Чтение 35–й страницы книги ~Следователь по особо важным делам~

- Приветствую вас, дорогой Игорь Андреевич, приветствую. Хоть и случай
привел вас опять сюда совсем не радостный. Видите, как обернулось? До чего
вы докопались...

- Между прочим, не без вашего участия.

- Какое мое участие, - отмахнулся он. - Присаживайтесь.

Мурзин проковылял на свое место. И я совершенно автоматически спросил:

- Ну как здоровье? - И с опозданием понял, что спрашивать не стоило.
Нога его беспокоила сильнее прежнего, это можно было заметить сразу.

- Ничего, спасибо, - ответил он. Не очень весело. - Единственное
утешение, что не конь. - Он похлопал по больной ноге: - С такой штукой на
работе держат только людей...

Еще я обратил внимание, что на затылке у Емельяна Захаровича серебрился
едва заметный пушок. Обычно его голова была тщательно выбрита. Что это,
усталость? Да, вид у Мурзина не очень бодрый...

- Поговаривали у нас на селе, - продолжал он, - но по-настоящему верю
только официальным лицам. И страшно делается за людей, когда сталкиваешься
с подобными фактами. Ну и история... Ладно, такие случаи, как с Аней,
может, особая статья, совсем из ряда вон. Но ведь эрозия души начинается с
мелочей. Зять, к примеру, холодильник покупал. Стоит в магазине несколько
штук. У одного дверца не так хорошо закрывается, у другого стенка чуток
поцарапана, у третьего еще что-то. За пятерку продавец выдал холодильник
без задоринки. Почему так? Или еще. Были мы в Москве с директором
соседнего совхоза. Немолодой он человек, а в столице впервые. Пошли
обедать в ресторан. У него авоська с какой-то безделицей, которой цена
грош. Но просят сдать в гардероб. Он сдал. Обратно выходим, я жду его.
Взял он свою авоську, выходим. Смотрю, смущенный. Спрашиваю: "Что
случилось?" А он мне: "Недаром говорят, всюду деньги, деньги". А что
оказалось.

Забирает он свою сеточку, гардеробщик намекает, дескать, чаевые
надобно. Он спрашивает, сколько. "Сколько не жалко". И мой знакомый
отваливает трешницу. И гардеробщик взял как ни в чем не бывало. Эх,
вспоминаю свою молодость. Первые комсомольцы, коммуния, субботники...
Бесплатно такую работу делали, за которую сейчас и урочные и сверхурочные,
и премиальные платят. А рвачей и словом били, и... - он показал
внушительный кулак, помолчал, погладил пятерней свой лысый череп. - Да,
совесть на хозрасчет не поставишь. Верно я говорю? - И о чем-то печально
задумался.

Таким грустным я его никогда не видел. О чем он размышлял? О молодых
годах, проведенных, судя по его словам, в труде и работе, которые его
грели до сих пор, о болячках, мучающих в преклонные годы? Я все хотел
спросить у Емельяна Захаровича, где он получил ранение в ногу. Во время
войны Мурзин лежал в госпитале с простреленным легким. Может быть, ногу он
повредил в мирное время? Интересоваться этим сейчас неудобно...

И все же меня поражала в нем невероятная энергия.

Глядя на его могучее тело, я не мог себе представить, как Мурзин может
всерьез говорить об уходе на пенсию. Возможно, это тактика? Трудно сказать.

За моей спиной хлопнула дверь, и я невольно обернулся. На пороге стоял
Ильин.

- А, вы заняты, - сказал он, кивнув мне в знак приветствия. Я ответил
тем же. - Не знал. Гали нет в приемной...

- Может, позже зайдешь, Николай Гордеевич? - виновато произнес Мурзин.
И вопросительно посмотрел на меня.

Я поднялся:

- Не буду отрывать вас от дел.

Ильин прошел в комнату, пододвинул стул к столу и сел без приглашения.
Непонятную власть имел главный агроном над директором совхоза. И это меня
удивляло.

Придя в кабинет, отведенный мне, я попросил по телефону зайти ко мне
секретаря комитета комсомола совхоза Леню Пушкарева.

Курносый, с вихорком жестких волос, торчащих гребнем на голове,
Пушкарев производил впечатление веселого балагура. На нем была вельветовая
куртка и солдатские брюки, из чего я заключил, что их обладатель недавно
вернулся из армии. Леня заметно окал. Наверное, с Волги. Так п оказалось.

- Из-под Сормова я, - признался он. - После службы потянуло на степные
просторы. Нравится тут.

- Места или люди?

- Люди тоже нормальные.

- Вы здесь который год?

- Второй. А секретарствую всего один год.

- Большая комсомольская организация?

- Порядком будет.

- Большую работу ведете?

Он поправил свои вихор:

- Самому как-то неудобно себя хвалить, но работаем неплохо. - Он
засмеялся. - Сам себя не похвалишь, кто похвалит...

- "Комсомольский прожектор", самодеятельность?

- Все, как полагается.

- Скажите, Леня, я слышал, Аня Залесская была в группе народного
контроля? В какой-то степени та же задача, что и у "комсомольского
прожектора". Как, по вашему мнению, могла она иметь конфликт с кем-нибудь
на этой почве?

- А кто радуется, когда его за ушко да на солнышко?

- Были какие-то конкретные случаи?

- Я говорю, могли быть. Но я что-то не слыхал о таком случае.

- Может быть, в совхозе имели место грубые нарушения или
злоупотребления, к раскрытию которых причастна Залесская?

- Да нет, что вы. Вс" по мелочам. Какая-то история с Рыбкиной. Из-за
хлеба.

- С соседкой?

- Ага. Они в садике вместе работали. Аня воспитателем, а Рыбкина
поваром. Вы поговорите с работниками детсада. На их собрании этот случаи
разбирали. С тем и кончилось...

Чтобы выяснить эту историю до конца, я вызвал еще раз Завражную, а
потом Рыбкину, соседку Залесских, муж которой прибежал на место
происшествия сразу после Залесского и Коломойцева.

Перед допросом Марии Завражпой я тщательнейшим образом обдумал
предстоящий разговор.

На сей раз решил говорить с ней не в форменном пиджаке, а в обычном,
гражданском. Мне казалось, что на первом допросе ее сковывала еще и моя
одежда со знаками отличия. Действительно, застенчивая, стыдящаяся дефекта
ляца молодая женщина, которая дальше Североозерска выехала только в этом
году... Странная смерть подруги, слухи, а тут тебя вызывает столичный
следователь во внушительном чине, при форме...

Не учел, видимо, тогда этот важный психологический момент. А иногда с
людьми легче найти общий язык, когда не подчеркиваешь своего положения.
Случалось у меня и обратное явление. Вызовешь на допрос какого-нибудь
руководящего работника, а без соответствующего кабинета и формы с ним
трудно общаться. На лбу у меня не написано, что советник юстиции. Сразу
ощущаешь этакую снисходительность, руководящую неприступность. А как
только появляются на тебе петлицы с двумя звездочками - куда девается
сухой, сдержанный тон, разговор идет на равных, хотя я как был, так и
остался прежним Чнкуровым. Совершенно уверен в том, что такой человек в
обычной для себя обстановке не предложит посетителю присесть, не узнав его
ранга. И если тот окажется гораздо ниже собственного, стоять ему перед
начальственными очами на своих двоих.

Зато вышестоящий товарищ будет непременно усажен в самое удобное кресло
со всеми вытекающими отсюда заботами...

Завражная вошла несмело. Она заметно раздалась в теле. Я предложил ей
снять полушубок, повесил на вешалку. Пуховый платок она оставила на себе,
спустив на шею и подобрав концы на груди и животе.

- Вот, Мария Никаноровна, опять вынужден был вас вызвать.

- Чего уж. Надо, наверное, - согласилась она несмело.

- Я хочу с вами поговорить о производственной, общественной жизни Ани
Залесской. Она, кажется, была в группе народного контроля?

- Да. Мы ее от всего коллектива выдвинули.

- Были у нее с кем-нибудь стычки по этому поводу в вашем коллективе?

- Как вам сказать... С Софулей... то есть Софьей Ильиничной Рыбкиной,
нашим шеф-поваром.

- Подробней, пожалуйста.

- У нас ведется кампания за экономию хлеба. Везде, наверное, так.,Сборы
пищевых отходов и еще разное. Собрание в детсаду устраивали по этому
случаю. А тут Аня как-то решила с "комсомольским прожектором" проверить
нашу кухню. И захватила Рыбкину, когда она собиралась унести домой пять
буханок хлеба.

- Целиком?

- Да.

- Что, ей не хватает хлеба из магазина?

- Для свиней. Она каждый год откармливает два-три поросенка на продажу.
Муж ее в район мясо возит. Ну значит, поймали ее с хлебом, материалы
передали в группу народного контроля в совхоз. Софья Ильинична крик
подняла, будто хлеб в магазине купила, не успела домой занести...

- Может, действительно купила?

Завражная покачала головой.

- А если и купила, тоже нарушение. Хлеб не для свиней. Но мы все равно
выяснили в магазине. Рыбкина вообще таскала из столовой ведрами. Отходы,
конечно. На собрании работников детсада ее разобрали. Она пришла на
следующий день к заведующей - и заявление на стол, что хочет уйти по
собственному желанию. Заведующая говорит, пожалуйста, мол. Конечно, срам
всему коллективу.

А Рыбкина на попятную. Думала на испуг взять. Потом чуть ли не в ножки