холодно сказал Клерфэ.

-- Нет, нужно.

Сунув бутылку под мышку, Лилиан взяла у портье одну рюмку.

-- Спокойной ночи, Клерфэ. Дай бог нам сегодня не увидеть во
сне, что мы падаем в бездонную пропасть. Пусть тебе сегодня
приснится Тулуза!

Лилиан помахала ему рюмкой и стала подыматься по лестнице.
Клерфэ стоял до тех пор, пока она не исчезла.

-- Налить коньячку, сударь? -- спросил портье. -- Может,
двойную порцию?

-- Возьмите, выпейте сами! -- сказал Клерфэ, сунув портье
несколько бумажек.

По набережной Гранд Огюстэн он дошел до ресторана а
Перигордин.

За освещенными окнами ресторана последние гости поглощали
трюфеля, испеченные в золе, -- фирменное блюдо а Перигордин.
Пожилая супружеская чета расплачивалась; молодые влюбленные с
жаром лгали друг другу. Клерфэ перешел через улицу и медленно