одного пожилого человека в гражданском, но со звездой Героя на груди...
Павел, улучив первую благоприятную возможность, сбежал к себе в номер и, не
раздеваясь, завалился на кровать. Возможно, он действительно присутствовал
при эпохальном событии, возможно, ему следовало бы разделить всеобщее
торжество. Но он не мог ощутить себя причастным к этому торжеству - он же
ровным счетом ничего не сделал для того, чтобы оно состоялось, более того,
он просто не понимал, что, собственно, празднуют эти люди. К изделию,
которое сегодня успешно прошло испытание, он был непричастен совершенно и
даже с трудом представлял себе, как оно выглядит и что делает. Может быть,
это тот серый экранчик с точками? Вряд ли.
голова у Павла была занята совсем другим. Как там Таня? Стал он отцом или
пока еще нет? Так ли надо было заставлять его в такой момент лететь в
чертову даль, только чтобы посмотреть, как на экране сойдутся две точечки?
Дурость какая...
подтянутый, высокий лейтенант.
открывая Павлу дорогу.
пиджак и устремился вслед за лейтенантом. На лифте они спустились в
подвальный этаж, прошли длинным лабиринтом, повернули, миновали пост, возле
которого навытяжку стоял солдат, свернули еще раз, оказались в широком, ярко
освещенном коридоре, где дежурил прапорщик перед одинокой железной дверью. В
нее-то и вошли лейтенант с Павлом, оказавшись в почти квадратной комнате без
окон. Над массивным столом, покрытым зеленым коленкором, низко свисала на
крученой веревке, засиженной мухами, лампочка, торчащая из жестяного,
крашенного зеленой масляной краской абажура. В углу громадная и, по всей
видимости, очень тяжелая пишущая машинка сама по себе, без участия человека,
с пулеметной скоростью выстреливала на бесконечный рулон бумаги ряды цифр.
На столе стояли аппараты связи, селекторы, мигалки, назначение которых Павлу
было непонятно. На одном телефоне - красном, без диска - была снята трубка.
кнопочку слева и говорите.
голос отца. - Поздравляю! Девка у тебя. Три восемьсот. Пятьдесят два
сантиметра. Здоровая, говорят, самая горластая на отделении... У Павла
перехватило дыхание.
связь с тобой вышел...
видела: воды только отошли, и тут же ребенок выскочил, как из пушки. И двух
минут не прошло. Все путем!
бегают, суетятся, приданое собирают, комнату вылизывают. Коляску мне
показали - красота! Французская. Сам бы от такой не отказался, если бы моего
размера делали... Как у тебя?
; - Ну давай, ждем...
Козельского, заместителя директора института, единственного достаточно
знакомого человека здесь и вроде бы непосредственного начальника, и сказал,
что ему нужно завтра вылетать.
дальнейших увеселений, посмотрел на Павла, как на психически больного.
только одно, а ты уже смыться норовишь.
не я тут распоряжаюсь.
грузного генерала с грубым, жестким лицом, но лично знаком с ним не был.
Козельский. - Лучше завтра.
генерала.
вчерашних испытаний, дождался Мельгунова в вестибюле гостиницы и по
возможности четко и кратко изложил свою просьбу и ее причину. К удивлению
Павла, грубое лицо генерала расплылось в улыбке.
трое, и от каждой по внуку имею... И рад бы отпустить по такому случаю, но
не могу. Во-первых, не положено, во-вторых, не на чем. Первый транспортник
только через три дня прилетит, а специально заказывать для тебя самолет я не
могу. У меня свое начальство, по головке не погладит... Пойдем лучше ко мне,
посидим, отметим это дело. В первый раз, поди, папашей стал? Оно и видно.
что вылететь отсюда он никак не мог, а здесь делать все равно было нечего.
наблюдал за испытаниями, по ходу дела вникая в их смысл и методику,
знакомился и общался с людьми, ел, спал, играл в карты, больше не
проигрываясь. Он даже в общих чертах стал понимать устройство и назначение
изделия, испытывать которое прилетел в такую даль. Устройство было не шибко
сложным, а вот назначение пришлось ему не по душе. Однако он об этом особо
не задумывался. Все мысли его были там, в Ленинграде.
могла вылететь оттуда из-за метелей. Павел, послушавшись умного совета
одного из военных, не стал спешить с вылетом с полигона, остался там еще на
день и дождался военного транспортника на аэродром Жуковский. Для военных
нелетной погоды не существует, и уже через четыре часа Павел ступил на землю
Подмосковья. Оттуда на электричке доехал до Москвы, а на следующее утро
поездом прибыл в Ленинград.
квартиры Адин голос. - Ну наконец-то!
давая пройти.
мыло, вымоете руки и лицо. Уличную одежду снимете там. Я принесу домашнее.
почему-то на "вы" сказала она. - Слушайтесь Нину Артемьевну, она теперь
здесь главная. Когда помоетесь, переоденетесь, заходите в детскую.
Посмотрите Нюточку. Это такая крошечка, такая прелесть!
намывался, потом под бдительным присмотром Нины Артемьевны зашел в детскую.
Ады там не было. В углу, рядом со шкафчиком, на крышке которого стояли
рожки-бутылочки и лежали стопки чистых пеленок, располагалась деревянная
детская кроватка. Павел двинулся к ней.
Между белейшей простынкой и розовым кружевным чепчиком он разглядел
насупленный лобик, черные густые бровки и крошечный, ритмично посапывающий
носик.
налюбоваться.
поспать.
кухне... А Таня где?
Просто я крайне неудачно выразилась. Понимаете, Танечка так намучилась с
родами и... после. У нее совсем сдали нервы. Нам пришлось отправить ее в
санаторий. Но это ненадолго. Она уехала вчера и вернется через три недели.
несчастье.
читали...
сильнейшая аллергия на материнское молоко. Непонятная, необъяснимая
аллергия! Она родилась здоровенькая, роды прошли прекрасно, и ее в первый же
Акунин Борис
Свержин Владимир
Флинт Эрик
Посняков Андрей
Никитин Юрий
Андреев Николай