— Понятно… — взмахнул рукой Говорков.
— Ничего тебе не понятно, крестник! Не пришло время эти документы со дна поднимать, ты понял? Убери ты от меня эту папку и больше с ней на мои глаза не показывайся.
— Ладно, товарищ генерал, мне все теперь ясно.
— Что тебе ясно?
— Вы — человек военный. А я — человек штатский. Значит, мне в эти игры и играть. Поможете — спасибо. Нет — сам справлюсь, — решительно заявил Савелий.
— Ну вот, сразу на принцип пошел! Я ж не к тому, что отказываюсь тебе помогать и от твоей помощи отбиваюсь, даже наоборот. Ноты же мне предложил провести официальное расследование, а этого в данной ситуации делать нельзя. В то же время мы, как шпионы, в Генпрокуратуру на цыпочках тоже не имеем права соваться — а ну как попадемся? Все наши добрые дела тогда коту под хвост. — Куда пропала усталость? Генерал вновь был собран и деловит. — Вот о чем я тебе долблю! Ты что, думаешь, Богомолов струсил? Или и того проще: за кресло свое высокое держится? Да если бы мне предложили этот пост оставить, но тех людей, которые в этих папочках Малютина, в суд привести — я бы ни на минуту не задумывался. Согласился бы с радостью! — В голосе генерала слышалась неприкрытая обида.
— Простите, батя…
— Прощаю, чего уж там. А тебе лучше с Джанашвили все-таки начать. Небось в тех-то папочках он присутствует?
— По полной программе!
— Вот и дави на него, а он за собой, глядишь, и остальных подонков потянет…
И Говорков решил для себя окончательно, что раз так жизнь распорядилась и в его руках оказались документы, которых все боятся и бегут от них как черт от ладана, то он сам свершит правосудие над преступниками. Он будет вести его не по официальным законам, а по законам своей совести и чести.
Теперь, когда Говорков все для себя решил, у него развязались руки, и Савелий принялся обдумывать, с чего начнет…
XVII. СХОДКА
После публикации статьи, написанной с использованием материалов Сергея Петровича Малютина, Александр Бернштейн взлетел на новую вершину славы. Его часто начали приглашать в качестве эксперта по «политическому криминалу» (этот термин придумал сам Александр) на разные телепередачи, «круглые столы» и симпозиумы. Несколько раз Бернштейн даже съездил за границу, где читал лекции о политическом криминале в американских и немецких университетах.
Сейчас Александр готовил очередной сенсационный материал. Его шефы из отдела тайных операций ФСБ обещали ему подкинуть кое-что «интересненькое» из нужных ему документов.
Как всегда в Таких случаях, Бернштейн лично не встречался с сотрудником спецслужбы, а приезжал в указанное ему по телефону место и забирал из тайника подготовленную для него «закладку». Обычно она была завернута в грязную примасленную газету или выглядела как пакет с мусором.
Обещанных «остреньких» материалов Александр ждал долго и с большим нетерпением. И вот сегодня в конце рабочего дня, когда он уже собирался домой, ему позвонили, сказали условную фразу и назвали место «закладки». Он хорошо помнил его, один раз уже брал там материалы.
Бернштейн подъехал к законсервированной стройке и уверенно подрулил к месту очередной «закладки». Он вышел из своей новенькой сверкающей иномарки и, перепрыгивая через кучи строительного мусора, направился к остову какого-то не то недостроенного, не то уже развалившегося сооружения. У косо стоящего столба с толстым, провисшим почти до самой земли электрокабелем был установлен электрораспределительный металлический шкаф. Несмотря на то что дверца его была приоткрыта, Александр приложил немало усилий, чтобы пошире раскрыть ее.
Издав противный скрип, проржавевшая дверца шкафа раскрылась, и он увидел между двух медных шин главного рубильника небольшой сверток. Он, как и обычно, напоминал завернутую в старую газету жирную селедку.
Бернштейн презрительно усмехнулся:
— Да, у чекистов фантазия работает что надо. Горазды они на выдумки!
И сама стройка, и вся окружающая обстановка выглядели так запущенно и убого, что Александру и в голову не пришло проверить, есть ли напряжение в кабеле или нет, тем более что в прошлый его приезд сюда все было нормально.
Бернштейн протянул руку к свертку и потянул его к себе. Сверток коснулся своими промасленными боками обеих шин, между ними проскочила ослепительная электрическая дуга, и газета сразу же вспыхнула от мощного разряда.
Из небольшой лужи, в которую Александр наступил своим модным ботинком, взметнулся пар, а из распределительного щитка веером посыпались искры. Одновременно запахло горелой бумагой, паленым мясом и озоном. Бернштейну досталось основательно: пальцы его правой руки обуглились почти до костей, глаза выкатились из орбит, в них полопались мелкие кровеносные сосудики на радужной оболочке, язык посинел и вывалился наружу.
Наконец где-то сработала автоматика, предохраняющая сеть высокого напряжения от замыкания: врубился реле-автомат, и в рубильнике на заброшенной стройке моментально отключилось напряжение.
Но Бернштейна это уже не спасло. Он умер в первую же секунду. Его сердце не выдержало мощного удара током высокого напряжения и остановилось. Александр рухнул в лужу под электрораспределительным шкафом. Рядом с его мгновенно почерневшим, обугленным телом медленно догорали в щитке старые газеты, которые Бернштейну подложили вместо обещанных документов.
Его труп ближе к вечеру нашла местная ребятня. Они обратили внимание на роскошную машину, стоящую у старой стройки с незапертой дверцей. Дотошного следствия не проводилось, и дело закрыли ввиду гибели журналиста «из-за несоблюдения правил техники безопасности».
Тем не менее в версию следствия мало кто поверил, а некоторые газеты на следующий день после смерти Бернштейна вышли с большим его портретом в черной рамке на первой полосе. Коллеги откровенно сомневались в том, что Александр погиб в результате несчастного случая:
«…Александр Бернштейн погиб на боевом посту, исполняя свой служебный долг. Все его коллеги в газете уверены, что это заказное устранение неугодного журналиста. И это подло? убийство не должно остаться безнаказанным! Мы призываем спецслужбы найти виновников и предать их суду…»
Далее следовал обширный список фамилий тех, кто, по мнению редакции, был заинтересован в смерти журналиста. В этом длинном списке отсутствовали только те, кто на самом деле ликвидировал Бернштейна: два безвестных и скромных сотрудника ФСБ, которые последнее время осуществляли контакты спецслужб со «сливным бачком»…
После выхода газеты со скандальной статьей, опирающейся на материалы Малютина, этих сотрудников вызвали «на ковер» к одному из заместителей председателя ФСБ, курирующего отдел, о котором Богомолов рассказывал Бешеному.
— Откуда? — раздраженно выкрикнул генерал, — Как у вашего сраного подопечного появились материалы, которых нет даже у меня? — зампредсе-дателя изо всех сил шлепнул по столу газетой со статьей Бернштейна. — А может быть, это вы ему подсунули? — угрожающе прищурился он.
— Никак нет, товарищ генерал! — испуганно воскликнул один из офицеров.
— Мы не давали ему этих сведений, товарищ генерал! — подхватил второй.
— Молчите лучше! Я и без вас знаю, что материалов, которых нет у меня, у вас тем более нет и быть не может! — Генерал зло усмехнулся. — Я спрашиваю о другом: почему ваш агент без вашего разрешения имел какие-то контакты с Генпрокуратурой, а вы не в курсе? Более того, он «забил» на вас и опубликовал то, что ни в коем случае нельзя было публиковать!
— Может быть, попробовать заставить Бернштейна написать опровержение? — неуверенно предложил один. — Дескать, дали дезу, а я не проверил, искренне раскаиваюсь, больше не буду и все такое…
— Поздно! Для всех поздно! Вы оба понижены в звании, а чтобы вам не было так грустно, скажу, что я тоже по вашей милости получил на всю катушку… А Бернштейн — ваш агент, вот сами теперь и расхлебывайте эту кашу… — И, увидев вопросительные взгляды, добавил: — Вы его проморгали, вам его и наказывать!
— Это значит… ликвидация?
— Ну, не звания же журналиста его лишать! — хмыкнул генерал. — Был агент, да весь вышел. Нечего жалеть такое говно, рано или поздно от него все равно пришлось бы избавляться… В общем, на ваше усмотрение… И смотрите, чтобы не так грубо, как с Холодовым! Надо, чтобы все выглядело как несчастный случай или, по крайней мере, как чья-то месть за его разоблачительные статейки. Уверен, такую версию подхватят все средства массовой информации! Что, впрочем, не так уж и далеко от истины! Вам все ясно?
— Так точно, товарищ генерал. Разрешите идти?
— Да. И еще одно: свято место пусто не бывает, а потому даю вам неделю на поиски нового «сливного бачка». Подготовьте мне две-три смышленые кандидатуры, работающие в газетах поскандальнее, мы потом вместе решим, с кем вам дальше работать…
Узнав о гибели Александра Бернштейна, Савелий легко обо всем догадался, но не винил себя в его страшном конце: «Мы все выбираем собственную судьбу. Бернштейн сделал себе популярность, поливая грязью известных людей, а потому просто обязан был предполагать, какой конец его ожидает. Возясь в дерьме, можно в нем и утонуть. Это как у саперов, они ошибаются только один раз. Что ж, чему быть, того не миновать!»
Савелий засел за тщательное изучение всех документов, отданных ему на сохранение Малютиным. Он пытался найти хотя бы одну брешь в обороне Джанашвили, по которой можно было ударить в первую очередь.
Говорков узнал много такого, от чего ему стало не по себе: сотни миллионов долларов, украденных у страны, были зафиксированы правоохранительными службами, но ни по одному из этих случаев никто ни за что ни разу так и не ответил…
Но больше всего Савелия поразили документы, из которых был очевиден урон, нанесенный стране от ее «прихватизации» ловкими дельцами типа Нугзара.
Как известно, каждый из ста пятидесяти миллионов российских граждан получил в начале девяностых годов по ваучеру стоимостью в десять тысяч рублей. По нынешнему курсу рубля к доллару с учетом инфляции цена, в которую оценили всю российскую экономику, была просто смехотворна: всего каких-то несчастных шестьдесят миллионов долларов.
Так вот, из документов Малютина Савелий узнал, что только за одну нефтяную компанию «Виданко» «Эко-банк» Джанашвили заплатил двести десять миллионов долларов! А всего десять процентов акций «Виданко» тот же Джанашвили продал фирме «Бритиш Петролеум» уже за пятьсот семьдесят миллионов долларов!!!
«Бритиш Петролеум» тоже внакладе не осталась — после покупки десяти процентов акций «Виданко» акции англичан выросли на мировом рынке сразу на три миллиарда долларов!
После таких гигантских цифр «мелочи» вроде того, что нефтяные фирмы Джанашвили доят Министерство путей сообщения, имея самую низкую тарифную ставку на экспортно-импортные перевозки, показались Савелию действительно «мелочами», не заслуживающими особого внимания.
Цифры, факты и фамилии мелькали перед глазами Савелия, подталкивая его к одному неутешительному выводу: пока вся верхушка столь плотно друг с другом повязана, до Джанашвили официальным путем добраться практически невозможно. Прав был генерал Богомолов, когда советовал ему спрятать эти папки куда-нибудь подальше: тем, кто ими владеет, грозят огромные неприятности. Тем же, кто в них фигурирует, — все сходит с рук.
«Рука руку моет, — горько подумал Савелий. — Что ж, остается только один путь — неофициальный. Этим как раз и занимался Амиран-Мартали. И теперь, после его гибели, я продолжу и завершу, даст Бог, начатое им…»
Мишка-Зуб, фактически ставший преемником Амирана-Мартали, делал свое дело успешно: уже более трети московских фирм и пара банков, некогда действовавших под присмотром Джанашвили, вышли из-под его влияния и отошли под другие, дружественные ему, Мишке-Зубу, «крыши».
— Однако, несмотря на солидные московские потери, у Джанашвили еще оставались в запасе торговля нефтью и финансовые махинации «Эко-банка», и потому его позиции были по-прежнему прочны и сильны.
Поскольку решения о выдаче лицензий и квот на ведение внешнеторговых операций принимались на самых крутых верхах, а среди этих «небожителей» у Нугзара сплошь и рядом были свои люди, Савелий окончательно понял, что без помощи криминального мира с Джанашвили ему не сладить: авторитетов Нугзар все еще опасался и считался с их мнением.
К этому выводу Говорков пришел после того, как Мишка-Зуб рассказал Савелию, по сколько долларов в последнее время Джанашвили регулярно отстегивает общаку, чтобы показать свою лояльность криминальному миру.
Не теряя времени на раздумья, Бешеный вновь встретился с Андреем Ростовским.
— Что, помощь нужна, братишка? — радушно улыбнулся Ростовский, когда они уселись в небольшом и уютном кабинете ресторана «Каретный двор».
— Да, Андрюшка, сначала профессиональный совет, а потом, может быть, и помощь!
— Ты же знаешь, братан, для тебя хоть всю Москву на уши поставлю! Говори!
— Ты можешь устроить мне встречу с наиболее известными криминальными лидерами? — спросил Савелий.
Он, конечно же, отдавал себе отчет, что эта просьба выглядит несколько… скажем, необычно. Но без подобной встречи нечего было и думать, как сдвинуться с мертвой точки, в которую он попал, преследуя Джанашвили.
— Для чего тебе это? — Казалось, просьба Савелия Андрея совсем не удивила.
— Я хочу поговорить с авторитетами о Джанашвили.
— В принципе ничего невозможного в твоей просьбе нет, вот только… — Ростовский смущенно поморщился: очень ему не хотелось, чтобы Бешеный подумал, что он ему не доверяет. — Понимаешь, Бешеный, я — это я: ты мой дружбан, и между нами вопросов нет…
— Говори прямо, без реверансов! — прервал Савелий.
— Чтобы собрать даже небольшой сходняк, мне нужно объяснить, для чего я их собираю…
— Повестка дня нужна, что ли? — догадался Савелий.
— Что-то вроде этого!
— Хочу предложить ворам определиться с Джанашвили!
— В каком смысле? — не понял Ростовский.
— Эта сучка слишком оборзела! — Глаза Савелия блеснули злым огнем. — Я, конечно, понимаю, что он на общак отстегивает, но есть же у воров свои принципы! Неужели они так просто спустят ему гибель Амирана-Мартали?
— У тебя разве есть данные, что именно Джанашвили виновен в смерти Амирана? — нахмурился Ростовский.
— Как ты понимаешь, не в документах, не на фото, но есть видеозапись, в которой сви… Кстати, ты слышал о Слюнявом? — неожиданно спросил Савелий, оборвав себя на полуслове.
— Да, знаю. Так, чмо одно беспредельное! Вроде бы повесился он… Хотя кто-то говорил, что убили… И то сказать: не мог бы он отчикать себе ухо, а потом повеситься! Да и ножичка менты не нашли! Тьфу, говорить даже не хочется! — Ростовский презрительно сплюнул и вдруг усмехнулся. — Кстати, ты его родного брата замочил!
Мурич Виктор
Суворов Виктор
Володихин Дмитрий
Свержин Владимир
Зыков Виталий
Прозоров Александр