клубился в горячем воздухе. Белая, насыщенная водой туча над ее вершиной
походила на фата-моргану. Бог знает когда здесь пойдет дождь. Завядшие
цветы, окаймляющие песком посыпанные дорожки, уныло ждали дождя. Аромат
зрелости напоминал запах увядания.
не ошибался! У входа в ресторан стоял грязный бежевый джип. Армейский джип.
На таком разъезжали Беневенто и капитан. Не хватало только антенны рации и
пулемета. В густой обжигающей тишине уходящего дня мною вдруг овладело
неотступное чувство опасности. Кто приехал на этой машине и почему? У меня
было желание направиться в ресторан и посмотреть на гостя. Идут по моим
следам? Если бы Гуцци из умтальского мотеля дали сотню, то он наверняка мог
указать им направление.
мотелям.
Корнелии и вошел. Она отдыхала на кровати, закрывшись простыней.
кровати и подал ей паспорт. Волосы у нее были тщательно причесаны и
укреплены заколками, чтобы прическа не нарушилась. Мне казалось, что теперь
они имеют другой оттенок.
не приснилось...
полотно соскользнуло у нее с груди. Мгновение мы неподвижно смотрели друг да
друга. Глаза в глаза. Это была та самая минута! Минута, которую я
предчувствовал с самого рождения. Предчувствие, что таилось в глубине,
сигнал из микрокосмоса, шифр и ключ к шифру, эхо живой клетки!
взвесить. Потом я ее обнял. Влажность обнаженной кожи. Она неподвижно лежала
у меня в руках, ни единым движением не вышла навстречу. Изучение
бесконечности. Я блуждал по ее губам, шее и рукам. Только полузакрытые глаза
на моем лице. Когда я поймал ее взгляд, она с едва заметной улыбкой
отвернула голову,
достаточно, оно еще не хочет пить. На кончиках пальцев обрывки паутины.
Только теперь я услышал ее дыхание.
пальцы в ее волосы и повернул лицо к себе.
облегчением громко выдохнула. Решение! Мы бросились в источник, изо всех пор
у нас брызнул пот. Поединок за жизнь!
лицо. - Знаешь, сколько лет я жила одиноко? Примерно с того времени, когда
родила Тедди, я уж не могла себе это представить.
смотрели в лицо друг другу. Сейчас мы видели друг друга как бы впервые. Я
снова крепко обнял ее - здравствуй. Ливень медленно растворил опьянение.
Есть минуты, которые уж никогда не повторятся, не вернутся. Мокрая и
задыхающаяся, она завернулась в махровую простынь.
вышли из ванной и начали одеваться. Она снова открыла лежавший на столике
паспорт и изучающе его рассматривала.
город был уже позади. Ночь будет ясная, ехать будет хорошо.
быть, недоволен?
обо всем тебе буду рассказывать.
опасность тут, разумеется, была, но у Гофмана мы колесили целые ночи, и
никто не спрашивал, как найти дорогу. Вероятно, и я кое-что усвоил.
фонтаном. Гостей сегодня было больше, чем в минувший вечер. Не сразу я
понял, какой, собственно, сегодня день. Суббота. Фермеры с окрестных ферм
или бог знает откуда приехали со своими дамами кутить, а возможно, это были
пассажиры, едущие в Солсбери, которые сюда свернули только для того, чтобы
найти ночлег, потому что и автострада была ночью небезопасной.
Строгая решительность суровой африкаанер совсем исчезла. Незадавшаяся
женская судьба. Годы с больным мужем; в полном расцвете женственности, в
жгучем, бурно рождающем и плодоносящем климате она оставалась каждую ночь
одна. Я пытался вникнуть в суть ее улыбки. Если бы она жила в каком-нибудь
городе, то имела бы, возможно, кучу любовников, как большинство белых женщин
здесь, но на ферме она не могла спутаться с негром.
спросил:
вышагивая длинными худыми ногами.
саванне, среди ночи, я убью ее?
только искры, полоса редкого дыма и неотступный холод. Голова на плече.
шакалов. Чтобы не привлечь внимания зверей, я погасил фары. Осталось только
сияние лунного света.
жене и о "Гильдеборг". Меня это уже не пугало. "Гильдеборг" стала составной
частью моей жизни, облучением, от которого мне не избавиться. U3O8? Крупица
тайны будущей гибели мира. В конце концов, каждый будет облучен одинаково! Я
снова мчался с Гутом по палубе и прыгал в набравший скорость поезд.
молчания, когда я кончил.
они должны были позволить, чтобы у них все отобрали и перебили их? Ты тоже
защищаешься, тебе не хочется умереть. Если бы у нас Смит сделал то же,
плюнув на англичан и американцев, то никому не пришлось бы убегать.
никогда не жил, европейские взгляды для Африки не годятся.
чьей-то ферме или Южно-Африканском государстве. Взрыв - пусть он произойдет
где угодно - вызовет цепную реакцию. После нее ничего не останется: ни тебя,
ни меня, абсолютно никого!
она твердо.
вызывающий отчужденность людей. Остаток ночи мы ехали молча. Она делала вид,
что спит, или уснула на самом деле. Устало я смотрев на наступающий день.
Сначала темнота побледнела, потом начала терять цвет, и на востоке появилась
пепельная полоса. Порывы холодного предутреннего ветра взволновали саванну.
Мне надо было лучше молчать - лишнее рас- стройство, могу ли я что-либо
изменить? Я ведь ей многим обязан.
спала. Теперь у меня была возможность спокойно осмотреть ее лицо, следы
морщин и расслабленные черты. - Пустой экран. Что скрывается в глубине глаз,
кто на меня смотрит, кого я вчера обнимал? То, что мы вместе спим, ничего не
объясняет, этого едва хватит для познания тела. В утреннем холоде вдруг
резко запахло кофе. Корнелия открыла глаза, сморщила нос и блаженно
улыбнулась:
было толпы слуг?
уходила спать. Сегодня уже никто не отваживается пускать черных на кухню,
они работают только на плантациях и самое большее - на уборке помещений. На
ферме женщина должна сама заботиться о семье, если не хочет, чтобы муж начал
спать с какой-нибудь черной, - добавила она со смехом.
насмешливо. В ту же секунду я получил такую, пощечину, что кофе из чашки,
которую я держал в руке, выплеснулся мне прямо на рубашку.
чем-либо подобном порядочной женщине никто не смеет сделать даже намека! Ты
заслужил, чтобы тебя исхлестали! - и повернулась ко мне спиной. Все плохо. Я
начал покорно извиняться. Холодная, как кусок льда. Прекрасное вступление в
Володихин Дмитрий
Свержин Владимир
Каргалов Вадим
Каменистый Артем
Майер Стефани