ним.
меня сегодня - день рождения. Я тебя приглашаю.
согласилась. Хоть я уже твердо знала, что с мужчинами надо
быть неуступчивой и, по мере возможности, набивать себе цену,
иначе я нарушу кодекс женской чести. Надо было лишь отвязаться
от моего конвоира Джо, который ждал за углом, а также
объяснить все по телефону маме, чтоб у нее не было сердечного
припадка.
угол к Джо. Кто знает, как бы реагировал белый стопроцентный
янки, которому доверили меня, если б увидел, к кому я
собираюсь в гости. Джо, к моей радости, не стал меня изводить
расспросами (должно быть, сам куда-то торопился) и, взяв с
меня обещание позвонить маме, отпустил с миром.
в метро, волоча наши набитые книгами сумки. Поезд, в который
мы сели, был почти полностью черный. То есть не сам поезд, а
пассажиры. Эта линия вела в Гарлем, и с каждой новой
остановкой испарялись последние белые лица. Потом я осталась
одна.
меньшинстве. Это ощущала не только я, но и весь вагон. На меня
смотрели с удивлением, с насмешкой и даже с наглым вызовом.
что я с ним и он не позволит никому меня обидеть.
При толчках на меня наваливались чьи-то тела. Питер отталкивал
их от меня, словно я была из стекла, и бережно прикрывал
собой.
самом сердце Гарлема, в довольно приличном доме, вокруг
которого теснились дома похуже и попросту трущобы. Тротуары
были завалены мешками с мусором. Нью-Йорк не блещет чистотой,
но здесь было особенно грязно. Казалось, что обитатели этого
района гадят вокруг себя нарочно, что они козыряют грязью и
бедностью, чтоб постоянно колоть совесть Америки своим
недавним рабством.
и со вкусом обставленная. Отец Питера действительно был
адвокатом, а мама - химиком. Оба с университетскими дипломами.
Им по карману было снять квартиру в хорошем белом районе, это
делают почти все негры, выбившиеся в люди, но они предпочли
жить здесь среди своих бедных собратьев. Как Питер не без
иронии объяснил мне, адвокат Лоутон делал политическую
карьеру, вел в суде дела черных, терял на этом в гонораре, но
выигрывал в голосах, которые ему понадобятся на выборах. Все
так же, как у белых. И как в Москве, сплошная демагогия. Без
различия рас и цвета кожи.
кожей, почему-то имели европейские черты. Без негритянских
толстых губ и широких носов. Нормальные интеллигентные люди. У
них было двое детей, как водится в интеллигентных семьях, а не
дюжина будущих преступников, которых плодят назло всему миру
нищие негры.
маскировочных стандартных улыбок, от которых тошнит с первого
дня в Америке. Мне здесь сразу понравилось. И большая
библиотека в комнате у Питера и аквариум его младшей
сестренки. В гостиной мама Питера, очень похожая на какую-то
негритянскую актрису, которую я все силилась вспомнить и так и
не вспомнила, накрывала на стол. Я предложила помочь ей, и она
без ломания согласилась, блеснув белозубой улыбкой, которая
слепила, как вспышка света.
мальчики и девочки из этого же дома. Никто из белых школьных
приятелей Питера не появился. Возможно, он сам никого не
пригласил. А возможно... Я не стала додумывать до конца, чтоб
не портить себе настроения. Мне нравилось здесь. Мое
любопытство было возбуждено до предела - я впервые видела
черных не на улице или в метро, а у них дома, в семейной
обстановке, и мне очень интересно было понять, какие они,
потому что жить предстояло с ними рядом и надо было хоть
немножко знать тех, с кем толкаешься локтями.
потом разошлись, мы стали хором горланить за столом, объедаясь
всякими вкусными вещами, которые здорово приготовила мама
именинника.
сказала, где нахожусь. Она сказала, что немедленно выезжает за
мной, и чтоб я не смела там выходить на улицу до ее приезда. Я
попросила привезти что-нибудь в подарок Питеру, и мама сказала
ядовито, что о подарках надо думать заранее, а сейчас уже
поздно и магазины закрыты.
от которого все пришли в телячий восторг. Расписную русскую
деревянную ложку и игрушечный медный самовар, которые мы
привезли из Москвы как сувениры.
освоилась здесь и болтала вовсю с родителями Питера, не
соблюдая правил грамматики и с жутким русским акцентом. Мы с
детьми играли в других, комнатах, но я то и дело забегала в
гостиную, чтоб проследить, как там моя мамочка.
расхотелось играть, и я подсела к взрослым послушать. Мама
Питера рассказывала, как лет пятнадцать назад она приехала в
Нью-Йорк с дипломом инженера-химика и искала работу. Она
позвонила по газетному объявлению в одну фирму, и там сказали,
что будут рады с ней познакомиться, потому что ищут
специалиста именно такого профиля. Она заполнила анкеты,
отправила туда и получила приглашение на интервью. По телефону
ее снова заверили, что фирма в ней очень заинтересована.
конечно, цвета ее кожи, и, когда она пришла, у всех сделались
кислые рожи, хотя старались улыбаться и быть вежливыми.
беседу и лишь поверхностно глянувшая в анкету, - но нам нужны
специалисты, имеющие хотя бы несколько лет стажа практической
работы.
в моей анкете, - спокойно сказала мама Питера, которая тогда
еще не была даже замужем, - и вы обнаружите, что я проработала
два года.
с радостью взяли, если б среди предметов, которые вы изучали,
был бы тот, который больше всего интересует нашу фирму, - и
дама назвала этот предмет.
ниже, - снова спокойно отвечала мама Питера, - и увидите, что
я успешно сдала экзамен по этому предмету.
огорчить... ровно час тому назад мы приняли на эту должность
человека.
Я бы к вам не пошла работать, даже если б это место оставалось
свободным, хотя я уверена, оно не занято до сих пор. Я не
люблю расистов.
им, что точно такая история случилась с ней в Москве, когда
она искала работу. Пока она разговаривала по телефону, все
было в порядке, и ее приглашали прийти и заполнить анкету,
потому что такие специалисты, как она, им до зарезу нужны. Но
стоило ей явиться и продемонстрировать свою еврейскую
физиономию, как все волшебным образом менялось. Ей уже в глаза
не глядели, отвечали недружелюбно и возвращали документы, не
затрудняясь заглянуть в них. К сожалению, говорили ей, отводя
глаза, место уже занято.
Америке - негров, а в СССР - евреев. Негры жаловались маме, а
мама - им. Потом пришли к заключению, что в Америке
дискриминация с каждым годом идет на убыль, а в России,
наоборот, усиливается все больше, и кто знает, может быть,
завтра там прольется еврейская кровь.
вый дорогой автомобиль. Они сидели на переднем сиденье, а мы с
мамой - сзади. Питер в зеркальце над ветровым стеклом ловил
мой взгляд и подмигивал мне.
что разрешает мне дружить с Питером и чтоб я его пригласила к
Акунин Борис
Херберт Фрэнк
Лондон Джек
Майер Стефани
Скальци Джон
Шилова Юлия