просто так же символически положили в гробницу лишь его сбрую. Кожаные
ремешки, конечно, истлели. Сохранились лишь бронзовые удила с колечками в
виде стремечек на концах, бляшки и псалии из кости. То, что они были
костяные, тоже подтверждало древность погребения. Они напоминали о тех
временах, когда по равнинам еще бродили мамонты и не знавшие пока железа
наши далекие предки сидели в пещерах у чадных костров, коротая время
вырезыванием вот таких зверушек из податливой кости.
маленькая, всего в пять сантиметров длиной и в три высотой, тоже
вырезанная из кости головка лосенка! Правда, неведомый древний мастер
придал ей несколько фантастические черты, но все равно не оставалось
сомнений в прототипе: едва наметившиеся рожки, горбинка морды, широкие
отвислые губы.
звериного стиля. Он возникает как-то внезапно, примерно во второй половине
седьмого века, и сразу получает всеобщее распространение от
приднестровских степей до алтайских горных пастбищ. Одни предлагают искать
его родину в Передней Азии, другие - в лесах Приуралья или степях
Казахстана.
изображениям почитаемых животных еще древнего родового строя. А с распадом
родового общества и выделением знати изображения священных зверей стали
как бы символом власти и знатности. У зверей стали подчеркивать силу и
мощь, изображать их в схватке, в борьбе, чтобы показать могущество
владельца украшений и запугивать врагов.
древних изображений дошло до нас очень мало, потому что их делали из менее
прочных материалов, чем металл. К тому же с появлением бронзы, железа и
золота художникам стало проще размножать свои творения. Каждое изображение
на неподатливом камне или кости создавалось в одном экземпляре. А с
помощью одной бронзовой матрицы стало возможно начеканить из тонкого
золотого листа уже целое стадо совершенно одинаковых оленей. Наверное,
именно поэтому звериный стиль так широко распространился не только у
скифов, но и у соседних племен.
могилами людей еще давней эпохи бронзы? И снова меня донимал проклятый
вопрос: какой же курган раскапывать теперь?
загадками древности порой настолько, что даже с некоторым недоумением,
озираясь вокруг, воспринимали приметы современности: тающий след самолета
в небе, гудки автомашин, мчавшихся по дороге.
роясь в земле посреди пшеничного поля. Они останавливали машины, подходили
к нам, присаживались на корточки, заглядывая в раскоп, и порой
задерживались надолго, засыпая нас вопросами.
сразу в двух разных мирах, разделенных тысячелетиями и в то же время
совсем близких, расположенных на одном пшеничном поле.
одиночестве и подумать, постараться представить себе, как жили некогда тут
древние люди. Это было легче всего в темноте. Она скрывала мачты
высоковольтных линий, выстроившиеся вдоль шоссе телефонные столбы, новые
дома колхозного поселка с телевизионными антеннами на крышах и другие
приметы современности. Тьма оставалась такой же, как в древние времена, и
помогала думать, ничем не отвлекаясь.
прошлое, воскрешала в памяти давно отшумевшую жизнь. Видно, я так часто и
долго, до рези в глазах, рассматривал сценки на вазе, что они вдруг
оживали. Древние люди начинали двигаться, говорить, смеяться, гневаться. Я
видел, как, спалив сначала кустарник и сухую траву, они пашут, тяжело
навалившись грудью на убогий деревянный плуг. Как строят на зиму
хижины-полуземлянки, запасают хворост для костров, куют лошадей, доят
норовистых кобылиц. Как женщины, тихонько напевая бесконечные, как сама
степь, заунывные песни, лепят возле очагов глиняные горшки.
зная настоящего имени, брались за оружие, чтобы отбить натиск. Кто же они?
Как их звали?
только что насыпанному кургану со всех сторон празднично разодетые
всадники. У подножия кургана дымились чадно костры, клокотало и булькало в
пузатых котлах жертвенное мясо. Принюхиваясь к поднимавшемуся над котлами
пару, тревожно ржали лошади, вставали на дыбы, норовили умчаться в степь.
гости из соседних племен. Кто они? Скифы или невры? Оружие у всех
одинаково. У всех тугие луки в нарядных горитах, расшитые золотом колчаны,
острые копья, мечи в позолоченных ножнах, украшенных фигурками всяких
зверей. Некоторые щеголяют в греческих шлемах и поножах, защищающих ноги.
Одинаково нарядное убранство коней, и у всех степной ветерок колышет
подвешенные к уздечкам скальпы убитых врагов. Одежда? Но как ни
вглядывайся, в ней тоже нелегко подметить особую разницу. И не случайно.
Как одевались скифы, мы хоть знаем по их изображениям, оставленным
греческими художниками. А ни один портрет невров нам не известен. Вряд ли,
впрочем, их одежда так уж сильно отличалась от скифской. Наверняка она
тоже была удобна для кочевий и схваток. Посуда? Но от ее разнообразия
разбегаются глаза. Ведь хозяйки принесли на пир самые нарядные, самые
красивые горшки и миски. Можно ли угадать, кто их лепил? Каждая мастерица
стремилась перещеголять соседок.
склонились над пучками прутьев бородатые мужчины в женских костюмах и
расшитых золотом и бусинками высоких колпаках. Это гадатели. Они беседуют
с богами, чтобы выяснить, можно ли начинать пир...
Только теперь они не схватились в жестокой битве, а сидят рядом, мирно
беседуют. В сторонке пожилой воин наливает вино в золоченую чашу, потом
опускает в нее меч, секиру, дротик и пучок стрел. Он проделывает это с
важностью, какой вполне заслуживает священный обряд. Потом чаша идет по
кругу, каждый делает несколько глотков из нее. Они заключают мир! Они
братаются.
враждовать между собой. Тут уж не до постройки хижин и обработки полей.
Раскопки же последних лет как будто показывают, что тут буквально бок о
бок жили не только скифы и невры, но и другие племена - совсем
немногочисленные, однако сохранившие независимость и самобытность. Наши
ученые их назвали подгорцевцами - по местечку, возле которого впервые
обнаружили остатки их поселений.
племени? Пестрый мир, сложный мир! Какое же место в нем занимало племя,
курганы которого мы ищем? Если бы узнать..." И в надежде на это я даю волю
фантазии и жадно всматриваюсь в лица, костюмы, украшения древних людей,
оживающих в моем воображении.
тысячелетия... Что прячется в их мраке? А ведь и в те далекие времена в
любом веке было тоже сто лет и каждый год длился столько же, сколько и
нынешний. И конечно, вмещал немало всяких событий. Фантазия как бы
помогает мне "укрупнить" тот или иной отрезок времени до "натуральной
величины", вырвать на миг из тьмы забвения отдельные сценки, словно
островки прошлого. Но как соединить их в сплошную, неразрывную цепь и
представить исчезнувший мир без провалов и "белых пятен" - во всем его
богатстве и сложности?
Красавца, вдруг оказавшегося похожим на своих дальних родичей, бегущих по
карнизу белокаменного храма Покрова-на-Нерли. Хорошо сказал один мой
друг-археолог, наделенный к тому же поэтическим даром: скифы вовсе не
вымерли, не канули в Лету. Они как бы растворились в потомках. Где-то
звучат до сих пор их мелодии. Кто-то рассказывает их сказки. И в наших
жилах, вполне вероятно, течет скифская кровь. Кто-то пасет коней
выведенных ими пород и выращивает скифскую пшеницу. И девушки, готовя себе
приданое, в далеких северных деревнях вышивают на полотенцах драчливых
петухов, гордых оленей и священные когда-то в древности узоры, даже не
подозревая об этом...
оглядываюсь и смущенно смеюсь над своим испугом. Нет, это не ожившие
призраки прошлого. За мой рукав зацепился колючками принесенный ветерком
из степи ажурный шар перекати-поля, похожий причудливым переплетением
сухих стеблей на какую-то абстрактную скульптуру. Я освобождаю его, и он,
тихо шурша, катится дальше, во тьму.
хоть на один из мучающих меня вопросов.
Специальной разведки окрестностей мы не проводили, сразу взялись за
раскопки. Но я все же нанес на карту немало курганов, встречавшихся нам,
когда колесили мы тут ранней весной в поисках "не то Михайловки, не то
Варваровки".
Бажанов Олег
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Глуховский Дмитрий
Суворов Виктор